Человек смотрящий - Марк Казинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Писатель и культуролог Рэймонд Уильямс утверждает, что одна из базовых характеристик телевидения – непрерывное «течение». Да, можно смотреть телевизор и одновременно гладить белье, поэтому звук тоже немаловажен, но телевидение – это прежде всего визуальный конвейер. Образы один за другим проплывают на прямоугольном экране. Совсем как в окне поезда, только здесь все наоборот – движется картинка, а вы остаетесь на месте. Возьмем, к примеру, фотографию, на которой две женщины и ребенок из южноафриканского поселка Редхилл в окрестностях Кейптауна смотрят прямую трансляцию свадебной церемонии британского принца Уильяма и Кейт Миддлтон.
Жители южноафриканского поселка смотрят прямую трансляцию свадебной церемонии британского принца Уильяма и Кейт Миддлтон, 2011
В доме у них только самое необходимое, единственная лампочка того и гляди погаснет, одежда простая, повседневная, рабочая, не то что у публики на экране; однако они побросали все свои дела, потому что к ним в поселок, да что там – прямо домой приехал цирк. Увлекательное, фантастическое, экзотическое «не здесь» притягивает их к экрану телевизора и создает вокруг него силовое зрительное поле.
Но связано ли телевизионное «течение» с интересующим нас вопросом о чувстве реального? Да. Реальность была вопиюще несовершенна (это показали две мировые войны) и нуждалась в переустройстве (соответствующие попытки доступными им средствами предпринимали сюрреалисты, и не только они), однако телевизионный конвейер преподносил ее как нечто из области сновидений. Конвейер работает безостановочно. Вот сейчас на экране умирает Энджи, в следующую минуту там уже землетрясение в Армении, потом турнир по снукеру, дальше – падение Берлинской стены. «Течение» все сглаживает. Вы смотрите подряд одно, другое, третье и сами не замечаете, как падает амплитуда эмоциональной реакции.
Рэймонд Уильямс высказал опасение по поводу одной специфической особенности телевидения. До наступления эры ТВ люди сталкивались с жанром драмы лишь эпизодически, после – ежедневно: тут и роскошные костюмные эпопеи, и криминальные сериалы, и мыльные оперы и так далее и так далее. Уильямс полагал, что эта беспрецедентная ситуация меняет реальность. Никогда прежде люди не смотрели на вымышленные миры столько, сколько смотрит нынешний заядлый телезритель, – всего вполовину меньше того времени, которое он тратит на сон и работу. Его жизнь превратилась в театр, в мексиканский сериал. Крылатые фразы, расхожие мнения, ролевые модели, психологические стереотипы – на всем теперь лежит печать теледрамы. Разумеется, человек и раньше примерял на себя разные социальные роли, но дело в том, замечает Уильямс, что в наше время количество перешло в качество. Чрезмерное увлечение телевидением ведет к подмене реальности.
А если так, если власть телеэкрана столь велика, значит это представляет немалый интерес для государства. Почти во всех странах оно пытается влиять на то, чтó граждане смотрят по телевизору. Скажем, в Индии государство назначает совет директоров корпорации «Прасар Бхарати», крупнейшей вещательной корпорации, контролирующей главный национальный телеканал «Дурдаршан».
В Южной Африке до 1976 года телевидение было под запретом. Прежний (до 1968 года) министр связи Альберт Херцог называл его «дьявольским ящиком», по которому будут показывать иностранные фильмы, пропагандирующие смешение рас, и рекламу, способную внушить африканцам чувство ущербности. Телевидение и атомные бомбы – вредные современные выдумки, вторил ему премьер-министр Фервурд. В 2004 году в США телекомпанию Си-би-эс оштрафовали на 550 тысяч долларов за то, что во время прямой трансляции выступления Джанет Джексон у нее на секунду обнажилась правая грудь; согласно Книге рекордов Гиннесса, этот крохотный эпизод телевизионной истории набрал рекордное число поисковых запросов в Интернете. Астрономическая сумма штрафа вынудила другие компании быть осмотрительнее: так, Эн-би-си сочла за лучшее отказаться от ежегодного показа в День ветеранов кинофильма Стивена Спилберга «Спасти рядового Райана», поскольку в нем содержатся сцены насилия и звучит нецензурная лексика.
Селебрити
Помимо всего прочего, телевидение породило новую систему звезд. Диктор, читающий выпуск новостей, или ведущий прогноза погоды, или «хозяин» телеигры – все они смотрят в камеру, обращаясь к многомиллионной аудитории, но мы видим их крупным планом, на расстоянии вытянутой руки, и нам кажется, что они обращаются персонально к нам. Глаза в глаза, как в сцене с мальчиком и козлом у Тарковского. Иногда мы видим их чаще, чем домочадцев. И хотя мы отлично знаем, что актеры в ящике нас видеть не могут, нам все-таки кажется, что могут. А когда они не смотрят прямо в камеру, ощущение сопричастности даже острее: мы как будто в студии рядом с ними, изнутри следим за их жизнью и любовными коллизиями, просто они об этом не подозревают. Мы словно муха на стене или человек-невидимка.
Звездная узнаваемость приумножилась благодаря кинематографу. В первые десятилетия XX века смотреть на знаменитостей настолько вошло в привычку, что стало чуть ли не главным способом проводить досуг. Мы смотрели снизу вверх на людей вроде В. И. Ленина. Да его и снимали чаще всего снизу, когда он с трибуны произносил свои знаменитые речи. Отец народа, вождь, сказитель, истолкователь истории – и нашего места в ней. Его прозрения и теории обрели для Советского Союза каноническую силу, и, когда он умер (в 1924 году, в возрасте пятидесяти трех лет), сама мысль, что он навсегда исчезнет из виду, была нестерпима. По слухам, руководители страны собирались предать тело земле, но граждане забросали их телеграммами – десять тысяч телеграмм с просьбой не допустить этого. И мы поверим? Конечно. Его тело было сохранено, как тело Тутанхамона или христианского святого. Его поместили в модернистский гранитный пирамидальный мавзолей в центре Москвы и десятки лет выставляли на обозрение. Люди часами стояли в очереди, чтобы увидеть его. И с каждым шагом нетерпение усиливалось. Во плоти мертвый вождь поблескивал, как алебастр, от его неестественно белой кожи исходило слабое сияние. После этого трудно не испытать шок при виде сравнительно недавней фотографии, сделанной во время регулярных «процедур», которые проводятся каждые полтора года. Тело на месяц погружают в ванну с раствором ацетата калия и глицерина.
