Магнетрон - Георгий Бабат

Веснин и Мухартов поместились на заднем сиденье, Муравейский сел рядом с водителем. Машину сильно качало и встряхивало. Веснин и Мухартов держали колбы катодами вверх, прижав баллоны к коленям. Ртуть плескалась внутри стеклянных баллонов с угрожающим шорохом и треском. От трения ртути стекло внутри баллонов электризовалось. Голубые вспышки возникали в безвоздушном пространстве, мертвящий мерцающий свет на миг озарял машину. Свет этих мгновенных вспышек выхватывал из темноты то обвисшие за ночь усы Мухартова, то его руки с толстыми венами. Глаза шеф-монтера были закрыты, и Веснину казалось, что старик дремлет.

Обернувшись и вытянув шею, чтобы увидеть Веснина, который был загорожен колбой, Муравейский сказал:

— Ее зовут Маргарита Витальевна. Не правда ли, прелестно? Оказывается, ей всего двадцать лет! Чудесный возраст… Она остановится в гостинице, там у них забронированы номера для всей труппы. Бедный летчик с его ночными фиалками… Он надеется, что увидит ее летом будущего года где-нибудь на Черном море. Она же, увы, ждет меня здесь сегодня вечером.

— Осторожней, осторожней там с колбами! — пробурчал Мухартов, не поднимая век.

Веснин расставил локти пошире, оберегая от толчков хрупкие стеклянные рога. Дороге, казалось, не будет конца. Ноги от неудобного сиденья с колбой на коленях затекли, и по икрам бегали мурашки. Но вот последний толчок, последняя вспышка голубого сияния, и машина остановилась у проходной завода.

Аварии на станции Медь

В бюро пропусков приезжих встретил главный энергетик завода. Веснин сразу узнал его: это был тот самый инженер Садоков, с которым Веснин лежал вместе в институте профзаболеваний Тогда, в больничной палате, он был бодр и жизнерадостен. Теперь Садоков выглядел обрюзгшим, постаревшим. Он был небрит, глаза красные, воспаленные.

— Здравствуйте, Михаил Васильевич! — обрадовался Веснин. — Вот не ожидал, что придется встретиться!

— Да, все это так неожиданно на меня свалилось, — отвечал Садоков.

Видно было, что он не узнал Веснина.

— Прежде всего устройте нас помыться, привести себя в порядок с дороги, — обратился к Садокову Муравейский.

— Я помещу вас у себя. У меня дом большой, вам будет удобно, — сказал энергетик. — Кстати, вчера жена тесто на пироги ставила.

— Большое спасибо, — ответил Веснин.

Муравейский отвел Веснина в сторону:

— Послушайте, Володя! Во-первых, вы, как говорят у вас в Киеве, «поперед батько в пекло не лизте». Дипломатические переговоры предоставьте мне. А потом запомните еще одну поговорку: «Не пей из колодца — плюнуть придется». У меня предчувствие, что этого хлебосола надо будет отдать под суд. Не забывайте: мы официальные представители.

— У нас при заводе нет специального дома приезжих. А в городе, в гостинице — это далеко. Да и не поручусь вам: там мебель мягкая и, говорят, с населением, — объяснял Садоков Мухартову.

— Ладно, идемте сразу на завод. Дело прежде всего, — решил Муравейский.

По дороге энергетик описал сложившуюся обстановку.

Когда строили завод, то для питания постоянным током электрифицированной железнодорожной ветки купили у швейцарской фирмы «Эрликон» два машинных преобразователя. Они несколько раз выходили из строя; их ремонтировали, перематывали. В 1931 году заменили машинные преобразователи ртутными выпрямителями. Больше двух лет выпрямители работали безупречно. Гарантийный срок службы ртутных колб — 2000 часов. Но по журналу эксплуатации видно, что многие колбы при круглосуточной работе стояли по полгода, то есть больше 4000 часов, а некоторые работали даже по году. Эти колбы имели срок службы в два-три раза больше гарантийного.

Три месяца назад началось нечто необъяснимое. Колбы стали выходить из строя одна за другой. И не так, как прежде бывало: спокойно, безболезненно. Постепенно колба покроется, бывало, черным налетом и в конце концов перестанет зажигаться А теперь колбы после всего лишь нескольких часов работы вдруг разлетаются вдребезги, со взрывом.

Выписали несколько новых партий. Но и из этих колб ни одна не проработала больше десятка часов. Все растрескались и разорвались. Было высказано предположение, что на Ленинградском электровакуумном заводе провели какое-то рационализаторское предложение. Сделали, быть может, необоснованное изменение конструкции и технологии и этим резко ухудшили качество колб. Навели справки на соседних предприятиях — там колбы новых выпусков работают нормально.

Положение создалось катастрофическое.

Кое-как отремонтировали один из старых эрликоновских машинных преобразователей. Он и питает пока электрифицированную ветку. А выйдет из строя — тогда хоть весь завод останавливай. Второй машинный преобразователь собирались было совсем разобрать. Теперь приостановили это дело. И вот дальше неизвестно, как быть…

— Да, це треба розжувати… разжевать, — бурчал сквозь зубы Муравейский.

— Я вообще тут человек новый, — продолжал Садоков. — Всего полгода, как меня назначили на этот завод. Есть постановление правительства о полной перестройке всего предприятия. Производственная мощность должна быть увеличена в несколько раз. Я как приехал, сразу начал крупные работы. Прежде завод имел маломощную электрическую сеть. Мы ее уже частично реконструировали, выстроили новую мощную центральную подстанцию, присоединили завод к высоковольтному кольцу. И тут начались аварии с колбами…

Рыжая и бурая грязь чавкала под ногами путешественников, пока они шли от проходной к преобразовательной подстанции.

— Всю территорию будем заново перепланировать, не успели еще с дорогами управиться, — говорил Садоков.

Преобразователи помещались в старой постройке с облупившейся штукатуркой, с запыленными окнами.

— Это помещение вообще на слом предназначено, здесь тесно не по нормам. Думал, что сразу после присоединения к высоковольтному кольцу машинные преобразователи демонтируем, выпрямители переведем на центральную подстанцию. Да вот началось с колбами. — И Садоков умолк.

Посреди зала подстанции возвышались два машинных преобразователя. Один из них работал, издавая мерный негромкий басовый гул.

Решетчатая перегородка отделяла от остальной части зала выпрямительную установку с ртутными колбами. Монтер вынес из-за перегородки осколки закопченного стекла и куски графита, на которых мерцали серо-серебристые брызги ртути.

— Вот остатки последней колбы — взорвалась в том месяце. В сентябре это началось, — сказал монтер. — Только Михаил Васильевич все наше хозяйство наладили, к кольцу присоединились, и тут первый раз две колбы одна за другой разлетелись. В один день. А с тех пор и пошло, и пошло…

— Лиха беда начало, — вставил Муравейский.

— Я, собственно говоря, со стеклянными колбами до этого никакого опыта не имел, — сказал Садоков. — На заводе, где я перед этим работал, стояли металлические выпрямители «Электросилы». Стеклянные колбы на тяговых установках — это ведь вообще вещь новая. Я интересовался — эта установка только вторая у нас в Союзе, для которой ваш завод поставил колбы.

Веснин подошел к Садокову:

— Покажите мне, пожалуйста, откуда вы получаете питание.

— Кабель на шесть киловольт подведен сюда прямо от сборных шин центральной подстанции.

— У нас на электровозе машинисты не очень опытные, — рассказывал тем временем монтер. — Как состав резко с места возьмет или затормозит экстренно противотоком, так колба хлоп — вдребезги!

Веснину тяжело было видеть этих двух так явно растерявшихся людей — пожилого энергетика и старика монтера. Веснин отошел к окну. У него возникли кое-какие отображения о причинах разрушения ртутных колб, он хотел их обдумать.

— Ну, мне все ясно, — тихо сказал Муравейский, подойдя к Веснину. — Здесь нужен прокурор, а не инженер.

— Знаете, Михаил. Григорьевич, изощрять сейчас свое остроумие, мне кажется, неуместно! — не выдержал Веснин. — Вы еще ни в чем не можете обвинить ни главного энергетика, ни других работников завода.

— Где нет виновных, должны быть, по крайней мере, наказанные, — возразил Муравейский. — Не вина, а наказание за совершенное преступление учит других, что этого делать нельзя. Где вы видели подобное разгильдяйство? На подстанции, от которой зависит работа всего завода, нет военизированной охраны…

— Мне кажется, я нашел техническую причину этих аварий с колбами, — перебил Веснин. — Они разлетаются вдребезги, когда электровоз резко берет с места, а также тогда, когда он резко тормозит. В эти моменты через колбы проходят сверхтоки — токи короткого замыкания. Величина этих токов определяется мощностью сети, которая питает колбы. Когда преобразовательная подстанция получала питание от старой маломощной сети, то токи короткого замыкания были малы. Короткие замыкания протекали безболезненно для колб. Когда сеть на заводе реконструировали и увеличили ее мощность, то возросли значительно и токи короткого замыкания. Они достигли такой величины, что стали разрушать колбы.