Милость Келсона - Кэтрин Куртц

— Но зато прекратится война, — возразил Дугал. — Никто больше не будет умирать.

Кэйтрин спросила севшим голосом:

— Ты видел, как все они умирали, верно?

— Кто?

— Все мои дети.

— Нет… Итела не видел… — пробормотал Дугал. — Ну да, я видел Сидану… и Ллюэла. Но не нужно так много думать об этом, миледи.

— Я не буду, — прошептала Кэйтрин. — Но я должна спросить о Сидане. Если бы… если бы Ллюэл не убил ее, как ты думаешь, мог этот брак действительно принести мир?

— Думаю, это могло быть. Наследники обоих родов стали бы ответом на вопрос о престолонаследии.

— А Сидана… она могла быть счастливой с Келсоном?

В горле у Дугала пересохло, и он тщетно пытался сглотнуть, не зная что ответить своей родственнице.

— Я… я не знаю, миледи, — выдавил он из себя наконец. — Но Келсон не только мой король, он еще и мой кровный брат, и… да, я верю, что он любил ее, на свой манер. Я знаю, что в ночь перед венчанием он говорил о своем браке, и как ему неприятно жениться из государственных соображений. Но я думаю, он убедил себя, что любит Сидану. — Дугал помолчал немного. — Вы это хотели услышать?

— Если это правда — да, — шепотом ответила Кэйтрин. — И я вижу по твоему лицу, что ты действительно в это веришь. — Она вздохнула. — Ах, это моя вина… Если бы я не была такой упрямой, Сидана могла бы сейчас быть жива, могла быть королевой Гвиннеда… Но я убила ее, я убила своих сыновей, я убила своего мужа… Дугал, я так устала от убийств…

— Так перестаньте убивать, миледи, — мягко сказал Дугал. — Это только в вашей власти, и ни в чьей более. Примите условия короля. Верните Меару ее законному господину, и ищите мира в те годы, что вам осталось провести на земле.

— Ты действительно думаешь, что он оставит меня в живых?

— Он дал вам слово, миледи. Я никогда не слышал, чтобы Келсон нарушал обещания.

Она снова вздохнула и горделиво вскинула голову, направляясь снова к центру комнаты, где тут же утихли все разговоры.

— Передай своему господину, что мы пришлем ему наш окончательный ответ в полдень, — сказала Кэйтрин. — Я… я должна подумать.

Когда Дугал вышел, она медленно опустилась в свое кресло и откинулась на спинку.

— Позови моих советников, Джедаил, — тихо сказала она. — И принеси мою корону.

Глава XXII

Но ты умрешь как мужчина, и как один из князей.[23]

Ровно в полдень ворота Лааса приоткрылись, пропустив одинокого герольда, несущего белый флаг, — и остались открытыми за его спиной.

— Милорд король! — произнес герольд, не сходя с седла кланяясь королю, когда его привели к сидевшему верхом на своем коне Келсону. — Миледи в основном принимает ваши условия и приглашает вас прибыть в ее замок так скоро, как вы пожелаете.

— В основном? — повторил Келсон. — Чтобы это могло значить? Я думал, что высказался совершенно ясно — никаких дальнейших переговоров!

— Я… я полагаю, она надеется кое в чем смягчить ваши требования, милорд, — едва слышно сказал посланник.

— Понятно. Милорды? — Он обвел взглядом своих главных советников и военачальников, окруживших его. — Дугал, что ты скажешь? Ты ведь разговаривал с этой дамой.

— Я не думаю, что там задумано какое-нибудь предательство, если тебя именно это тревожит, — пробормотал Дугал. — Она выглядела очень уставшей от всего и почти раскаивающейся.

— Они все выглядят раскаивающимися, когда их прижмешь к стенке, — фыркнул Морган.

— Хм… ну, я бы не сказал, что Лорис и Горони удостоили нас раскаянием, — возразил Келсон. — Я бы попросил тебя и Джодрела подвести Лориса и Горони поближе к воротам Лааса. Эван, ты — командующий армией на время моего отсутствия. Если что-нибудь случится, ты знаешь, что делать. Архиепископ Кардиель, я прошу вас сопровождать тела Сикарда и Итела. Вы вообще-то знаете Лаас?

— Боюсь, что нет, сир.

— Ну, неважно. Должна же там быть хотя бы домашняя часовня, куда можно доставить тела. И мы уже говорили о других обязанностях, которые вам придется выполнять.

— Да, разумеется, сир.

— Дункан и Дугал, вы поскачете рядом со мной.

Часом позже Келсон триумфально вступил в Лаас; перед королем двигалась колонна копьеносцев и лучников Халдейна, следом за ним — две сотни пехотинцев. Забрало шлема короля было поднято, над ним сверкала корона, а в руке он вместо скипетра держал обнаженный отцовский меч.

Проезжая по улицам города, Келсон не встретил никаких признаков сопротивления. Его торжественный въезд сопровождался лишь молчанием и напряженным любопытством; и вот наконец копьеносцы вступили во двор замка и выстроились в почетный караул. Келсон подождал, пока и пешие солдаты и лучники вошли во двор и заняли посты вокруг замка и внутри него, — и лишь тогда сошел со своего огромного белого боевого коня.

Алый шёлк мантии обнимал плечи Келсона, отчасти скрывая изукрашенные львами латы; и мантия развевалась на теплом летнем ветру, когда король поднимался по ступеням, ведущим со двора к большим двустворчатым дверям, распахнувшимся перед ним.

Внутри, в парадном зале замка, короля встречало менее двух десятков меарских вельмож: тут была, разумеется, сама Кэйтрин, — она выглядела одинокой и измученной, сидя на троне в дальнем конце зала, и на ее покрытой вуалью голове красовалась корона Меары; по обе стороны Кэйтрин стояли с полдюжины пожилых придворных вперемешку с оставшимися при Кэйтрин епископами, — причём священнослужители, одетые в парадный епископский пурпур, явно чрезвычайно нервничали. Вдоль стен зала стояли солдаты Келсона, а на галерее, окружавшей зал, виднелись его лучники.

— Внимание! — выкрикнул герольд претендентки. — Его королевское величество, великий и могучий принц Келсон Синхил Райс Энтони Халдейн, милостью Божией король Гвиннеда, владыка Пурпурной Марки… и владетель Меары!

Келсон скрыл улыбку облегчения, которая готова была появиться на его губах при последних словах герольда, и на мгновение замер в дверях, чтобы впечатление, произведенное его появлением на тех, кто находился в зале, было полным, — и даже позволил ауре Дерини слегка засветиться вокруг своей головы — неярко, так, чтобы люди могли усомниться: то ли это отсвет его особой силы, то ли просто игра драгоценных камней короны в лучах солнечного света.

Затем, медленно и с достоинством, необычайным для семнадцатилетнего юноши, он передал свой меч Моргану, снял шлем и протянул его Дугалу, потом небрежно снял перчатки и бросил их в шлем, — и лишь после этого направился через зал к трону Меарской самозванки.