Ловите принца! (Щепки на воде) - Инна Сударева

Чуть позже эти мысли начали терять свою яркость. Пек стал больше думать о настоящем: о своих друзьях, о работе в бойцовском доме, о том, в конце концов, как лучше истратить призовые деньги. Так постепенно лорд Мелин Лагаронский исчезал, истончался, и на его место все надежнее заступал простак Пек, мастер по кулачному делу, большой любитель пошутить и склепать стишок.

Но теперь лорд Мелин вернулся обратно, и все его проблемы, обиды и боль воротились. Ничего не попишешь — они явились вместе с Германом, потому что когда-то мастер боя Герман и лорд Мелин жили вместе в Кленовой усадьбе…

'Пропустишь стаканчик? — вдруг заманчиво подмигнули мысли.

— Почему нет? Самое время, — на миг остановился юноша.

Пить он любил — от питья легчало. Всегда и всюду. Поэтому Пек для начала осмотрелся, чтоб узнать, где находится и где можно найти кабачок. Моховая улица. Подходящее для пропускания стаканчика место располагалось за следующим поворотом и называлось 'Отдохни'.

Сидя в полутьме трактира, за узким столом из грубых досок, и потягивая темное пиво, юноша задумался, о многом. Вдруг так сразу, вся жизнь, в которую он теперь был погружен, показалась ненастоящей, игрушечной и готовой сломаться в любой момент. 'Я играюсь, да, я играюсь. Так, что совсем уж заигрался… Что мне в этом кулачном деле? Кто я буду лет через десять, когда явиться к папаше Влобу какой-нибудь молодой боец, порезвее меня, и разобьет мою голову? Он покачал этой самой головой, вновь отхлебнул пива. 'Герман учит меня. Королевскому фехтованию — благородному мастерству, — Пек горько усмехнулся. — И зачем, спрашивается? Где мне его применять? Я теперь простолюдин… Вновь — глоток пива, и долгожданный туман медленно, тягуче заволок мысли, сделал их легкими и неожиданно чистыми. 'Оруженосец! — из чистоты родилась вспышка. — Мне надо пойти в оруженосцы!

— Дааа, — довольно протянул Пек.

В 'Тумачино' уже давно ходят дворяне. Они громко хохочут, глядя, как Пек и его приятели бьют друг друга. Многим он — Рифмач — принес немалые выигрыши. Неужели кто-нибудь откажется принять его в свою дружину? Ведь у каждого рыцаря есть своя дружина, маленькая или большая — зависит от толщины кошелька господина. 'Попрошусь! — тряхнул лохматой головой Пек. — В дружину! Можно к сэру Пату — он вроде богат и щедр к своим. Завтра же!

— Привет, тебе подлить? — пропел совсем рядом бархатный девичий голос.

Юноша поднял глаза и улыбнулся — побеспокоиться о содержимом его кружки решила стройная красавица. Круглое белое лицо, большие карие глаза, тонкие, словно ниточки, брови, и крохотный пухлогубый рот — настоящая кукла. Она была в длинном голубом платье, белоснежном переднике и кружевном чепце. Из-под него по-детски выбивались вьющиеся пряди темных волос.

— Привет тебе, дарующая пиво, плесни еще и улыбнись красиво! — пропел Пек и протянул девушке кружку.

— Ну, стихоплет! — засмеялась она, и на пухлых щечках вдруг обозначились две трогательные ямочки.

— Присядь ко мне, красавица, позволь тебе понравиться, — продолжил юноша, все больше и больше очаровываясь ее влажными, карими глазами, а потом и вовсе цапнул девушку за руку, потянул к себе — на скамью.

— Ой, нет, ой не могу, — забеспокоилась она, хватая свой кувшин, — пусти, не тронь — отец смотрит.

— Делия! Что ты там застряла? Иди других обслужи! — в самом деле, позвали девушку из-за стойки.

— Делия! Тебя зовут Делия! — не обращая ни на что внимания, с восторгом заговорил Пек. — Я — Пек, Пек-Рифмач. Слыхала, может?

— Слыхала-слыхала: как ты носы парням воротишь, — вновь засмеялась Делия. — Но, пусти же, — почти вырвала у него руку, чуть нахмурилась, а через секунду опять заулыбалась: парень-стихоплет, без отрыва смотрящий в ее глаза, ей понравился. — Давай завтра, давай ты утром придешь — утром у нас народу совсем нет. Утром и поговорим.

— Приду, обязательно, — шепнул-кивнул Пек и снова поймал ее руку — уже для того, чтоб коснуться губами пухлых розовых пальчиков с мелкими ногтями.

Рука Делии тепло и вкусно пахла корицей. Этот аромат внезапно вновь напомнил Пеку детство, Кленовую усадьбу и маленькие рулеты с корицей, которые по воскресеньям подавали к утреннему чаю. Эти рулеты он обожал. Он почему-то думал, что его покойная матушка умела готовить такую вкуснятину…

Так Пек влюбился…

Глава восьмая

Ларик не узнавал приятеля. Тот, напевая что-то легкомысленное про цветущие ландыши и весенний ветерок, приоделся в нарядную курточку из серого бархата с шелковыми шнурами, узкие штаны того же материала, в начищенные с вечера сапоги, и теперь старательно приглаживал смоченные водой вихры. Он старался из непослушных волос сделать что-то приличное.

— Это ты к бою так готовишься? — с сомнением спросил, наконец, Ларик, все еще не вылезший из-под одеяла.

— А? — не сразу услышал Пек. — Нет. К девушке.

— Дааа? — протянул Ларик. — А с чего такая забота о внешности? Раньше за тобой такого не водилось.

— Раньше и девушек таких не водилось, — улыбнулся юноша.

— Но ты же помнишь, что нынче вечером идешь драться? Сегодня важные господа придут смотреть на бой. Папаша Влоб ждет от тебя красивой победы.

— Поооомню, поооомню, — пропел Пек, рассматривая себя в крохотное зеркальце, которое у него с другом было одно на двоих.

— Сомневаюсь я, — и Ларик протянул руку к столу, взял с тарелки морковку и захрустел (любил он этот сладкий овощ), вновь откинувшись на свою подушку. — Как ее звать?

— Кого? Девушку? Делия, — довольно ответил Пек и повторил, получая неимоверное удовольствие от звука имени красавицы. — Делия.

— Оп-па! — вновь подскочил на постели Ларик. — Это не трактирщика ль дочка? Кабачок 'Отдохни'?

— Точно. Откуда знаешь?

— Как не знать, — ухмыльнулся Ларик. — В прошлом году я ее целовал.

Пек нахмурился, покосился на друга, потом на букет осенних цветов, которым он запасся для свидания, потом — опять на Ларика:

— Дальше.

— Дальше? — парень опять смачно откусил от морковки, опять захрустел и широко улыбнулся. — Дальше было все, как положено. Ну, ты ж не маленький, знаешь, что после жарких поцелуев бывает. А потом мы разбежались… Папаша все мечтает ее замуж выдать и побыстрее. Глупая она, до мужских статей жадная… Можешь, конечно, и ты посвататься, только зачем тебе такая? Да и нам, босякам, у которых ни кола, ни двора, тут ничего не светит. Откажет тебе ее папаша — ему жених богатый нужен. А то, что дочка гуляет — это его не волнует. Главное — чтоб в подоле не принесла, но с этим делом у нее, вроде, никаких проблем… Так что — иди, балуйся. Делия безотказная…

— Ты врешь! — с таким рычанием Пек резким ударом кулака сбил на Ларика и цветы, и кувшин, в котором они стояли.

Ларик подскочил, подавившись морковкой, весь мокрый, в глиняных черепках и запорошенный рассыпавшимися цветами, проревел:

— Свихнулся?!

— Ты вре-ошь! — не сбавив ярости, повторил Пек и топнул ногой.

— Я когда-нибудь тебе врал?! — так же, с ожесточением, проорал Ларик, отряхиваясь. — Да и на кой мне тебе врать?! Ты дурак.

Юноша охолонулся, получив такой ответ. В самом деле, во лжи он никогда не уличал друга. Ларик был простодушен, иногда делал глупости, но подлости — никогда.

— Ну, дурак, — продолжил бурчать парень, стягивая долой мокрую, холодную рубаху. — Ты ж меня всего вымочил. И кувшин разбил, а кувшин не наш — его Нина принесла. Что мы ей скажем?

— Медяк положим — новый купит, — глухо ответил Пек и без сил опустился на свою постель. — Как же так?

Ларик понял, что приятель остыл и свял и сердиться на него больше не стоит.

— Не переживай, братишка, — он бросил рубаху в корзину, куда складывали белье для стирки, подошел к другу и похлопал его по плечу. — Мало ли девиц хороших на свете? Удивляюсь только, как это такая пташка, как она, тебе понравилась? Она, что есть, то есть, барышня видная: губы, глазки, щечки, фигура ничего. Но какой от этого богатства толк, если в голове у нее одна мысль, и та глупая? — молодой человек хмыкнул, рукой махнул, снял со спинки кровати льняное полотенце и стал вытираться. — Жалко мне того, кто на ней жениться: эдакое сокровище в дом введет…

— Замолчи, — сквозь зубы прорычал Пек.

— Ладно, не пыхти. Больше про нее не говорю, — Ларик пожал плечами. — Только совет тебе дам: сходи, погуляй и забудь быстрей про все неприятности. И смотри: сегодня вечером ты дерешься, а настрой в этом деле штука важная.

— Без тебя знаю! — огрызнулся Пек и сорвался с места и сердито хлопнул дверью, выбегая наружу.

В коридоре он чуть не сбил с ног горничную Нину, которая шла мимо с охапкой покрывал — собрала их, чтоб нести на улицу, вытряхивать.

— Мамочки! — вскрикнула девушка, заваливаясь на бок вместе с ношей.