Избранное - Григорий Горин

Кромвель. Не совсем. Я с ним беседовал и убеждал…

Генрих (усмехнулся). Поджаривал на медленном огне?

Кромвель. Ваше величество, я – вегетарианец… Поэт наш согласился оду сочинить по случаю рождения принцессы… И даже написал десяток строк. Но позже, впав в хандру, пытался удавиться…

Вулси. Спасли?

Кромвель. Разумеется. Здесь, в Тауэре, никто не смеет умереть без разрешенья!

Генрих. Ах, Анна! Вот плоды твоей игры по переделке века в просвещенный. Философы – в тюрьме, поэты – лезут в петлю… Народ вопит! Парламент протестует! И сам король, как укрощенный зверь, по клетке мечется! Что будем делать, Кромвель?

Кромвель. Ваше величество, я – лишь исполнитель монаршей воли.

Генрих. Ах, какая скромность! Не вы ли подсказали мне идею низвергнуть Рим?

Кромвель. Рискну напомнить, сир: вас вдохновил мудрейший кардинал.

Вулси. Я?

Кромвель. Так было сказано. При всех. И мной записано. Есть протокол.

Вулси. Какая наглость! Мысль изреченная – есть ложь! Записанная вами, Кромвель, – становится бесчестной клеветой!

Генрих. Перестаньте! Грызетесь, словно крысы на корабле, что начал вдруг тонуть… Ну нет! Мы выплывем! Бывали бури и пострашней! А впрочем, я устал от суетной борьбы. Не успокоив душу – подумаем о теле… Ему ведь тоже радости нужны… Кардинал, вы передали мою записку Джейн Сеймур?

Вулси. Разумеется, ваше величество.

Генрих. Готова ли она меня принять?

Вулси. Она на все готова. И ждет внизу. В карете…

Генрих (с улыбкой). Умница! Любили бы меня все подданные так! Что ж! Едем! Куда-нибудь… Забыться!.. Впрочем!.. Вы, Вулси, пригласите-ка ее сюда.

Вулси. В тюрьму?

Генрих. А почему бы нет? Свидание в Тауэре – так романтично! Любовь способна осветить темницу пожаром страсти? Как полагаете?

Вулси. Ваше величество! Мой сан, а главное, мой возраст не позволяют мне иметь суждение в таких делах…

Уходит.

Кромвель. Прикажете подать вина? Хотите слышать музыку?

Генрих. Пожалуй… Но откуда в Тауэре музыканты?

Кромвель. Посажены… на всякий случай.

Генрих (с усмешкой). Предусмотрителен…

Кромвель. За это мне платят жалованье.

Генрих. Я его удвою. Скажи лишь, как мне поступить?.. Я чувствую: народ не согласится жить под властью королевы. Наследник будет же еще не скоро… И будет ли?.. Я не привык жить в зависимости от обстоятельств, мне не подвластных. Я хочу свободы!

Кромвель. Тогда – развод.

Генрих. Опять?.. И года не прошло. Я буду выглядеть юнцом капризным. Посмешищем!

Кромвель. Но если есть весомая причина развода…

Генрих. Какая, например?

Кромвель. Измена.

Генрих. Мне?!

Кромвель. Я только рассуждаю, сир… Такова природа общественного мненья: неверность у мужчины – шалость, у женщины – тягчайший грех! Тут уж народ поддержит короля!

Генрих. Мне Анна изменяет?! И с кем?! Уж не с тобою ли, ничтожество?

Кромвель. Вы сердитесь. Я умолкаю…

Генрих. Я не сержусь! Ты мне противен! Говори.

Кромвель. Прислуга в доме королевы мною допрошена. Я обратил внимание, что Смитон, Норрис слишком часто бывают в будуаре королевы… И вот поэт, Уайет, даже не скрывал своей сердечной страсти…

Генрих. Замолчи! Поэзию питают возвышенные чувства! Глупо к ним ревновать! Ты сам когда-нибудь любил? Кого-нибудь?.. Женщину?! (Кромвель молчит.) Мужчину?.. (Кромвель молчит.) Или хоть овцу?…

Кромвель. Люблю свою страну! И короля!

Генрих. Вы, Кромвель, – извращенец! Ступайте прочь!

Кромвель исчезает. Появляется нарядно одетая Джейн Сеймур. Генрих спешит ей навстречу.

Сеймур (почтительно). Ваше величество… (Книксен.)

Генрих. Нет! Его величество остался во дворце… А здесь, в тюрьме, всего лишь бедный узник, которому позволили свиданье! (Целует ее.) Я счастлив, девочка, что ты пришла… Как ты прекрасна, как меня волнуешь! Какой изысканный наряд!

Сеймур. Он вам нравится?

Генрих. Еще бы… Ну-ка повернись! Изящнейшая линия… Мой вкус ты угадала. (Обнимает ее.) И такие серьги я обожаю… Словно капельки росы… Их хочется слизнуть! (Целует. Сеймур обнимает короля, он осыпает поцелуями ее руку.) И этот перстень… (Неожиданно строго.) Откуда он?

Сеймур (игриво). Он тоже нравится?

Генрих (злится). Я восхищен! Откуда?!

Сеймур. Сегодня утром мне доставил ювелир… Он мне сказал: подарок короля!.. Он мне солгал?

Генрих. Нет! Это – правда! Подарен, но другой… И год назад! (В бешенстве.) Какая гнусность! Она в насмешку бросила крючок, а ты его доверчиво глотаешь! Сними немедленно!

Сеймур (испуганно пытается стянуть кольцо). Н-не могу… Его и так с большим трудом надела…

Генрих. А платье? Тоже от нее?

Сеймур (плачет). От вас… Так мне сказали…

Генрих (в бешенстве). Прочь его! Снимай немедленно! (Начинает помогать Сеймур раздеваться.) Стерва! Ведьма!

Сеймур. Чем я виновата?

Генрих. Не про тебя я говорю, про Анну! Вот ее коварный план: присутствовать во всем! Долой все тряпки! Надеюсь, твое тело не ею создано?.. (Сеймур обнажена.) Оно меня волнует! (Куда-то, незримой жене.) Ты слышишь, Анна, я еще мужчина! И хитростью меня не остановишь! (Обнимает Сеймур, кричит.) Эй! Кромвель! Музыку! (Музыканты заиграли лирическую мелодию.) Не ту! Опять – она! ЕЕ МЕЛОДИЯ! Вы что, все сговорились, идиоты? Играйте марш! Нет! Лучше гимн страны! Король идет на приступ! (Генрих наваливается на Сеймур. Звучит торжественная мелодия гимна. Генрих неожиданно встает с приспущенными штанами, молча слушает.) Нет! Не могу! Проклятое созданье: сперва сгубила душу мне, теперь и плоть!.. Пора решать! Эй, Кромвель! (Возникает Кромвель.) Повелеваю: королеву Анну немедленно препроводить в тюрьму! Ее судить мы будем! За измену!

Испуганная Сеймур поспешно одевается.

Затемнение.

Звучит нежная мелодия. Дом Анны Болейн. Анна у колыбели напевает песенку. Рядом Елизавета. Входит Норфолк. Он явно чем-то расстроен, держится неуверенно.

Норфолк. Любезная сестра! (Целует.) Племянница! (Целует Анну.) Наследница! У-тю-тю! (Играет с девочкой.) Ну, как здоровье наше? Спасибо, хорошо? И молодцы! Погода жуткая! То нет дождя, то – солнце! Дорогой ехал – ось сломалась в карете… Пересел в другую. А там уж починили, сел обратно… Вот!

Анна и Елизавета удивленно смотрят на него.

Анна. Что с вами, дядя? Столько слов – и никакого смысла…

Норфолк (стараясь быть строгим). Ну, ну! Со старшими – не сметь! Ребенком помню. Таким вот. (Показал на колыбель.) Шалуньей была отчаянной! (Елизавете.) Раз мать ее держала на руках, она возьми и прыг… И прямо на пол. Та в слезы… мать…

Елизавета. Брат, что с тобой? Кому ты говоришь? Ведь это я была.

Норфолк (растерянно). Да, знаю! Устал, задергали… Мысль не держу! Нет, на покой пора… Уеду в графство, разведу овец… Чтоб молоко и сыр и больше никого!

Анна. Случилось что-то в палате лордов?

Норфолк. Что там случится? Ухожу от них! Скопленье тьмы!.. Была одна свеча, и ту задули… (Достал бумагу.) Вот предписание: «Препроводить в тюрьму!»

Анна. Кого?

Норфолк. Не торопи! Скажу… Тебя.

Елизавета. За что?

Норфолк. И я спросил: «Ваше величество, за что? Ведь сердце у меня не из железа… Племянницу родную… и в Тауэр?» Он говорит: «А кто? Ужели Кромвель лучше?» Я говорю: «Избави Бог!» Тогда меня он обнял и к вам послал…

Анна (зло). Вам, дядя, не подобает глупым притворяться! У вас и так получится… (Неожиданно кричит.) За что?!!

Норфолк (испуганно). Тихо! Там стража… Нам не подобает показывать простолюдинам дурной пример неподчиненья королю. (Печально.) Откуда, девочка, мне знать – за что? Сказали: «Заподозрена в измене».

Анна. Кому я изменяла? Королю? Стране?

Норфолк. Суд прояснит. Да нет, конечно, глупость! Пустые подозрения. Я за тебя готов и поручиться. Поэтому меня король назначил главой суда. Я, говорит, лорд Норфолк, верю в вашу честность… А я – в твою, племянница! Вот все и обошлось! Ну, собирайся!..