Солнцеворот - Николай Симонов

— Помалкивай, пока тебя не спросили! — грубо оборвал его Сергий Мудрый, заметив, что Гонорий нарушил веками существующий регламент заседания Совета старейшин.

Предложение Костромы — старейшины рода Куницы поддержали главы родов Красной Лисицы, Черного Соболя и Пантеры.

Заседание Совета старейшин началось ровно в полдень и с короткими перерывами на молитву и легкий перекус из сухих лепешек со свежим медом и душистым травяным чаем продолжалось до вечера. За это время главы родов обсудили еще два вопроса: предложения старейшин племени москитов о новом разграничении территории охотничьих угодий по реке Припять и о потенциальной угрозе нападения племени кайяпо на Красные Камни в начале зимы текущего года.

Окончательное решение по вопросу об итогах операции "Царица" Совет старейшин выработал после того, как разобрался с москитами и кайяпо. Старейшины москитов, с которыми Агата-воительница провела переговоры, предлагали предоставить их племени весь левый, возвышенный, берег Припяти. Орландам в этой связи доставался весь правый берег реки, сильно размытый наводнением. В ближайшее время на этой территории вместо красивого хвойного леса и нерестовых рек и ручьев должны были появиться непроходимые болота.

Предложение москитов вызывало у старейшин сильнейшее негодование. Дело в том, что, когда на территорию охотничьих угодий москитов в летний период вторгались хунхузы, москиты отсиживались в своих стойбищах на вершинах сопок, зачастую питаясь одними грибами, ягодами и древесной корой, и мечтали о том, когда лето закончится, и они смогут спокойно ловить рыбу и охотиться на оленей и кабанов. С исчезновением хунхузов москиты совсем обнаглели, поскольку заявили свои претензии даже на угодья, на которых орланды испокон века, отогнав хунхузов, охотились, а поздней осенью устраивали свои зимние промысловые лагеря.

Война с москитами — маленькими людьми с выпученными глазами и треугольными ушами — обещала быть долгой и кровопролитной. Их игрушечные луки стреляли недалеко, но были снабжены отравленными стрелами, которые даже при малейшей царапине вызывали летальный исход. Хунхузы побеждали москитов внезапностью нападения в ночное время и разными хитрыми приманками вроде запаха жареного мяса или свежей крови. Орланды на подобные приманки не велись, что позволяло им не попадать в западню, а при сближении с хунхузами в открытом бою издалека отстреливать их своими мощными дальнобойными луками. Москиты хунхузов всегда страшно боялись, а воительниц из отряда Центуриона Агаты безмерно уважали за помощь, оказываемую им во время осады хунхузами их летних стойбищ, расположенных на вершинах сопок.

Заслушав доклад Агаты о переговорах со старейшинами москитов, у большинства глав родов племени орландов промелькнула мысль о том, что немного хунхузов, порядка хотя бы одной сотни, для острастки москитов, совсем бы не помешало. Но еще больше старейшин орландов взволновал вопрос о весьма вероятной войне с кайяпо, которые, следуя по избранному ими маршруту кочевья, должны были поздней осенью появиться в 50–60 стадиях севернее Красных Камней. Агата напомнила Совету старейшин о показаниях бывшей жены сына вождя кайяпо по имени Медвяная Роса, которая добровольно пришла к орландам и была принята досточтимым старцем Михеем в качестве наипочетнейшего гостя рода Белохвостого Оленя.

Упомянув Медвяную Росу в контексте с возможными враждебными действиями кайяпо, Агата намекала на то, что эту женщину следует возвратить туда, где она была принята по закону гостеприимства. И все старейшины, в один голос, заявили о том, что так должно и быть.

— Господа! — взмолился Верховный вождь Гонорий, — Я все понимаю, но Беллерофонт — мой любимый брат, и я не могу приказать ему вернуть Медвяную Росу в приют Белохвостого Оленя.

— Вождь ты, или не вождь?! — гневно спросил его до того хранивший молчание Верховный жрец Колыван.

— Вождь я, вождь, и я завтра же отправлюсь в факторию за Медвяной Росой, — чуть ли не взмолился Гонорий.

Ближе к вечеру Совет старейшин племени орландов выработал свое решение по первому вопросу повестки дня, то есть диверсионной операции под условным названием "Царица". Это решение, с какой точки зрения его не рассматривай, было совершенно беспрецедентным.

Во-первых, Совет старейшин объявил Центуриону Агате и Старой Досе строгий выговор — за то, что они не обеспечили пути отхода Урсулы-воительницы и ее напарника, которого теперь всем велено было называть Тибулом Храбрым, с места покушения на хунхузскую царицу.

— Победителей не судят! — пыталась возразить Агата.

— Замолчи! На твоей совести, кроме прочего, смерть рабыни из племени илинойцев: робкой, как олененок, и беспомощной, как слепой котенок! — заявил преподобный Колыван, и Агата закрыла свое лицо ладонями, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы.

Во-вторых, Совет старейшин постановил перевести Толемей-хана со своими слугами и Урхана со своими сыновьями на более комфортное место жительства в подворье Кочубея и обеспечить им дополнительное продовольственное и вещевое довольствие на период до начала зимы. В это время по скованной льдом Припяти с севера на юг шли на оленьих упряжках купеческие караваны с мороженой рыбой, китовым жиром, шкурами тюленей и морских котиков. С одним из этих караванов джурджени могли возвратиться на родину. Толемей-хан, кроме прочего, получал в награду за консультационные услуги золотой головной убор Пришедшей Красавицы, Хора, от которого старейшины орландов решили на всякий случай избавиться.

В-третьих, Урсула-воительница награждалась полным комплектом вооружения и доспехов из меди и бронзы.

В-четвертых, Тибул Храбрый из рода Белохвостого Оленя провозглашался главой рода Тигра со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая участие в заседаниях Совета старейшин, и получал в вечное пользование своей семьи участок территории на Красных Камнях возле Разрушенной башни. Башню, естественно, еще следовало восстановить, а род — произвести.

Как правило, к завершению заседания Совета старейшин возле входа в резиденцию Верховного вождя толпился народ, чтобы узнать последние новости. Были среди них и близкие родственники старейшин, которые под руки или на носилках провожали почтенных старцев до родовых приютов. Старейшина "белохвостых" Михей обычно предпочитал добираться до своего приюта без посторонней помощи, но на этот раз его ждал сюрприз. Его старший сын Ерофей усадил его в четырехколесную деревянную повозку в виде очень удобного кресла, обитого кожей, и под аплодисменты зевак и лай собак покатил по вымощенной брусчаткой дороге.