Ответ Империи - Олег Измеров

– А если не проголосую?

– Плюс-минус голос роли не играет… Главное – это число довольных. В этом и есть партийно-политическая работа. Ну и, наконец, использование своего положения для действий, унижающих достоинство работника. А если у вас такой защиты нет, то тогда все понятно. Устраивают рабство, а рабу нет смысла работать. И над этим рабством сверху – балаган, видимость свобод, демократии… Но давайте к работе, – резюмировал Момышев, увидев, что Виктор уже повесил плащ в шкаф и сел за рабочее место. – В связи с планами НАТО в начавшуюся работу по социальным сетям срочно вклинивается еще одна задача, надо сегодня на группе нащупать решение. Готовы переключиться?

– Да. Настроение боевое.

– Это хорошо. Как вы, верно, уже знаете, сейчас в СССР альтернатива дешевой рабсиле – это роботизация. Это вполне устраивало в рамках автаркии. Но в условиях грядущего мирового порядка в орбиту СССР будут втягиваться страны с дешевой рабочей силой, и в этом случае роботизированные производства могут пока уступать, ненамного, но… А речь, как вы понимаете, идет о том, чтобы не городить перед такими странами торговых барьеров, иметь общую валюту – естественно, это будет рубль – и так далее. Подумайте пока, через полчаса собираемся в том же зале. К «Калине» ваш терминал уже подключен.

В «Калине» Виктору удалось нарыть массу интересной информации, но она его к решению вопроса никак не подвигала. Например, он узнал, что здешняя ОГАС, в отличие от первоначальных задумок Глушкова, была в основном ориентирована не на тотальную синхронизацию производственных процессов, а на предсказание на текущих данных и различных моделях кризисных ситуаций, дефицитов и затовариваний; надежность экономики считалась важнее, чем максимальная быстрота ее роста. Сама же «Калина» оказалась сетью двойного назначения, построенной по принципу распределенных вычислений, причем центры, где сосредотачивались основные вычислительные мощности и где располагались суперкомпьютеры, обслуживались военными ведомствами. Это позволяло легко переходить от загрузки системы экономическими и научными задачами к военно-мобилизационным; экономика при этом тоже, как по мановению руки, становилась военной, ибо даже в кооперативах управление предприятием, кадрами, бухгалтерией и прочим шло через «Калину». В СССР даже не требовалось отдавать приказ сверху: в случае войны его получали все на всех уровнях, и предприятие, кому бы оно ни принадлежало, занимало свое место в строю оборонного комплекса. Делегированная собственность предполагала право государства призвать каждого под свои знамена. Не надо было даже ни принуждать, ни угрожать – просто отдельный человек, на какой бы ступеньке служебной лестницы он ни находился, не сумел бы противостоять этой синхронизированной и управляемой волне, и, предприняв попытку сопротивляться, он был бы в ту же минуту обойден и заменен, так ничего и не добившись. Виктору вдруг стало не по себе от мысли, что новый президент нажмет не ту кнопку на клавиатуре; впрочем, он утешил себя предположением, что при здешней степени защиты систем от дурака человека нельзя удалить клавишей ЗБ. То бишь, по-нашему, по-российски, Backspace.

Виктор откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Надо было опираться на свои знания. Чтобы отвлечься от ненужной сейчас новой информации, он представил себе желтеющие клены, ветви которых тяжело качаются на аллее Пушкинского парка; крупные пятипалые листья неспешно кружат на фоне свинцового неба и плавно оседают на старые деревянные скамейки и серый асфальт, заполняют прямоугольную чашу фонтана, которого в его, Виктора, реальности давно уже нет, и невысокая девушка с барельефа на стене Зеленого зала смотрит за этим недолгим полетом, воздевая руки к небу в окружении голубей и надписей на разных языках – «Мир», «Peace», «Pax», «Frieden»… Мир, покой, согласие. Согласие…

– Виктор Сергеевич! Ну что, вече собираем?

В конференц-зале было прохладно, как будто кто-то по ошибке включил кондиционер. Виктор осмотрел лица присутствующих. Интересно, ждут ли они от него чуда? А если ждут, то какого?

– Не знаю, может быть, то, что я скажу, покажется несколько банальным… Короче, у нас в выигрыше оказываются либо страны с дешевой рабочей силой – ну, Китай, Южная Корея, вы знаете, – либо, наоборот, с очень дорогой, у нас, например, Германия. Те, у которых зарплата средняя, – проигрывают. Да, в Китай перемещаются сборка, производство простейших товаров и так далее. Но! Собирают они изделия из деталей, сделанных дорогой рабочей силой, и тем самым обеспечивают сбыт продукции, занятость населения там, где квалифицированные кадры делают эти детали дорого и качественно. Не может Юго-Восточная Азия строить всю экономику на крышечках, открывашках, брелочках, петардах. Производство поездов, судов, станков, сложной современной электроники позволяет получить доход гораздо больший, чем «на русалках заработать», а оно требует качественных деталей, качественной комплектации. И я вот о чем подумал… Советский Союз, здесь, много вложил в рабочего, инженера, технолога, и не только в их образование, профессиональные качества – государство вложилось в добросовестность, инициативу, изобретательность, желание делать свою работу все лучше и лучше… ну так давайте это и используем! Пусть СССР специализируется на качественной комплектации, а дешевую, простую, нетворческую работу переложит на тех, кто идет из деревни в город и ничего не умеет, но трудолюбив и много не запросит…

Он проглотил слюну. В зале стояла тишина.

– Сейчас у вас проектируются машины, продукция в расчете на роботов. Это, конечно, хорошо. Но для будущего разделения труда надо проектировать конструкцию, рассматривая возможность делить технологии: вот это для изготовления квалифицированными кадрами, у себя, а это – там, руками приделают, и не надо особо изощряться, предусматривая возможность механизации сборки. Часть операций не будет механизирована: невыгодно, – и конкуренты из других стран тоже этого делать не будут. И поэтому в СССР будет все выгоднее и выгоднее вкладываться в качество рабочей силы.

Он закончил и сел. Наступила некоторая пауза, для Виктора в какой-то мере неожиданная. Он ждал или одобрения, или в худшем случае обвинений в авантюрности, но сейчас возникло такое впечатление, что он что-то сделал не так.

– Позвольте мне… – нарушила общее молчание Инна Станиславовна. – В какой-то мере я ожидала идеи примерно в таком ключе, и все даже очень логично, и я бы сказала, даже привлекательно, но… Получается, мы – неоколониалисты? Мы, провозгласившие миру сталинские принципы добра и справедливости, используем наше начальное преимущество, нашу фору, для того чтобы увеличить пропасть между богатыми и бедными? У себя мы можем сделать справедливое, богатое, образцовое общество, чуть ли не полное равенство, но – за счет того, что других в этот счастливый мир не пустим? И будем смотреть на те же США, на тот же Евросоюз, чтобы они, не дай бог, не переплатили большей части человечества, или войдем с ними в сговор. Да, мы, конечно, выторгуем себе место в мире. Но в каком мире? Куда пойдет этот мир? Это просто мировой концлагерь какой-то. Борясь внешне против мира наживы, вы предлагаете капитулировать внутренне. Полностью и безоговорочно. Та же идея золотого миллиарда, только мы выбиваем себе там квоту, а остальные миллиарды для нас мусор. И мы будем смотреть на эти миллиарды и мучиться от того, что приличия нам не позволяют просто их уничтожить, и надеяться, что, может, они как-нибудь сами того… Извините за резкость, но просто я этого не понимаю.

– Простите, – ошарашенно переспросил Виктор, – а что же вы тогда нам предлагаете? На нары? Ну и потом, без этого они там в своих деревнях еще хуже будут жить! Так мы им работу дадим, заработки, они развиваться будут, школы строить, учиться, ну, я не знаю…

– Ну, это еще у Киплинга написано. Бремя белого человека. Мы, значит, им дороги строим и фабрики, а они, неблагодарные, в нас господ и поработителей видят. А ведь господа и есть. Нам невыгодно, чтобы они до нас дорастали: норма прибыли понижается.

– Коллеги, не забывайте, пожалуйста, еще одну сторону, – раздался неторопливый голос Шниперсона. – Я не психолог, но я освещу этот аспект. Мы, по сути дела, вталкиваем население стран с дешевой рабочей силой в другой уклад, индустриальный, вытаскиваем его из аграрного бытия. А ведь человека так просто не переделаешь. И на мой взгляд, не нужно форсировать, быстро подтягивать такое население к нашему уровню, потому что для него самого это может оказаться трагедией, как у нашего крестьянства во время ускоренной индустриализации. Может, они начнут массовый вандализм и саботаж, может, сопьются, может, расцветут бандитизм и наркомания. Сразу выравнивать зарплату, доводить до возможности только получать удовольствие и мало работать – не надо. Можем подорвать мораль.