Кристальный пик - Анастасия Гор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще один осколок моего и без того разбитого сердца осыпался крошкой. Я вцепилась пальцами в ладонь Соляриса, ухватив его в шаге от Сильтана, уже готового взлетать. Драконий хвост, усеянный золотом, нетерпеливо разгребал песок, выводя на барханах круги, а маленькие уши, спрятанные за рогами, наверняка снова подслушивали. Однако я не собиралась больше сдерживаться. Я прижалась к Солярису грудью, обняла его крепко-крепко, вдыхая запах мускуса и тепла, чтобы он поцеловал меня еще раз, еще и еще; чтобы заверил, что справится. И что справлюсь я.
Раздался мелодичный перезвон. Я запрокинула голову вверх, и наши с Солярисом изумрудные серьги столкнулись, задрожали, вбирая в себя лунный свет. Все эти годы они вбирали в себя и каждую крупицу нашей с Солом истории; каждое чувство, будь то горе, страх, злость или нежность. Они были символом продолжения одного в другом.
Символом нашей вечности.
— Ты не сможешь уговорить сородичей выступить в войне под моими знаменами, — прошептала я и добавила раньше, чем Сол, нахмурившись, успел возразить: — Но я смогу. Уговори их прибыть в Столицу, а дальше я сама все сделаю. Вот твоя задача, королевский зверь. И, пожалуйста, береги собственную глотку, пока другим их перегрызать будешь.
— Да будет так, драгоценная госпожа.
Ощущение его поцелуя на моих губах не исчезло, даже когда исчез в небе он сам, взобравшись на спину Сильтану и заявив, что с его скоростью они прибудут в Столицу ненамного позднее, чем мы с Мелихор. После этого я долго смотрела на меркнущие звезды, сидя посреди высокого бархана, и, когда луна погибла в зарождении утра, а ветер замел следы Сола, оставленные на песке, я вернулась в пещеру.
Мы трое вылетели незамедлительно, даже не позавтракав, и уже через четверо суток, лишенных привалов и отдыха, достигли Столицы.
11. Королева Дейрдре
К середине последнего месяца лета поля и луга в Дейрдре успевали выцвести, выжженные солнцем до пшенично-желтых тонов. В эту пору Столица начинала неторопливо готовиться к осени и постепенно принаряжалась: кровля домов обрастала слоем новенькой глиняной черепицы, на окнах распускался красный плющ, а дети плели гирлянды из незрелых желудей, колосков пшеницы и первых увядших листьев. Священный тис тоже менял обличье: расписывался зеленой и красной краской, символизирующей переход из одного сезона в другой. А вокруг неизменно крутились проезжие торговцы, возвращающиеся на зиму в родные края, и потому продающие залежалый товар почти за бесценок.
В этот раз, однако, все было несколько иначе. Жители обходили отравленный тис стороной, но Столица все равно встретила нас яркими красками, музыкой тальхарпы и запахом браги, текущей из таверны. Какая бы кровопролитная война не шла на одном конце мира, на другом его конце жизнь всегда будет идти своим чередом. Эта мысль утешала и пугала одновременно. Поэтому, приземлившись на крыше башни-донжона, я даже не подумала об отдыхе или ванне, а сразу бросилась на поиски советников, оставив измотанных Мелихор и Кочевника на попечение подоспевших слуг.
Военные походы длиной в несколько месяцев, а то и в год, вовсе не считались для правителей Круга чем-то необычным. Один из моих предков, Кварц Луноликий, и вовсе пробыл в странствии так долго, что жена умудрилась и зачать, и родить без него. Однако жители замка все равно смотрели на меня, как на вернувшуюся с того света. Хоть это и было отчасти верно, — что есть сид, если не мир за миром? — но изумление в глазах служанок заставляло задуматься.
В коридорах было тихо и темно, как в Безмолвном павильоне: подвешенные к потолку зеркала кто-то зашторил, ряды хускарлов на постах заметно поредели, и никто из старых друзей даже не вышел меня встречать. Прачки, выглянувшие из купален, и вовсе бросились врассыпную, словно завидели лесного духа. Вероятно, виной тому оказались плетни, часть которых обсуждали на кухне три сестры-поварихи, чей разговор я нечаянно подслушала, проходя мимо двери:
— Госпожа здесь⁈ Вернулась? Слава Кроличьей Невесте!
— Да брешет она! Флинн же сказал, что видел, как двое советников огромный мешок на горбах тащили. Ни в какой Дану к союзникам госпожа не улетала, а померла давно! Тело ее в Изумрудное море скинули. А сейчас советники, небось, снова уловку какую придумали на пару с сейдманом, людей дурят, потому что панику поднимать не хотят в разгар войны и еще не решили, кого на трон сажать…
— Дикий тебе на язык! Госпожа то была, говорю же. На башню приземлилась верхом на драконе, не жемчужном правда, а сером каком-то… Но целехонькая, здоровее здоровых! Только в песке вся, грязная, как мельникова дочка. Но точно она. Жи-ва-я!
Я ускорила шаг, с содроганием представляя, что же обо мне говорят в Столице, раз даже замок полнится сплетнями. От этого сердце замирало на каждом повороте, при каждом звуке чужих голосов, доносящихся из-за угла. Для меня минуло всего две недели разлуки, но для всех остальных, кого я бросила на произвол судьбы, включая моих собственных друзей, я, возможно, и впрямь была уже мертва.
Обрадуются ли они, когда я разуверю их в этом? Обрадовалась бы я сама возвращению такой королевы?
Где-то с высоты дозорных башен запоздало протрубил горн, извещая о моем прибытии. Наконец-то в недрах замка послышалась закономерная суета, и при виде фигур, высыпавшихся в коридор из тронного зала, мои страхи рассеялись.
— Я же говорил, что наша маленькая госпожа вернется!
Мидир расхохотался, едва меня завидев. Будучи куда менее сдержанным в проявлении своих чувств, чем мой отец, он бы наверняка отбросил все приличия в сторону и заключил меня в объятия, не будь его живот перевязан четырьмя слоями бинтов. Ясу говорила, что стрела пробила Мидира насквозь и что в силу возраста она быстро пустила по его жилам «дикость», как называли в Ши заражение крови. Он чудом дожил до возвращения на повозке в Дейрдре, где Ллеу, используя
