Разрушители - Ирина Сыромятникова

— Зачем было забираться так высоко?

Харек не успел ответить.

— Я вижу, что вы не пренебрегли защитой, сэр. Это хорошо!

К нам не спеша подгребал Гверрел, и вид у него был до того мрачный и недовольный, что от одного его появления должно было киснуть молоко.

— С добрым утром! Как спали, уважаемый?

— Спал?.. Да, спал хорошо. — Заклинатель слегка поморщился. — Но гигиенические условия…

А! Беднягу привели в шок уличные сортиры.

— Вынужден признать, уважаемый, что по сравнению с Цитаделью Инкар условия жизни в Арконате покажутся вам… несколько походными.

Заклинатель только фыркнул.

После такой гулянки, какая была вчера, отцу пришлось бы собирать своих гвардейцев до полудня. Серые готовы были выступить без четверти девять. Обласканные девицы с видимым огорчением провожали отряд. Ребятня бежала следом, требуя от «дяди Гверрела» показать фокус. Так ли должно выглядеть путешествие свиты Лорда?

— Видел бы папа, какой цирк мы устроили… — вздохнул я.

Мастер Ребенген покачал головой:

— Селяне не поняли, кто ты такой. Все решили, что ты один из чужеземцев, только одет иначе. Если бы они знали, что их навестил Лорд, все выглядело бы совсем по-другому. Взять Серых с собой было удачным решением.

Я с удовольствием принял похвалу и скоро убедился, насколько мой проницательный наставник оказался прав. Лучшей маскировки трудно было придумать: на фоне шумных, вечно спорящих и тычущих во все пальцами чужаков даже мой рост и резаная морда не так уж выделялись. Люди с интересом разглядывали странных чужеземцев и тут же о них забывали. В свою очередь я разглядывал людей. Так, не из-за спин отцовской охраны, они выглядели иначе. Оказалось, что люди вовсе не склонны суетливо спешить куда-то, молча и целеустремленно. Напротив, им свойственно было двигаться не торопясь, с ленцой, зычно вопить через все село, выкликая знакомых, а при встрече надолго застревать на месте, в подробностях обсуждая погоду, личную жизнь друг друга, здоровье скотины и родственников, а также виды на урожай. Основная страда уже закончилась, крестьяне сеяли озимые и готовились к началу осенних ярмарок, побывать на которых у меня шансов не было. Пару раз навстречу попались обозы купцов. Благодаря слуху Тени я мог знать, что люди говорят о нас: ни страха, ни подозрений мы не вызывали.

Путешествие обещало быть очень долгим. Я изо всех сил старался проникнуться важностью момента, набраться терпения и молча следовать указаниям тех, кто знает больше меня. Разве не такая же обстановка окружала меня всю мою сознательную жизнь? Но та внутренняя заноза, что поселилась во мне с некоторых пор, делала типичную во всех отношениях ситуацию совершенно непереносимой. Мне надоело тупо трястись в седле, мне хотелось знать, что происходит, что уже сделано и что будет делаться и когда я наконец смогу попасть в Академию. До занятий оставались считаные дни, а мы все топтались и топтались в захолустном пограничье. Дух противоречия и безадресная обида бурлили во мне с незнакомой прежде силой. Тень укрощать такие страсти не умел и только скулил напуганно: «Забей! Не надо!» И чем сильнее я старался удержать себя в руках, тем туже закручивалась спираль моего раздражения. Кончиться хорошо это не могло по определению.

— Все в порядке, Гэбриэл? — окликнул меня на очередном привале мой наставник.

Я неопределенно дернул плечом. Мы были одни: пожилой Следопыт, этот любитель дикой природы с довольно рискованным для Арконата именем (то ли Лошар, то ли Лошат), вечно исчезающий куда-то, стоило отряду остановиться, притащил своим соплеменникам очередную диковину. На этот раз это были не косточки и травки, а целый живой заяц. Вся компания немедленно собралась на него смотреть, даже Пограничные подтянулись. Зверек верещал и угрожающе сучил лапами.

— Достали все, — выдохнул я. Сказать больше было нечего.

— Извини меня, Гэбриэл, — виновато улыбнулся чародей. — Я со своими проблемами совсем перестал тебе помогать. Ты когда-нибудь прежде испытывал скуку?

Терзавшее меня раздражение немного отступило. Я никогда раньше не замечал, как просто обсуждать с моим наставником сложные вещи.

— Скуку? — Я ковырнул землю носком сапога.

— Да, скуку и, вероятно, разочарование. У тебя сорвались планы, ты ничего не можешь сделать с этим, а то, что ты делать можешь, тебе не нравится.

— У меня что, руны на лице?

— Нет, просто это нормальная реакция на такое положение вещей. Я сам извелся, — доверительно сообщил он. — Только решишь, что вот наконец-то все, и — по новой.

Я кивнул:

— Достали все.

Ругаться больше не хотелось. Теперь хотелось, на манер Тени Магистра, нудно ныть.

— Давай займемся чем-нибудь полезным! — предложил мастер Ребенген. — В конце концов, я все еще твой наставник. Программа мне известна, кое-что из заданий мы можем выполнить уже сейчас. Ты ведь стремился в Академию с какой-то определенной целью?

— Мне нужно узнать все о Разрушителях, как они жили и почему умерли.

— Я не специалист по этой теме, но расскажу, что знаю. За остальным тебе придется идти к Нантреку.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Хоть будет с чего начать!

— Верно. И еще, — наставник понизил голос: — Следопыт отпустил зайца, и Серые возвращались в лагерь, — учись переключать внимание. Твой отец очень хорошо умеет это делать, понаблюдай за ним. Иногда кажется, что ярость берет над ним верх, но в следующий момент он придумывает какой-то способ извлечь из происходящего выгоду, пусть безумный, пусть раздражающий всех, и начинает ему следовать. Некоторые считают это непоследовательностью, мстительностью и одержимостью, но на самом деле он знает, что в ином случае принесет еще больше вреда. Потому что никогда не сможет просто остановиться.

Я вспомнил свирепую ауру Силы, всегда окружающую отца, и понял, что мастер Ребенген прав. Раньше это казалось мне просто забавным, теперь вызывало сочувствие.

— Я… стал порченый?

— Нет. Просто ты вырос. О, эта юность, бурление страстей! Все люди переживают этот период, но у большинства он начинается раньше. Думаю, пик переходного возраста ты уже проскочил.

И то хорошо!

Когда мы возобновили движение, я уже вполне овладел собой и смотрел в будущее даже с некоторым оптимизмом.

Между делом я пытался припомнить, когда начался переходный возраст у Сафара Дарсаньи. Судя по моим воспоминаниям, он всегда в нем пребывал. Просто невозможно было представить его еще более вредным, задиристым и непокорным. Ну или, напротив, допустить, что когда-то он был по-детски милым и доверчивым. Интересно, как быстро Сафар поймет, что это произошло и со мной? Ох, чую, вернусь — быть ему битым…