Избранное - Григорий Горин

Фишера уводят люди Кромвеля. Генрих подходит к Смитону и Норрису.

Генрих. Что скажет молодежь?.. Ну? Дерзкие умы! Не очень круто заварил я кашу?..

Смитон. Мы – полностью за вас!

Норрис. Вы угадали тайное желанье всех наших сверстников! Уже давно мы протестуем против глупых правил, предписанных нам Ватиканом. Все анекдоты – про монахов и попов! Признаемся, и в церковь уж не ходим!

Генрих. Но в новую ходить придется!

Смитон. Непременно! Но только без латыни, без икон…

Норрис. Без исповедей! Глупых индульгенций…

Генрих. Да! Да! Все это реформируем… (Кромвелю.) Секретарь! Вы все записывайте! В молодых умах таится много ценных пожеланий… А что нам скажут женщины?

Елизавета. Я – вне себя от счастья!

Генрих. От мамы я другого и не ждал. Но что подруга скажет? Леди Сеймур?

Сеймур. Я счастлива за Анну! Она по-королевски прошла все испытания судьбы и коронации вполне достойна! Поздравляю, ваше величество! (Делает книксен.)

Анна. Спасибо, Джейн! Я знаю, вы искренно болели за меня.

Генрих (улыбаясь). А говорят, что женщины завистливы к чужим удачам! Эту глупость придумали мужчины! (Все улыбаются.) Послушай, Нэн, а почему б тебе не сделать фрейлиной свою подружку? (Анна молчит.) Решено! Вы – фрейлина при королеве Анне, и вам открыта дверь в ее покои…

Сеймур. Тогда я счастлива вдвойне! (Кланяется.)

Генрих. Сэр Томас Мор! Я начал свой опрос не с вас, хотя мне ваше мненье ценней других.

Мор. Ваше величество, позвольте мне уйти!

Генрих. Уйти, так не сказав ни «да», ни «нет»?

Мор. Сказать вам «да» я не могу из убеждений. Сказать вам «нет!» – из трусости. Поэтому прошу: позвольте мне уехать в мою страну, в мою «Утопию»… И там я стану жить, не проронив ни звука.

Генрих. Нет! Вы слишком знамениты, Томас Мор! Молчанье ваше так красноречиво, что хуже крика… Вам надо что-то для себя решить, или молчанье это будет вечным!..

Мор. Все вечное меня не испугает! Я жить боюсь, а умирать – нисколько! Тем более что я застал счастливую эпоху в несчастной Англии, когда здесь процветали и разум, и свобода мнений… Эпоха эта длилась полчаса. Сегодня. И достаточно! Куда нам больше?!

Генрих. Мне очень жаль!

Мор. Мне тоже, мой король!

Уходит в сопровождении людей Кромвеля.

Генрих (он явно расстроен). Да… Огорчительно!.. Умнейший человек и глупо так ведет себя… (Посмотрел на Уайета.) Мой дорогой поэт! Я вас готов избавить от расспросов!

Уайет. Нет, я готов сказать.

Генрих. А может быть, стихи?

Уайет. Я их уже читал. Теперь добавлю прозой: я против вашего решения, ваше величество!.. Меня не волнует церковная реформа, мне неинтересны ваши интриги с Ватиканом, но мне мучительно больно видеть, как будут узаконены ваши притязания на Анну Болейн!

Генрих (обалдело). Что?!

Анна (поспешно). Томас! Умоляю! Что с вами вдруг?!

Уайет. Не вдруг… Вы, Анна, знаете, что я давно… Что я влюблен… Я вам писал стихи… За них меня король отправил в ссылку! Так поступает он с соперниками! С помощью ножа избавился от Перси, с помощью цензуры – от меня!..

Генрих (поморщился). Все! Надоело! Скучно! Увести!

Люди Кромвеля быстро уводят Уайета.

Норфолк (Норрису, тихо). Нет! Точно – педераст!

Норрис (пожал плечами). Да кто их разберет…

Генрих. Нелепо завершился столь важный разговор… Обидно! Столько мнений, а подлинный итог не подведен… (Оглядывает собравшихся.) Но, впрочем, есть народ! Его-то мы спросить не потрудились… (Подходит к Слуге.) Откуда, юноша? Происхожденье?

Слуга (испуганно). Я… из Уэлса… Отец – селянин…

Генрих. Очень хорошо! Как думаешь, мой друг, народ поддержит отделение от Рима и реформацию?..

Слуга обалдело смотрит на короля.

Экономка (робко). Ваше величество, он по-английски… не очень… Слов почти не знает.

Генрих. Как жаль! Но, может, передаст он как-то взглядом?.. А? Ну что, дружище? Что? Ты – за короля? (Смотрит Слуге в глаза.) Спасибо! (Обнимает.) Все свободны!!

Гости, слуги поспешно удаляются. Анна и Генрих остаются одни.

Анна. Ты был прекрасен!

Генрих (устало). Я старался тебе понравиться!

Анна. Ты был великолепен!

Генрих (поднял сутану и головной убор епископа, накинул на себя). А так?! (Смеясь.) О, дочь моя, готова ль ты вот здесь, у алтаря, все это подтвердить и доказать, что любишь Генриха?

Анна. Обожаю! (Бросилась к нему на шею. Зазвучала музыка.) Люблю тебя… Прекрасный… Дивный… Когда-то я твердила «всегда… никогда… иногда…». Теперь – всегда! О, мой родной! Я обезумела от страстного желанья!

Генрих. Тогда в любви не дам тебе покоя… (Сбросил сутану, шикарным жестом постелил ее на полу.) Ну наконец-то! Духовное и плотское соединятся! (Начал поспешно срывать с себя одежду.)

Анна (раздеваясь). Да! Милый!.. Но…

Генрих (раздеваясь). Что еще?

Анна. Я не могу быть счастлива, когда подумаю, что их казнят…

Генрих (нетерпеливо). Ну хорошо!.. Не сразу… Не сегодня. Пусть посидят пока. Сейчас мне не до них… Иди сюда!

Обнаженная Анна приближается к Генриху. Он осыпает ее поцелуями. Музыка усиливается. В глубине сцены неожиданно возникает Сеймур. В ее руках – подушки, кувшин для омовения, полотенце. Генрих, не отпуская Анну из своих объятий, с интересом наблюдает за Сеймур…

Затемнение.

Часть вторая

Музыкальное вступление. Дом Анны Болейн. Слуги, Экономка и Елизавета выносят кувшины с вином, кубки, расставляют все это на столиках.

Елизавета. Эй, музыканты! Выпейте вина! Сегодня в доме не должно быть трезвых! Сегодня – праздник по случаю рождения наследника!

Слуги разносят музыкантам бокалы.

Слуга (Экономке). Нам тоже?

Экономка. Разумеется. Так приказала королева Анна.

Слуга. Понятно! Когда приказ – я с удовольствием. (Тянется к бокалу.)

Экономка. Куда, болван? Нам пить запрещено!

Слуга (испуганно отдернул руку). А как же… опьянеть?

Экономка. От счастья! Мысленно! Ведь мы – на службе. Пьянеем от любви и обожания… наследника престола.

Слуга (растерянно). Понимаю!.. Сейчас начну… (Имитирует выпивку.) Как говорится: здоровья, счастья, силы малышу! И пусть ему способствует всегда!..

Экономка (тихо). Он – девочка!

Слуга (оторопев). Как?

Экономка. Наследник – девочка.

Слуга. Вот… Пьянею… Забирает… Все смешалось в голове…

Колокольный звон.

Елизавета. Браво, церковь! Ты вовремя приветствуешь того, кому тебя положено возглавить! А что народ? Ликует?!

Экономка. Там у дворца – толпа. Все ждут известия…

Елизавета (с улыбкой). И денег! Народ наш не настолько глуп и темен, чтоб даром верить радостным вестям! (Достала кошельки с деньгами, протянула Экономке и Слуге.) Ступайте к ним, бросайте серебро! И пусть все славят королеву Анну и первого ее ребенка!

Слуга (Экономке, тихо). ВСЕ разбросать?

Экономка (тихо). Ну вот… Уже налился. Сказали «всем бросать», а «все» – не говорили…

Слуга и Экономка уходят. Появляется Норфолк.

Норфолк (нервно). Прелестная девчонка! Такие ручки… ножки… Узнаю себя младенцем. (Пьет вино.) Королю сообщили?

Елизавета. Анна послала ему записку.

Норфолк. Как реагировал?

Елизавета. Пока не знаем. Надеюсь, напился от радости. Он столько терпел, бедненький.

Норфолк (взял Елизавету под руку, отвел в сторону). Сестра, мы в детстве в прятки не играли, сейчас уж – поздно! Говори ясней! Какая к черту радость? Король ждал сына!

Елизавета. Он ждал наследника! Наследник появился. А мальчик или девочка – подробность, которую узнает позже…

Норфолк. Подробность важная! И за такие шутки… король… он может в гневе!.. И вас… и всех! И – не дай Бог!

Елизавета. Поэтому мы гнев хотим уменьшить! И пригасить вином! Давно известно: выпивший мужчина становится добрей и к женским доводам понятливей…