Конец игры - Андрей Раевский

Здесь не было тел. Любые застывшие оболочки здесь растворялись в бесконечном круговороте становления, в неизбывном чередовании смертей и рождений, причин и следствий. Здесь освободившееся от оков тела сознание не могло быть простым наблюдателем, как на нижних уровнях тонких сфер. Здесь оно само было неотделимой частью этого непостижимого мира, где сознанию дано почувствовать всё о тайнах мироздания, но не дано выразить это чувства в словах и мысленно отделиться от этого знания. Здесь и только здесь мысль сливалась с существованием, а существование — с самой сущностью. И сущность эта была едина и для песчинки, и для океана, и для бесконечного неба, и для человеческой судьбы. Здесь силы и стихии всех уровней вселенной сходились перед ликом Единого и пресуществляли его в своих непостижимых схватках и соитиях. А затем на землю падали плоские и бледные тени этого пресуществления, рождая то, что пленники времени и пространства называют реальной жизнью.

Цветок, оплетающий корнями камень, летел сквозь тягучий, словно вещественный поток света, и тонкие нитевидные лучи оплетали его со всех сторон. А снизу, навстречу ему поднималось нечто напоминающее плющ — змеистое, бесформенное, цепкое. Вот уже тугие кольца обхватили стебель цветка, и волны столкнувшихся сил голубыми аурическими кругами понеслись вовне, отдаваясь в каждой точке безмерного запредельного пространства. Стебли-щупальца всё плотнее оплетали цветок, но сломать его были пока не в силах. Более того, кое-где тугие оковы оказывались даже разорваны. Впрочем, на их месте тут же возникали новые. Ветвящиеся на глазах стебли-щупальца поднимались откуда-то с невидимого низа, от той точки опоры, к которой был привязан энергетический образ Анмиста в запредельном мире.

В этом мире не было и времени. Неистовая борьба образов могла длиться и одно мгновение, и целую вечность. А если и была в этой борьбе какая-то последовательность, то это означало лишь то, что моменты этой борьбы будут последовательно чередоваться, спустившись отсюда, из мира предсуществований, в мир людей с их текущей во времени жизнью и историей.

Когда цветок мощным рывком почти освободился от пут, разорвав едва ли не все оплетающие его кольца, внизу завертелся водоворот форм, принимая в своём бешеном вращении вид бездонного тёмного провала. Сначала оттуда вырвался порыв мощного ветра, разогнавшей потоки световых лучей и образовавший вокруг борющихся узкий чёрный коридор. Затем незримая сила медленно потянула стебли-щупальца и удерживаемого ими противника вниз. Мощь сопротивления цветка была велика, и щупальца жестоко рвались, отскакивая в стороны и растворяясь в пространстве. Но, тем не менее, клубок сражающихся всё быстрее спускался вниз к чёрной воронке.

В момент, когда бездна вот-вот должна была поглотить сражающихся, пространство вздрогнуло и завибрировало, встречая новых участников схватки. Серебряный вихрь ворвался в чёрный коридор, наполнив его рваными потоками света, и завертелся вокруг тянущихся снизу стеблей. Движение вниз замедлилось. Напряжение борьбы достигло такого накала, что пространство уже не просто вибрировало, а сотрясалось от непрерывного потока силовых волн. Несколько раз удары чёрного ветра рассеивали серебряный вихрь, всякий раз рывками подтягивая вращающихся в неистовом танце борцов к воронке. Но вот серебряный вихрь, собрав силы, сгустился в яркую плотную комету и ослепительной молнией врезался между воронкой мрака и утягиваемыми в неё образами. Тянущиеся снизу стебли разорвались, словно перекушенные, и цветок с оставшимся на нём клубком колец плавно воспарил вверх. Тем временем чёрная воронка подёрнулась сначала мелкой, а затем крупной рябью. Из бездонных глубин стала подниматься исполинская фигура. Редкие световые лучи, прорвавшиеся внутрь чёрного коридора, скупо высвечивали очертания неизвестного существа, отдалённо напоминающего крота. Гигантские лапы потянулись вверх, не желая упускать добычу. Серебристая комета преградила им путь. Осколки света и мрака смешались и перепутались, схлестнувшись в каждой клеточке пространства. И когда гигантский крот, почти преодолев вязкую серебристую пелену, двинулся было дальше вверх, ему навстречу обрушился огненный поток. Его стихия не была связана со светом, скупо льющимся сквозь прорванные стенки чёрного коридора. Это была стихия живого огня — неистового, жаркого, обжигающего. Фонтан яркого пламени обвил исполинскую массу существа, и та, подгоняемая ударами серебряной кометы, стала постепенно оседать вниз. А над воронкой, в пронизанной холодным нездешним светом вышине цветок, обвивший корнями камень, разметав вокруг остатки пут, парил легко и свободно, купаясь в прозрачных нитевидных лучах.

Сфагам летел вниз, по-прежнему не видя и не чувствуя своего тела. Правда, теперь к нему вернулась способность мыслить отстранённо и осознавать своё я. Оттого, наверное, существование тела, не подтверждаемое чувствами, тем не менее, как-то подразумевалось. Вероятно, по привычке.

Но чувства не исчезли. Они откликались и на потоки холодного воздуха, и на краски неба. Обычного земного неба. Вот сквозь расстилающуюся внизу дымку стали проступать тусклые очертания утреннего города. Вот она, узенькая улочка. Вот крыша, тающая перед взором, словно корочка хрупкого и прозрачного утреннего льда. Вот догорающий с ночи очаг. Вот хозяин кабачка, осторожно трогающий за плечо уснувшего у очага посетителя. Но тот не просыпается, а бессильно роняет голову. Ему, Сфагаму, давно понятно, что брат Анмист мёртв. Но хозяин кабачка ещё долго будет стараться привести его в чувство. Он так и не поймёт, что произошло сегодня ночью между этими двумя немного странными гостями и почему один из них совершенно незаметно исчез, а второй совершенно незаметно умер.

— Эй, приятель! Далеко ли собрался? Там тебе теперь делать нечего! — услышал Сфагам сверху знакомый тяжёлый и гулкий бас.

Сфагам круто взмыл вверх, и перед его взором мелькнул длинный серебристо-голубой шлейф.

— Погоди, дай ему освоиться. Сам всё поймёт! — откликнулся другой голос, резкий и каркающий. — Ты теперь стал как мы! — прокричал тот же голос, резко удаляясь.

Сфагам летел над землёй, постепенно набирая высоту. Вот уже отплыл в сторону огромный Канор, и перед взором замелькали лоскутки возделанных полей, бурые массы леса, серебристые ленты рек и серо-глинистое плетенье осенних дорог. Города, посёлки, деревни… Мосты, крепости, поместья… А вот это, должно быть, монастырь… Сфагам спустился ниже. Да, монастырь у Соляной Горы. Из молельни патриарха курится сизый дымок. Этот набор благовоний означает, что прежний настоятель сменил форму, уйдя из жизни, и Братству предстоит в ближайшие три дня выбрать нового.