Черта прикрытия - Иэн Бэнкс

Она попыталась недоверчиво нахмуриться. Это потребовало поистине нечеловеческих усилий.

— Иде уклы?

— В виде куклы? Все остальные мои выносные модули либо взяты противником под контроль, либо повреждены каким-то иным образом, либо чересчур велики, чтобы успешно действовать в такой тесноте. Кукла эта у меня валялась в загашниках еще с тех времен, как я однажды вез группу детишек. Я не стал ее утилизировать, а сохранил по соображениям, которые вполне можно назвать сентиментальными. Я оставлю ее здесь, с тобой, если тебе по силам удерживать себя в сознании. Но лучше, если ты немного поспишь, раз уж мы наконец переместили тебя к основному медпакету и присоединили к его системам жизнеобеспечения. Я нескоро смогу тебя оттуда отцепить.

Она обдумала его слова.

— Спа, — вымолвила она.

Но, уже соскальзывая в беспамятство, она вдруг подумала: Стой! Мне нельзя спать! Что-то очень важное... она отчаянно напрягла меркнущее сознание, пытаясь вспомнить, о чем ей нужно рассказать.

Ей это не удалось.

— Эта штукенция преследует нас, — хмуро сказал Демейзен, — и приближается. Что за херь? Она что, на обгон решила пойти?

— Ты уверен, что это не беспилотная боеголовка? — спросила Ледедже. Она попросила корабль вернуть изображение преследователя обратно на экран модуля — ей так было спокойнее. По крайней мере, хоть какая-то возможность самой следить за тем, что творится у них, так сказать, сразу за спиной. Гранулема в центре экрана выглядела так же, как и раньше. Пара оттенков серого не сдвинулась по цветовой шкале.

— Кем бы — чем бы — она ни была, — сказал аватар, — я сомневаюсь, что она рассматривает себя как одноразовый боеприпас. Так что ее вряд ли можно назвать боеголовкой или ракетой в классическом смысле этих слов. Но она летит прямо за нами, и ее поведение заслуживает определения ... частично враждебного.

— А когда ты удостоишь его определения вполне враждебного?

Демейзен пожал плечами.

— Когда она выйдет на позицию, где стала бы доступна локаторам обыкновенного скоростного наступательного корабля класса «Палач». До сих пор она и не подозревает, что я ее вижу, так что у меня нет строгих оснований рассматривать ее как врага. Но вскоре она подойдет на такое расстояние, на каком бы ее заметил и обыкновенный скромняга-«Палач». Тогда, если она хочет вести себя вежливо, она обязана будет окликнуть нас.

— Когда это случится?

— Если ничего не изменится, при сохранении нынешнего соотношения скоростей... через два часа. — Аватар прищурился. — Тогда мы уже подойдем вплотную к системе Цунга, где располагается Диск. Разве не забавное совпадение? — Аватар явно не ожидал ответа, поэтому Ледедже промолчала. Демейзен постучал ногтем по одному из передних зубов. — Немного беспокоит меня следующий маленький нюанс: эта штуковина, по всей вероятности, ожидает, что я замечу ее на полпути к моему пункту назначения... в предположении, разумеется, что это система Цунга, поскольку такое предположение не лишено здравого смысла. — Аватар понизил голос, теперь он скорее бормотал себе под нос, чем говорил вслух. Ледедже хранила молчание. — Но я замедляюсь, я уже сбросил скорость почти вдвое, и она не могла не учуять этого своими сенсорами, — продолжал Демейзен очень тихо, сидя вполоборота к экрану. — И, если уж быть параноиками до конца, не является ли уже само по себе враждебным актом сохранение ею полной скорости и атакующей траектории в таких обстоятельствах? Пока что она не проявляет желания замедлиться или уйти с избранного курса.

Аватар коротко рассмеялся и поднял брови.

— А ты какого мнения, Ледедже? Что нам делать?

Она подумала, прежде чем отвечать.

— Принять самое умное решение?

Демейзен прищелкнул пальцами.

— Блестящий совет, — произнес он, разворачиваясь в кресле, чтобы взглянуть на экран. — Не следует, однако, упускать из виду, что, когда такое решение приходит тебе на ум, возможность его осуществить уже частенько миновала. Но это не наш случай. — Он обернулся взглянуть на нее. — Есть очень, я подчеркну это слово, очень небольшая вероятность, что наши дела обернутся скверно, Ледедже. На такой случай мне стоит приготовиться к бою.

Аватар широко усмехнулся, его глаза засверкали.

— Вряд ли тебя это ужасает.

Демейзен расхохотался, но потом внезапно посерьезнел, будто его задела ее реплика.

— Дело в том, — сказал он, — что грандиозные космические сражения между большими дядями — отнюдь не та сцена, на которой желательно выступление такой молоденькой девушки, как ты. Мне бы следовало спровадить тебя в безопасное место. Прямо сейчас ты, безусловно, находишься в полной безопасности и здесь, внутри меня, но все может измениться в мгновение ока. Тогда ты рискуешь обнаружить себя в челноке внутри одной из моих подсекций или даже отделиться с ним от основного корабля и отойти на некоторое расстояние. А может, ты окажешься в доспехо­костюме или даже обычном гелекоконе всего в нескольких миллиметрах от смертоносного вакуума. И все это может случиться без предупреждения, понимаешь? Жаль, что у тебя нет нейрокружева, мы бы в случае чего воскресили тебя по его психослепку. Ты стала бы почти такой же ударопрочной, как я... Хе. Ладно, не бери в голову. Ты вообще носила когда-нибудь гелекокон?

— Нет.

— Правда? Я думал, что носила. Ну ладно, не бери в голову. В этом нет ничего особенного. Вот как он выглядит.

Прямо перед креслом Ледедже из пола выросло серебристое яйцо. В следующее мгновение яйцо с тонким хлопком исчезло, а на его месте оказался некий сумасбродный гибрид медузы и тонкого презерватива размером и формой со взрослого человека. Она только посмотрела на него.

Кокон напоминал человека, чью кожу сделали прозрачной и затем ободрали заживо.

— И это космоскаф? — недоверчиво спросила девушка. В ее представлении космоскафандры были куда более сложными объектами. И значительно более объемистыми.

— Тебе стоит опорожнить мочевой пузырь и кишки, прежде чем залезть в него, — участливо сообщил Демейзен, ткнув пальцем в направлении жилой ячейки челнока. Та, как по мановению волшебной палочки, превратилась в сияющий компромисс между высокотехнологичной ванной, душевой кабинкой и туалетом. — После этого просто растяни его руками и заберись внутрь. Об остальном позабочусь я.

Она потрогала гелекокон, взвесила его на руке. Тот оказался тяжелее, чем ей казалось по внешнему виду. Присмотревшись внимательнее, она различила множественные прослойки костюма — те казались даже тоньше, чем обычные кожа и ткани, а границы слоев отливали всеми цветами радуги. Некоторые слои были явно толще остальных, они казались и менее прозрачными, почти матовыми. Это делало костюм визуально прочнее, но ненамного.

— Думаю, с моей стороны было бы весьма наивно поинтересоваться альтернативными моделями.

— Это не просто наивно, это неосмотрительно и бессмысленно, если быть точным, — ответил аватар, — но если кокон кажется тебе слишком непрочным и тонким, не беспокойся. Есть еще внешний слой доспехов, эту броню надевают поверх геля. Я тебе уже подобрал такие доспехи. — Он снова показал в сторону многофункциональной душевой кабинки, которая устаканилась в новой конфигурации. — Теперь отправь свои биологические потребности. И не мешкай.

Она посмотрела на аватара, но тот уже отвернулся к экрану.

Пришлось ей слезть с кресла и направиться к душевому отсеку.

— А тебе разве не нужно пописать и покакать? — язвительно окликнула она его оттуда. — В этой человеческой форме?

— Нет, — сказал аватар, — не в буквальном смысле слова. Но я могу. Точно так же, как мне было бы несложно есть и пить, если б это возымело нужный общественный эффект. Органика просто прошла бы насквозь. Хотя — в случае относительно твердой пищи — в пережеванном и измельченном виде. Пригодная к повторному употреблению, конечно, если я не продержал ее внутри достаточно долго, чтобы там начали развиваться какие-нибудь микроорганизмы. Так что в каком-то смысле я могу рыгать, ссать и пердеть. Некоторые люди находят это забавным и с удовольствием поедают то, что прошло через организмы аватаров. Понятия не имею, зачем им это. Но таковы уж люди.

— Жаль, что я вообще об этом спросила, — пробормотала Ледедже, подтираясь.

— Ха! Уж я думаю, — отозвался аватар довольным тоном.

Иногда ей случалось забывать, какой хороший у него слух.

Она для виду помочилась и подняла гелекокон с пола. Матовые, почти непрозрачные участки располагались преимущественно на спине. Или на груди. Трудно было сказать навскидку. Они были слегка конической формы, вытянутые в длину, как прозрачные, но сильные мускулы.

Она полюбовалась на себя в Отражатель. Татуировка была как зимняя буря, замерзший вихрь черных линий, разметавшийся по всему ее телу. Она убила кучу времени с тех пор, как они сбежали со всесистемника, обучаясь управлять татуировкой. Она теперь умела делать линии толще и тоньше, менять их число, цвета и коэффициент отражения света, выпрямлять или закручивать, делать волнистыми, свивать в завитки и спирали, превращать в круги, прямоугольники или придавать любую другую геометрическую форму по своему желанию. В память татуировки были заложены многие тысячи узоров.