Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда родители вошли в дом, я быстро вскочил на подводу, отыскал гранаты, всунул в карманы и направился в сад. Со стороны сада подполз под амбар и в старом улье-дупляке спрятал гранаты. Осторожно отвязал от кальсон капсюли, положил там же. Облегченно вздохнул и вошел в дом. Я знал, что если отец будет убирать солому с подводы и обнаружит гранаты, то мне не избежать кнута.
Через неделю я решил испытать одну гранату. Надев кольцо на ручку, вложил капсюль, завернул держатель и бросил… Щелкнул ударник, кольцо осталось в руке, через секунду раздался взрыв, и облако черного дыма поднялось над садом. Я стою над дымящейся воронкой, счастливый.
Через несколько минут явились «товарищи». «Кто гранату бросил?» – «Я». – «Где взял?» – «Нашел в саду». Начался обыск, нашли вторую гранату и капсюль. Я чуть не заплакал с горя. Отобрали с таким трудом привезенную гранату. Мне ничего не было, а отца забрали, повели в Ревком. Там допрашивали, через сутки отпустили домой. Я сбежал из дома к дедушке, где находился два дня. Потом явился домой. Отец меня не бил, сердце уже отошло. И знал, что все равно страсть к оружию у казака ничем не выбьешь. Наверное, и сам таким был.
На этом я кончаю свой простой, но правдивый очерк. Все указанные фамилии не вымышленные, а настоящие. Я склоняюсь перед могилой, где бы она ни находилась, тех, кто пал смертью храбрых на этом тернистом пути, пробивая своей грудью дорогу нам, не щадя своей жизни. Да будет им вечная память и вечный покой! Они не дешево отдали свою жизнь за Родину. Они достойно несли свой меч и венок. Тем, кто еще остался в живых, я посылаю свой казачий привет и преклоняюсь перед их мужеством…
Советская власть утаила от нас, подсоветских рабов, их героический 1-й Ледяной поход. Она тщательно его скрывает от народа и теперь. Прошло с того времени 54 года. И только здесь, за границей, я узнал, что я был невольным участником этого похода. Что я видел, слышал и переживал, я, как мог, простым языком описал.
Раздел 2
Марковцы в Первом походе Добровольческой армии[147]
Оставление Ростова
Ночь с 9-го на 10 февраля 1918 года Ростов погружен в темноту; в домах не видно света. Город мертв; на улицах редкие, куда-то пробегающие люди. Холодный ветер, несущий сухой снег и городскую пыль. Кое-где раздаются ружейные выстрелы, и они кажутся зловещими.
Только на углу Таганрогского проспекта и Садовой улицы оживление: там собрались небольшие колонны войск, всего, может быть, человек до 500. Для иного эта жизнь кажется страшной, роковой, безумной: собравшиеся люди, не желающие укрыться от погоды в больших, теплых, уютных домах, не желающие скрыться от ожидаемого врага за кирпичными стенами домов, кажутся обреченными. Но эти люди сделали вызов и страшной ночи, и зимней непогоде, и надвигающейся опасности. Они сделали его сознательно и с целью.
Легкий гул разносится над колонной войск. Слышны команды, распоряжения… Ею руководит воля Вождя; ею распоряжается в большой белой папахе генерал. Его голос наиболее громок, тверд, категоричен.
Вот стоит бронеавтомобиль. «Когда колонна тронется – взорвать!» – приказал генерал. Вот стоит 1-й Офицерский батальон, и около него пыхтят несколько грузовых автомобилей, на которые грузятся пулеметы.
– Это еще что? Да вы с ума сошли? – в недоумении остановился у грузовиков генерал Марков. – Перегрузить на лошадей!
Генералу Маркову доложили о невозможности в настоящее время найти лошадей и повозки.
– Чушь! – коротко бросил он и, круто повернувшись, зашагал к столбу с пожарным сигналом. Под ударом рукоятки нагайки зазвенело разбитое стекло. Генерал Марков обернулся и крикнул полковнику Борисову, требуя от него отправления людей по домам для отыскивания повозок. Не прошло и 15 минут, как из темноты появилась пожарная команда. Лихой брандмайор смело пробирался сквозь толпы людей и автомобилей, пока не поравнялся с генералом Марковым.
– Стой! – приказал генерал. – Распрячь лошадей!
Напрасно протестовал брандмайор. Великолепные, холеные пожарные кони стали в строй пулеметной команды 1-го Офицерского батальона. Извозчичьи пролетки и частные экипажи, обратясь в пулеметные двуколки, заменили никчемные грузовики.
* * *
Было около 22 часов, колонна стала вытягиваться на Нахичевань. Молча, спокойно… Загремела батарея. От тронувшейся колонны стали отбегать по разным направлениям фигуры, те, которые пришли проводить своих родных, своих братьев и сестер.
В арьергарде шел 1-й Офицерский батальон. Раздался взрыв, резко нарушивший тишину. Это был взорван бронеавтомобиль. Его офицеры едва успели вытащить из машины своего командира, не желавшего расстаться с машиной.
Колонна шла на станицу Аксайскую. По выходе из Нахичевани дорога стала тяжелой: местами снежные заносы преграждали путь. Приходилось помогать коням. Вслед колонне неслись редкие пули…
* * *
В Лазаретном городке большое оживление: все его улицы заполнены войсками, батареями, повозками, пролетками… Сидящие на подводах люди с багажом нервничают, кричат… Вот большой обоз со спокойно стоящими и лежащими людьми, укрытыми с головы до ног; это раненые, не пожелавшие расстаться с армией. Томительное ожидание под звуки ружейных выстрелов. Подошла колонна 3-го офицерского батальона. Все в сборе.
Из флигеля вышел генерал Корнилов. Стоявшие до этого спокойно перед флигелем зашевелились. Несколько человек вскочило на коней, и в руке одного из них в темноте развился национальный флаг.
– С Богом!
Было около 23 часов. Генерал Корнилов пошел пешком, а за ним генералы Деникин, Романовский, Эльснер и др. Тут же в коляске ехал генерал Алексеев: ему около 60 лет, и он нездоров. С ним вся казна Добровольной армии – около 2 миллионов рублей.
Стали вытягиваться части, обозы в указанной последовательности.
– На молитву шапки долой! – скомандовал генерал Боровский.
Студенческий батальон истово осенил себя крестом, тронулся в свою очередь. Строй батальона, едва он вышел за городок, скоро нарушился. Непривычная к походу молодежь под тяжестью несомого груза стала быстро уставать; фляги опустели. Но вот на переезде через железную дорогу кони не смогли перетянуть орудия, и у молодежи нашлись силы, чтобы помочь упряжкам. Наконец впереди показались огоньки станицы Аксайской; надежда отдохнуть, согреться.
После короткой остановки Студенческий батальон вошел в станицу и расположился в здании школы. С оживлением рассаживалась молодежь за столь знакомые им
