Царица царей - Мария Хэдли

Легионер бросился к царице и ее возлюбленному с занесенным мечом.

Внезапно Клеопатру пронзило озарение. Она почувствовала солдатский пот. Бесконечные неоплаченные переходы, сражения в течение долгих лет… И даже более того. Она обоняла запах его детей, оставшихся дома, в Риме. Здесь переплелись голод и надежда. Она вдыхала запах моря в его волосах. И ему хотелось женщину — любую, какую угодно. Царица-шлюха — так он думал о ней. Еще он намеревался заковать ее в кандалы и доставить командиру. Он считал ее слабой.

Болван. Перед ней он — ничтожество.

Из глубин души взметнулась раскаленная ярость. По телу пробежала дрожь, хребет превратился в пламенеющий меч, легкие наполнил жар пустынных песков.

Она услышала свой вопль. Ощутила, как ее воля подчиняется чьей-то чужой — слишком могущественной. Затем все вокруг померкло.

Клеопатра с недоумением посмотрела на свою руку. Голова кружилась. Она сощурилась, пытаясь разглядеть, что держит в пальцах.

Какое-то время она недоуменно разглядывала непонятный предмет, стискивая его скользкие обжигающие бока. Пурпурный комок, увесистый и какой-то непристойный, он даже трепыхался в ее пальцах.

Сердце.

Она вырвала у легионера сердце.

Клеопатра взвизгнула и отшвырнула его — подальше от нее и от Антония. Служанки в ужасе жались по углам.

Возле нее лежал обезображенный труп солдата. Она почувствовала во рту металлический привкус — с ее губ, пятная одеяния, капала кровь.

Что она сделала?

— Госпожа? — прошептала Хармиана.

Антоний испустил судорожный вздох и вскрикнул от боли. Клеопатра обернулась и лишилась дара речи. Меч легионера пронзил тело возлюбленного. Брошенный в пылу борьбы клинок пригвоздил Антония к полу. Ей будто влили в горло расплавленное железо с медом. Ее затошнило, и она зажала рот ладонью. Пальцы окрасились в алый цвет.

— Клеопатра, — прошептал ее муж. — Подойди.

На нетвердых ногах она приблизилась к Антонию и коснулась его руки. Он уже остывал.

— Ты не умрешь, — срывающимся голосом сказала она. — Ты не можешь.

Она попыталась вдохнуть воздух в его легкие. На губах Антония осталась кровь легионера.

Она вернула его из Дуата, но он у нее на глазах умер во второй раз. Она простонала, вслушиваясь в тишину в надежде услышать хоть какой-то звук. Ничего. Сердце не билось.

На лестницу с топотом хлынули солдаты. Их были десятки — шумных, вооруженных. Они явились вести ее к командующему. На нее снизошло странное спокойствие. Она не сдастся. Теперь, когда его не стало, все потеряло смысл. Она потерпела неудачу. Конец близок.

Легионеры сгрудились вокруг Клеопатры с занесенными мечами, крича и толкаясь.

— Сдавайся по приказу императора!

Ее дернули за руки и повалили на пол, но она крепко сжимала ритуальный кинжал.

Она извернулась и всадила лезвие себе в живот по самую рукоять.

А когда вытащила нож из своей плоти, на нем не было ни единой капли крови.

7

Три ночи спустя поверженная царица Египта собственноручно подожгла костер, на котором сожгли тело ее мужа. В Риме праздновали победу. Пленница, окруженная врагами, слышала их литавры. Дух их гнусного пиршества достиг Александрии. Повсюду в мире славили имя нового правителя. Клеопатра просто стояла у погребального костра Антония, и ей казалось, что это происходит во сне.

«Славься, Цезарь!» — пели они, когда она подносила факел к погребальному покрову Антония. Он был недвижим, как изваяние, а ведь его тело успело стать теплым в зале мавзолея. Она вернула Марка Антония и потеряла вновь. А он говорил с ней. Думал, что она пошла на предательство. Она обожала его, вызвала богиню и пожертвовала ради него…

Чем? Она не хотела знать.

Почему осталась здесь? Ей тут не место.

Церемонию проводили в темноте, чтобы не собирать толпы. Не присутствовали даже царские дети. Интересно, где их держат? Несомненно, они живы. Кроме Клеопатры, в похоронах участвовали только римляне: полководец Марк Агриппа и еще несколько менее значительных лиц. Октавиан не явился — то ли из милосердия, то ли желая нанести оскорбление. Настало время последнего деяния, которое Клеопатре предстояло совершить в роли правительницы Египта.

Яркая вспышка — и вокруг ее возлюбленного взметнулись языки пламени.

Вздернув подбородок, Клеопатра смотрела, как ее повелитель возносится к небу в клубах дыма. Если бы она могла броситься в огонь и сгореть вместе с ним… но окружавшая стража не дала бы ей и шагу ступить.

Едкая пелена застлала звезды. Клеопатра подумала о богах, которые отвернулись от нее. Богиня провела ее. Он мертв. Для чего, зачем?

Она протянула руки к Антонию. Кто-то рявкнул властным тоном, и римляне оттеснили ее назад. Хотя ей позволили — а точнее, заставили — остаться, пока погребальный костер не догорел дотла. Когда все обратилось в пепел, она потерянно опустилась на колени и принялась собирать то, что осталось от ее мужа. Лишь тогда, впервые после кошмара в мавзолее, из ее глаз полились слезы.

Пока она сгребала золу, в ее сознании мелькали странные образы. Галеры, салютующие римлянам. Она — обнаженная, спящая в постели. Пряжки на доспехах Антония. Меч, которым он закололся. Бледный огонек маяка на фоне неба. Ее размытое белое лицо, убитое горем. Плечи Клеопатры содрогались от сдерживаемых рыданий, но ей разрешили держать пепел в ладонях только на один миг.

Дюжий центурион, бывший солдат Антония, забрал у нее прах мужа и высыпал его в серебряный ларчик. Когда-то Клеопатра заказывала их собственноручно. Этот украшали изображения Исиды и Диониса, и предназначался он в качестве свадебного подарка Антонию. Клеопатра самонадеянно приказала придать богам черты смертной пары. У Диониса был подбородок с ямочкой, а голову Исиды венчала корона в виде кобр. Они держались за руки, знаменуя брачный союз Клеопатры и Антония.

Никакая она не богиня. Как только у нее хватило глупости провозгласить себя ею? Виновата она одна. Она заварила всю кашу и не справилась с происходящим. Ее жизнь напоминала колесницу, которая неслась под откос, увлекаемая обезумевшими лошадьми. Те храпят и спотыкаются, но не могут остановить бешеную гонку.

Ларец следовало перенести в мавзолей. Убийцы собирались похоронить Антония в Египте. Ей обещали провести подобающую церемонию. Воля Антония будет исполнена. Он отрекся от римских обычаев и провозгласил себя подданным ее страны. Пока его прах остается на египетской земле, она может надеяться, что его душа отыщет дорогу в Дуат. Но Клеопатра не встретит любимого в царстве мертвых.