Плоский мир: краткая история ХХI века - Томас Фридман

Побеседовав с людьми, сотрудники «Хьюлетт–Паккард» провели некоторое время в деревне, наблюдая за повседневной жизнью. Вскоре они выяснили, что одна из технологий, которая отсутствует в их быту, это фотография. «Мы заметили, что потребность в фотоснимках возникает постоянно — на удостоверение личности, водительские права, заявления, пропуска, — объяснила Конуэй. — И мы подумали, что здесь есть бизнес–перспектива: если создать подходящие условия, то кое–кто из жителей села сможет переквалифицироваться в фотографов. В центре Куппама находилось единственное фотоателье, а вокруг множество фермеров. Мы были свидетелями того, как они долго добирались туда на автобусе, проводили в ателье два часа, снимались, возвращались неделей позже за готовыми снимками и обнаруживали, что фотографии либо не готовы, либо некачественно напечатаны. Для них время столь же немаловажно, как и для нас. Посмотрев на все это, мы сказали себе: «Ведь мы производим цифровые фотокамеры и портативные принтеры. Так в чем, собственно, проблема? Почему бы «Хьюлетт–Паккард» не продать деревенским жителям несколько фотоаппаратов и принтеров?» Ответ на наше предложение был лаконичным: «Электричество». У них не было стабильного электроснабжения и денег, чтобы исправить положение».

«Тогда мы сказали: «Мы же технологи. Надо достать солнечную панель, приделать к ней колеса и посмотреть, можно ли нам и им сделать бизнес на этом мобильном фотоателье». Вот как был решен вопрос. Ведь солнечная панель может питать и камеру, и принтер. Затем мы обратились к членам одной женской группы поддержки. Из ее членов мы выбрали пятерых, сказали: «Мы научим вас обращаться с оборудованием» — и тренировали их в течение двух недель. Потом сказали: «Мы обеспечиваем вам фотокамеру и необходимый инвентарь и получаем часть прибыли за каждый снимок»». Это не было благотворительностью. Но даже после покупки необходимых элементов у «Хьюлетт–Паккард» и раздела прибыли с компанией женщины–фотографы смогли удвоить свой семейный доход. «Честно говоря, мы скоро выяснили, что меньше половины их работы занимала съемка на документы. Остальные заказы составляли свадебные снимки, портреты фермеров и их детей», — рассказала Конуэй. Действительно, бедные любят семейные фотоальбомы ничуть не меньше, чем богатые, и готовы тратить на это деньги. Вскоре местные власти сделали этих женщин фотографами на официальных мероприятиях, что стало еще одним источником их дохода.

Конец истории? Не совсем. Как я уже говорил, «Хьюлетт–Паккард» — это не НПО. «Спустя четыре месяца мы заявили: «Эксперимент окончен, мы забираем камеру», — продолжила Конуэй. — В ответ нам сказали, что мы сошли с ума». Тогда «Хьюлетт–Паккард» поставил условие: если женщины хотят оставить себе фотоаппарат, принтер и солнечную панель, они должны найти способ, как за них заплатить. В конце концов, те предложили арендовать оборудование за девять долларов в месяц. Сегодня они уже обслуживают соседние деревни, а «Хью–летт–Паккард» тем временем начал сотрудничество с одной НПО, чтобы наладить обучение как можно большего количества женских групп обращению с аналогичными мобильными фотостудиями. «Хьюлетт–Паккард» в данном случае преследует свой интерес: вскоре он будет способен продавать такие студии неправительственным организациям по всей Индии, и все эти студии будут использовать картриджи и прочий необходимый инвентарь производства «Хыолетт–Паккард». Кто знает, может, после Индии придет черед и других стран.

«Они постоянно сообщают нам об особенностях работы нашего оборудования, о том, насколько его легко использовать, — сказала Конуэй. — То, как наше сотрудничество сумело изменить самоощущение этих женщин, меня просто потрясает».

Одно из незапланированных последствий глобального выравнивания — то, что совершенно непохожие общества и культуры вступают между собой в самый непосредственный контакт. Межчеловеческие связи завязываются так быстро, что люди и целые культуры просто не успевают к этому подготовиться. Некоторые культуры только выигрывают от неожиданных возможностей сотрудничества, предоставившихся им в тесном мире. Другие, напротив, подавлены, напуганы и даже унижены этой близостью, которая, помимо прочего, слишком хорошо показывает, где ты находишься по сравнению со всеми остальными. Все это помогает понять причины возникновения одной из самых мощных сил антивыравнивания — террористов–смертников из мусульманских стран и европейских мусульманских общин, которые поставляет миру «Аль–Каида» и организации ей подобные.

Арабо–мусульманский мир — это огромная и пестрая цивилизация, охватывающая более миллиарда человек и простирающаяся от Марокко до Индонезии и от Нигерии до лондонских предместий. Опасно делать какие–либо обобщения в отношении такого неоднородного религиозного сообщества, включающего множество стран и национальностей. И все же достаточно взглянуть на ежедневные заголовки газет, чтобы понять, сколько гнева и обиды кипит в мусульманском мире вообще и в арабо–мусульманском мире в частности — мире, где несколько «горячих» проблем, как кажется, держат большинство молодежи в состоянии непрерывного возбуждения. Самая наглядная из этих проблем — незаживающая рана арабо–израильского конфликта, оккупации Палестины и восточного Иерусалима. Эта трагедия образует эмоциональный фон мировосприятия большинства арабов и мусульман, не первый год, отравляя их отношения с Америкой и Западом.

Впрочем, не только это провоцирует их гнев. Он также напрямую связан с их подавленным состоянием. Слишком многие из них живут в авторитарном обществе, где у миллионов людей — особенно молодых людей — нет не только права влиять на будущее своего народа, но и возможности сполна реализовать собственный потенциал посредством хорошей работы и современного образования. Тот факт, что в плоском мире так легко сравнить свое положение с положением остальных, лишь усиливает их негодование.

Кто–то выбирает эмиграцию в надежде обрести желаемое на Западе. Другая часть арабской молодежи остается на родине и молчаливо терпит, ожидая хоть каких–то перемен. После 11 сентября моим самым глубоким впечатлением как журналиста стали встречи с некоторыми представителями этой молодежи. Поскольку моя колонка с фотографией выходит на арабском в ведущей всеарабской газете «Аль–Шарк Аль–Ав–сат», издаваемой в Лондоне, и поскольку я часто появляюсь в информационных программах на арабском спутниковом телевидении, многие жители региона знают меня в лицо. Я был просто потрясен количеством молодых арабов–мусульман обоего пола, которые после 11 сентября подходили ко мне на улицах в Каире и странах Залива и говорили приблизительно то же самое, что и тот юноша, который приблизился ко мне по еле пятничной полуденной молитвы в мечети Аль–Азхар и спросил: «Вы — Фридман?»Я кивнул.

«Продолжайте писать то, что пишете» — были его слова. Он говорил о моих статьях, в которых подчеркивалась необходимость либерализации для арабо–мусульманских стран, о том, насколько важно для реализации потенциала молодого поколения расширять сферу свободы: свободы мысли, свободы выражения, свободы выбора образа жизни.

Однако, к сожалению, прогрессивно мыслящие молодые люди — не единственный фактор, определяющий нынешние отношения между арабо–мусульманским сообществом и миром в целом. Все более влиятельным фактором в этих отношениях выступают воинственно настроенные религиозные экстремисты, которые предпочитают выплескивать свое негодование в насильственных акциях. В этой главе я хотел ответить на два вопроса: во–первых, «Что породило подобный религиозный экстремизм?» и, во–вторых, «Почему сегодня он находит такую массу пассивных сторонников в арабо–мусульманском мире — пусть даже, по моему глубокому убеждению, подавляющее большинство населения не разделяет ни радикальных намерений этих людей, ни их апокалипсического мировосприятия?»

Я затрагиваю эту тему в книге о плоском мире по очень простой причине. Если произойдет новая террористическая атака на США, соизмеримая по силе с 11 сентября или даже его превосходящая, стены начнут воздвигаться по всему миру и глобальное выравнивание будет заморожено на слишком, слишком долгое время.

Что, разумеется, в точности соответствует намерениям исламистов.

Когда мусульманские радикалы и фундаменталисты смотрят на Запад, они видят только ту открытость, которая в их глазах делает нас носителями распущенности и деградации. Они видят только ту открытость, которая породила Бритни Спирс и Джанет Джексон. Они не видят и не хотят видеть открытость — свободу мысли и познания, — которая наделяет вас могуществом, открытость, которая породила Билла Гейтса и Салли Райд. Они сознательно объединяют все это в общую картину упадка западной цивилизации. Ведь если открытость/женское равноправие, свобода мысли и познания действительно являются источником экономического могущества Запада, значит, арабо–мусульманскому миру нужно меняться. А фундаменталисты и экстремисты не хотят перемен.