Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

— Да. И когда случай — или бог, скажешь ты, если ты и вправду ученица Мерлина, — распорядился так, что Мерлин принял тебя за мальчика Ниниана и позвал к себе в ученики, об остальном позаботилась уже ты сама.

Она опустила голову.

— Сначала, когда он заговорил, я ничего не поняла. Это было как сон. И только потом уже мне стало ясно, что он принял меня за мальчика, которого знал раньше.

— Как же тебе удалось в конце концов вырваться из святилища? Что ты сказала владычице алтаря?

— Сказала, что призвана к высшему служению. И объяснять ничего не стала, пусть думает, что я возвращаюсь в отчий дом. Кажется, она подумала, что мне приказано вернуться на Речные острова, чтобы сделаться женой моего кузена, который сейчас там правит. Она не спрашивала. Но препятствовать мне не стала.

еше бы, подумал я, мастная дама была только рада избавиться от ученицы, которая обещала в будущем затмить ее. Среди послушниц в белых одеждах эта юная волшебница, должно быть, сияла, как алмаз в воске.

У меня за спиной зяблик снова спрыгнул с яблони на подоконник и попробовал пропеть отрывок своей песенки. Но, кажется, ни Артур, ни Нимуэ не слышали его. Вопросы Артура приняли теперь новое направление:

— Тебе обязательно нужно пламя для твоих видений или же ты, как Мерлин, можешь все увидеть в капле росы?

— Я увидела Хевиля в росинках.

— И не ошиблась. Что ж. Похоже, что ты уже обладаешь толикой настоящей магической силы. Здесь нет огня, но не посмотришь ли ты и не скажешь ли мне, нет ли для меня еще какого-нибудь предостережения?

— Видения не открываются мне по заказу.

Я прикусил губу. Вот так же говорил и я в молодости — самоуверенно, пожалуй, даже высокомерно. Артур это тоже заметил. И уважительно произнес:

— Прости. Мне следовало это знать.

Он встал и потянулся за плащом, который я бросил на кресло. Поступившись своим достоинством, она поспешила ему помочь. Артур обратился ко мне со словами прощания. Но я почти ничего не слышал. Мое собственное достоинство сильно пострадало: я растерялся и впервые в жизни не знал, что ответить.

Король был уже в дверях. Солнце высветило его силуэт и отбросило колеблющуюся тень обратно, между мною и ею. Драгоценные изумруды на рукояти меча Калибурна вспыхнули яркими искрами.

— Король Артур! — вдруг позвала Нимуэ.

Он обернулся. Если ее высокомерный тон и покоробил его, он не показал виду.

А она произнесла:

— Когда твоя сестра леди Моргана прибудет в Камелот, спрячь понадежнее свой меч Калибурн и остерегись предательства.

Он удивленно посмотрел на нее и резко спросил:

— Как я должен это понять?

Она молчала, охваченная замешательством, словно сама дивясь собственным словам. А потом вскинула недоуменно ладони — как пожала плечами:

— Не знаю, господин. Только то, что я сказала. Прости.

— Ну что ж…

Артур, вздернув брови, посмотрел через ее голову на меня, в свою очередь пожал плечами и вышел.

Тишина в комнате, такая долгая, что зяблик успел перепорхнуть с подлокотника на стол, где, почти не тронутый, стоял наш завтрак.

— Нимуэ, — позвал я.

Тогда она подняла взор, и я убедился, что она, без трепета беседовавшая с королем, боится моего взгляда. Я улыбнулся, и, к моему удивлению, ее серые глаза наполнились слезами.

Я протянул к ней руки. Наши пальцы соприкоснулись. В конце концов слова оказались не нужны. Мы не слышали, как проскакал вниз по склону холма король на своей гнедой кобыле и как много позже возвратилась с базара Мора и нашла на столе несъеденный завтрак.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

БРИН-МИРДДИН

Глава 1

Так под конец жизни я обрел новое счастье. Это было начало любви — и для нее, и для меня. Ибо я был неопытен, а она, с детства предназначенная стать одной из дев озера, о любви никогда и не помышляла. Но нам было вполне довольно того, чем мы владели. Она, хотя и много моложе меня, ходила умиротворенная и счастливая, я же, мысленно браня себя старым, выжившим из ума глупцом, достойным всяческого осмеяния, в глубине души сознавал, что все это неправда: меня и Нимуэ соединили узы более прочные, чем связывают самые идеальные пары в расцвете молодости и силы. Мы были одно. Мы дополняли друг друга, как ночь и день, как тьма и заря, как солнце и тень. Заключая друг друга в объятия, мы переносились в запредельные области жизни, где сливаются противоположности, образуя новое единство, но не телесное, а духовное, плод общения душ, как и наслаждения плоти.

Мы не поженились. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что нам даже в голову не приходило скрепить таким образом наш союз непонятно было, по канонам какой религии можно освятить наш брак, да и не существовало уз прочнее тех, что нас связывали. Проходили дни и ночи, и мы сближались теснее и теснее, словно отлитые в одну форму: просыпаясь утром, мы были уверены, что видели один и тот же сон; встречаясь вечером, знали друг о друге, кто чем занимался в течение дня. И при этом, думалось мне, у каждого из нас были еще и свои отдельные источники радости — я смотрел, как она набирает магическую силу, словно могучая молодая птица, впервые расправляющая крылья для полета, а она упивалась своей возрастающей силой и при этом сознавала, с любовью, но без жалости, что одновременно с этим моя сила меня покидает.

Так пролетел месяц июнь. Наступил разгар лета. Замолчала кукушка, в лугах, вея медвяным духом, зацвела таволга, над голубыми незабудками и лавандой целый день хлопотливо жужжали пчелы.

Однажды Нимуэ велела усердному Варрону оседлать ее рыжего конька (Артур преподнес ей его в подарок), поцеловала меня и уехала в сторону озера. К этому времени все уже, конечно, знали, что бывшая служительница Богини живет у Мерлина в усадьбе Яблоневый сад. И разумеется, разговорам и пересудам, подчас самым злобным, не было конца: что это толкнуло молодую красивую девушку в постель к престарелому волшебнику? Но верховный король прилюдно объявил и всячески подчеркивал дарами и посешениями, что покровительствует нам, так что даже владычица алтаря не отваживалась захлопнуть двери перед отступницей и, наоборот, встречала ее гостеприимно, втайне надеясь, как со смехом рассказывала мне моя возлюбленная, получить доступ к иным из секретов Мерлина. Нимуэ нечасто покидала Яблоневый сад ради того, чтобы побывать на острове или в Камелоте, но можно понять, что в эти первые месяцы обретенная сила и новое положение слегка вскружили ей голову, и как новобрачная рада покрасоваться перед бывшими подружками, так и Нимуэ, насколько я мог понять, тянуло повидаться еще и еще раз с молодыми служительницами Богини. При дворе в Камелоте она до сих пор без меня не появлялась ни разу, и я понимал то, о чем она умалчивала: что даже при открытом покровительстве короля она не уверена в радушном приеме. Но на острове она бывала, и на этот раз, как она сказала мне, ей предстояло договориться о черенках кое-каких растений из сада, разбитого у святого источника. Обратно она обещала быть к вечеру. Я проводил ее, проверил содержимое моей сумки с лекарствами и, надев соломенную шляпу от солнца, отправился навестить одну больную, выздоравливавшую после приступа лихорадки. Шел, и на душе у меня было легко и весело. День был ясный, но прохладный, с голубого неба, как струйка прозрачной воды, лилась песенка жаворонка. Я перевалил через гребень холма и стал спускаться по тропе. Справа и слева меня теснили кусты дрока, полыхающие золотыми цветами. Среди высоких чертополохов, мелодично посвистывая, порхала стайка щеглов. Ветерок дышал запахом тимьяна.