Охота на инспектора - Валерий Гусев

«Не зря я сюда приехал, – подумал Алешка, – что-то здесь будет».

А вот вокруг дома было хорошо. Внизу, в конце березовой аллеи, уже усеянной разноцветными осенними листьями, струилась скромная речка. Перед домом мелькали всякие клумбы, газончики, скамейки и дорожки. А за домом кустились заброшенные заросли шиповника и боярышника. Там еще росла и крапива, в Алешкин рост, но сейчас она уже пожелтела, скукожилась и не кусалась.

За одичавшими зарослями виднелась низкая лужайка, заросшая тоже уже пожелтевшей травой, в которой все-таки пестрели стойкие осенние цветочки.

В уголке усадьбы, под дикими корявыми сливами, ютился небольшой сарайчик с печной трубой на крыше. Возле него вольно раскинулся навес, под которым ровными рядами сохли березовые дрова. От них очень хорошо пахло лесным летом. Или летним лесом.

В этом сарайчике жил, как называли его в доме, Дедуля – старичок с седой бородой, с лысой головой под зимней шапкой и в валенках.

– Железный Дровосек, – сказал Алешке Шурик. – Я его так про себя называю.

– А почему? – удивился Алешка.

– Ну, он дрова нам на зиму запасает. А потом, у него коленки громко скрипят, будто ржавые.

Алешка подумал, что Шурик не так-то прост и наивен. Застенчивый, затюканный, но здорово себе на уме.

Когда они подошли к сарайчику, Дедуля-дровосек сидел под окошком на каком-то черном гладком бревне и дымил трубкой. Неподалеку стоял пенек с воткнутым в него топором.

Дедуля вежливо снял шапку и положил ее рядом на бревнышко – лысина приветливо засияла под солнцем.

– Здрасьте, – сказал Алешка и без дальнейших церемоний заметил: – Что-то вы, дедушка, рановато зиму встречаете. Не жарко в валенках?

Старичок Дровосек выколотил трубку о бревнышко и дробно по-доброму рассмеялся, показав из-под бороды и усов два своих любимых зуба: один вверху, другой внизу:

– А я, милок, цельный год в валенках чикиляю. Смекаешь?

– Не врубился, – признался Алешка.

– Ноги застудил в молодые годы.

– На Северный полюс ходили? – приблизительно догадался Алешка.

– Куда! По нашей Тайнинке босый бродил.

– Очень надо было?

– А то! Золотишко мыл. Кумекаешь?

– Смекаю.

– Да не ври, милок! Откуда тебе знать? Речка наша хоть и мала, но всем богата. И рыбка в ней хороша водилась. И… – Дедуля-лесоруб выдернул из пенька, на котором он, видно, колол дрова – пенек вокруг был до «пояса» засыпан свежей щепой, – и золотинки в песке плескались. – Пересел зачем-то на чурбачок, приготовившись долго рассказывать, снова набил и раскурил свою треснувшую трубку. – Ходил по воде с весны до осени, с тазиком, золотишко добывал. Смекаешь?

– Кумекаю. – Алешка с сочувствием глянул на его уже не раз подшитые валенки и неумело заплатанную телогрейку. – И много добыли?

– А то! Цельную гармошку себе справил. Трехрядку. Тульскую. И еще на один сапог хватило. Шурупишь? Но сапог куплять не стал – на фига он мне один на две ноги. Валенцы купил.

– Вот эти? – Алешке этот разговор становился все интереснее. А Шурик только переводил глаза с Дедули на Алешку и обратно и хлопал ресницами.

– Здрасьте! Эти я всего пятый год ношу, усек? А об тех памяти и на каплю не осталось… А речка наша хороша, недаром Тайнинкой зовется. – Дед долго пыхтел дымом. – В ней, родимой, столько тайнов всяких сокрыто, числа им нет. Смекаешь?

– Интересное дело. – Алешка и видом, и тоном показал, что дело это для него ни капли не интересно, как и первые дедовы валенки. – Чтой-то там за тайны такие?

– А вот поживешь – увидишь!

– Ага, – лениво согласился Алешка, – смекаю.

Дед усмехнулся и жесткой ладонью пригладил Алешке хохолок на макушке.

– Экий волос у тебя буйный. Знать, и характер такой.

Алешка потрогал макушку, удивился:

– Волос? Один, что ли? У меня их полно.

Дед дробно рассмеялся.

– Это вы, городские, так говорите: волосья, а по-нашему – волос. У нас складнее. Смекаешь?

После обеда Алешка сказал, что надо как следует прогулять Князька, чтобы не застаивался. «А то он опять запортится».

Князек сразу все понял, подхватил свой мячик и вылетел из дома. Ребята – за ним.

– Ты тоже побегай, – сказал Алешка Шурику. – Тебе полезно. – Он был с ним суров, как отец-командир со своими новобранцами.

А сам зашагал к сарайчику.

– Чего пришел? – спросил Дедуля, втыкая топор в чурбак. – Уже соскучился?

Алешка вздохнул и присел на черное бревнышко.

– Маманя меня достала, – пожаловался он.

– Что так? Учиться велит?

– Хуже того. – Алешка вздохнул еще протяжнее и жалостливее. – На пианино велит играть.

– Так играй, раз маманя велит. Маманя плохого не пожелает, смекаешь?

– Не люблю я пианино. Я гармошку люблю. Как ее растянешь, как она зальется…

Верно сказано: уж если врать – так красиво.

– Так играй. Час на пианине, другой – на гармошке.

– Пианино у меня есть, а гармошки нет. Вот я и думаю: наберу золотишка в реке – и куплю трехрядку.

– И то! Однако нынче холодно уже. Застудишься.

– Я сапоги надену.

– И то! Валяй!

– А вы мне дайте свою миску.

– Миску! Миска – это когда было-то! В давние времена. Я с той поры настоящим лоточком обзавелся. Постой, поищу. – И дед скрылся в сарайчике, чем-то там погремел, почертыхался и вышел с деревянным корытцем в руках. Донышко у корытца было ребристое. – Он самый и есть – лоток промывной, смекаешь?

– А то!

– Вот и брешешь. Значитца, так. Набираешь в него речной песок, заходишь в воду и, где теченье пошустрее, опускаешь его в воду, кумекаешь?

– Врубаюсь.

– И вот так вот, – дед покачал лоток из стороны в сторону, – его колыбелишь. Вода песок снесет, а золотишко в ребрышках застрянет. Врубился?

– Скумекал.

Алешка забрал лоток и пошел на заливистый лай и восторженный визг. Что-то нашли, подумал Алешка. И не ошибся. Князек азартно наскакивал на свернувшегося в клубок ежика, заливисто лаял, а Шурик восторженно визжал. Они оба, наверное, первый раз в жизни увидели живого ежа.

При появлении Алешки Князек осмелел и сунулся носом к ежику вплотную, тут же обиженно взвизгнул и отскочил. Шурик с таким же успехом попытался взять колючий мячик в руки.

– Хватит визжать, – сказал им Алешка. – И чего вы к нему пристали?

– Ежик, Леш! Живой! Настоящий!

А Князек сел и несколько раз облизнул уколотый нос.

– Тихо! – велел Алешка. – Замрите.

Они некоторое время постояли молча и не шевелясь. Ежик, наконец, высунул свой свинячий носик, пофыркал, полностью развернулся и косолапо засеменил по своим делам. Князек посмотрел ему вслед, но вдогонку не бросился – что я, дурак, что ли? Или мне мало показалось?

– А зачем тебе это корыто? – спросил Шурик.

– Носки постирать, – усмехнулся Алешка, но снисходительно объяснил: – Золото добывать.

– Как на Клондайке? – загорелся Шурик. – Под всеми парусами?

Он был очень начитанный мальчик. Мама Корзинкина настойчиво приучала его ко взрослой классике. Шурик послушно читал все, что она ему подкладывала на письменный стол. Но от этого чтения в голове его царила окрошка из прочитанных книг. Он был уверен, что Пушкина на дуэли убил Евгений Онегин, что Муму утопила Анна Каренина, а Каштанка таскала на Севере нарты с мешками золота. Под всеми парусами.

– Ты только не болтай об этом, – предупредил его Алешка.

– «Я буду нем, как печка», – ответил Шурик цитатой, с уверенностью, что эти слова произнес сказочный Емеля.

Глава VI

ЗОЛОТОИСКАТЕЛИ

Когда они шли к дому, Шурик несмело сказал –  Леш, а наша речка в самом деле необычная.

– Ну да, – отмахнулся Алешка. – У ваших дворян все самое лучшее и необычное. И речка под горой, и небо над головой.

– Правда, Леш! – Шурик даже остановился. Его красные щеки стали еще краснее. – Она ведь даже в одном месте вдруг исчезает! Течет-течет – и вдруг ее нет. Прямо как растворилась.

– А потом?

– А потом снова струится. Прямо из песка.

– Я не люблю, когда врут, – наставительно сказал Алешка. – Но мне нравится, когда врут красиво.

Шурик рассмеялся. Точно – не такой уж он был глупенький.

– Хочешь еще красиво совру?

– Потом, – сказал Алешка. – Пойдем на речку. Только ягод наберем.

– Каких ягод? Мороженых? Из морозильника?

– А это тебе что? – Алешка пригнул колючую ветку боярышника и стал набивать карманы джинсов гроздьями ярких крупных ягод.

– Ты что? – в ужасе распахнул глаза Шурик. – Ягоды нельзя есть немытыми!

– Ну и не ешь. – Алешка пожал плечами. – А ты хлеб перед едой не моешь? С мылом.

Шурик промолчал. А по дороге к речке сначала завистливо поглядывал на Алешку, который азартно обгладывал ягоды и лихо сплевывал косточки, а потом сказал:

– Ладно, давай и мне.

– Держи. С одного раза не умрешь. Салфетка у тебя есть? Дворянин…

На песчаном берегу, редко поросшем бурой, засыпающей травой, они остановились. Речка деловито бежала меж своих берегов и, похоже, вовсе не собиралась исчезать.