Киноповести - Василий Макарович Шукшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глянь-ка!.. Неродной, а душонкой Прильнул, – подивился Федор.
– Какой он там был-то!.. Когда мы, Тимофеич, на татар-то бегали, Алену-то отбили?..
– Год Афоньке было, – неохотно ответил Степан.
Алену, красавицу казачку, он отбил у татар Малого Нагая с дитем. Но вспоминал об этом редко. Афоньку, пасынка, очень любил.
– Ах, славно мы тада сбегали!.. – пустился в воспоминания подпивший дед Любим. – Мы, помню, забылись маленько, распалились – полосуем их. А их за речкой, в леске, – видимо-невидимо. А эти нас туды заманывают. Половина наших перемахнули речку – она мелкая, половина ишшо здесь. И тут Иван Тимофеич, покойничек, царство небесное, как рявкнет: «Назад!» Опомнились… А из лесочка их цельная туча сыпанула. Я смотрю – Степки-то нету со мной. Все рядом был – мне Иван велел доглядывать за тобой, Тимофеич, бешеный ты маленько был, – все видел тебя, а тут как скрозь землю провалился. Ну, думаю, будет мне от Ивана. «Иван! – кричу. – Где Степка-то?!» Глядим, наш Степка летит во весь мах: в одной руке – баба, в другой – дите. А за им – не дай соврать, Тимофеич, – без малого сотня скачет.
– Там к старухе моей никто не подсыпался? – опять спросил Стырь у Матрены.
За столом засмеялись.
– А то вить я возиться с ей не буду: враз голову отверну на рукомойник.
– Клюку она на тебя наготовила, твоя старуха… Ждет.
В землянку вошел казак.
– Батька, москали-торговцы пришли. Просют вниз пустить.
– Не пускать, – сказал Степан. – Куды плывут, в Черкасской?
– Туды.
– Не пускать. Пусть здесь торгуют. Поборов никаких – торговать по совести, на низ не пускать ни одну душу.
– Не крутенько ли, батька? – спросил Федор. – Домовитые лай подымут.
– Нет. Иван, чего об Алешке да об Ваське слыхать?
– Алешка сдуру в Терки попер, думал, мы туды выйдем.
– Это знаю. Послал к ему?
– Послал. Ермил Кривонос побег. Васька где-то в Расее, никто толком не ведает. К нам хотел после Сережки, его на войну домовитые повернули…
– Пошли в розыск. Приходют людишки?
– За два дня полтораста человек. Но голь несусветная. Ни одного оружного.
– Всех одевать, оружать, поить и кормить. За караулом смотреть.
– А не сыграть ли нам песню, сынки?! – воскликнул Стырь. – Про комарика.
– Любо!
– А где Фрол? – вспомнил вдруг Степан. – Где ж есаул мой верный?
С минуту, наверно, было тихо. Степан посмотрел на всех… Понял.
– Погулять охота была, Тимофеич.
– Погуляем! Не клони головы!.. Одна тварь уползла – не утеря.
Налили чарки. Только больно резанула по сердцу атамана измена есаула.
– Свижусь я с тобой, Фрол, – сказал негромко. – Свижусь. Давайте, браты… Давай песню. Про комарика.
…В глухую полночь к острову подплыли две большие лодки. С острова, с засеки, окликнули.
– Свои, – отозвался мужской голос с одной из лодок. – Ивашка Волдырь. Батьке гостей привез.
– А-а. Давайте, ждет.
Степан лежал на кровати в шароварах, в чулках, в нательной рубахе… Не спалось. Лежал, положив подбородок на кулаки, думал.
За дверью, на улице, послышались голоса, шаги…
Степан сел, опустил ноги на пол.
Вошли Фрол Разин, Алена и десятилетний Афонька.
– Ну, вот, – сказал Степан со скрытой радостью. – Заждался.
Алена припала к нему, обвила руками его шею… Степан поднялся, тоже приобнял жену, похлопывал ее по спине.
– Ну, вот… Ну и здорово. Ну?..
Алена плакала и сквозь слезы шепотом говорила:
– Прилетел, родной ты мой. Думала, уж пропал там – нет и нет…
– Ну!.. Пропасть – это тоже суметь надо. Ну, будет. Дай с казаками-то поздороваюсь.
Фрол и Афонька ждали у порога. Афонька улыбался во все свои редкие зубы. Черные глазенки радостно блестели.
– Год нету, другой нету – поживи-ка так… Совсем от дому отбился.
– Будет тебе…
– Другие хошь к зиме приходют, а тут… Молилась уж, молила матушку пресвятую богородицу, чтоб целый пришел…
– Афонька, здорово, сынок. Иди ко мне, – позвал Степан, с легким усилием отстраняя Алену. – Иди скорей.
Афонька прыгнул к Степану на руки, но от поцелуев отклонился.
– Вот так! – похвалил Степан. – Так, казаче. – Посадил его на кровать. Поздоровался с братом за руку. – Ну, рассказывайте, какие дела. Кто первый? Афонька?
Афонька все улыбался.
– Ты, никак, разговаривать разучился. А?
– Пошто? – спросил Афонька. – Умею.
– Отвык. Скажи, сынок: ишшо бы два года шлялся там, так совсем бы забыли.
– Не-ет, Афонька меня не забудет. Мы друг дружку не забудем… Мы, скажи, матерю скорей забу… – Степан осекся, опасливо глянул на Алену.
Та с укоризной покачала головой:
– Э-ех!.. То-то и оно. Фрол засмеялся.
– Ну, пойду, – сказал он. – Завтра погутарим.
– Погодь! – остановил Степан. – Давайте пропустим со встречей-то. Я тут маленько запасся… Упрятал от своих. Ален, собери-ка на скорую руку.
– Где тут у тебя чего?
– Там… разберись сама. Садись, Фрол, рассказывай.
– Чего рассказывать-то? – Фрол сел на кровать.
– Корнея когда видал?
– Вчерась.
– Ну?
– Он хотел сам приехать… Приедет на днях. Велел сказать: как от его к тебе казак будет, чтоб сплыл ты с тем казаком ниже куда-нибудь для разговору. Не хочет, чтоб его на острове видали.
– Лиса хитрая. Ну, сплыву, сплыву… Как казаки там?
– Россказней про тебя!..
– Хошь уши затыкай, – вставила Алена.
– Ко мне собираются?
– Собираются. Много. Не знают только, что у тебя на уме.
– Не надо и знать пока.
– Правда, что ль, половина шаховых городов погромил?
– Маленько потрясли, – уклончиво ответил Степан. – А домовитые что?
– Молчат.
– От царя никого не было?
– Нет.
– Ну, садись. Садись, братуха!.. Вот и выпьем вместях – давно думал. Алена, как у тебя?
– Садитесь. – Счастливая Алена доставала из корзины, которую привезла с собой, домашнее печенье, яйца, варенец… – Хотела побольше взять, да этот Иван, как коршун, похватал как были…
– Молодец, – похвалил Степан. – Нечего там сидеть… у врагов.
– Какие ж там враги? – изумилась Алена. Фрол тоже с любопытством посмотрел на брата.
– Ну, будут враги: дело наживное. Ах, Афонька!.. Штуку-то я тебе какую привез! Ах, штука!.. – Степан наклонился, достал из-под кровати городок, вырезанный из кости. – Царь-город. Во, брат, какие бывают! На, играй.
Алена оглядела избушку: должно быть, хотела знать, что же ей-то привез муженек, какие подарки.
Степан перехватил ее взгляд, засмеялся коротко.
– Потом, Алена. Подай нам сперва.
– Крестная у тебя? – спросил Фрол.
– Здесь. Ну?..
– С радостью нас, – сказала Алена, чокаясь с казаками золотой чарой.
В окна землянки слабо забрезжил свет. Степан осторожно высвободил руку, на которой лежала голова Алены, встал.
– Ты чего? – спросила Алена. – Ни свет ни заря…
– Спи…
– Господи… Хошь маленько-то побудь со мной.
– Побуду, побуду. Спи.
Степан надел шаровары, сапоги…
