Нежность - Федор Раззаков

В лучшую сторону отношение родителей девушки к ее жениху изменилось после того, как они сходили на премьеру спектакля «Смешные жеманницы», где Райкин играл одну из ролей. Видимо, талант его был оценен по достоинству, поскольку сразу после этого влюбленные получили-таки долгожданное родительское благословение и им разрешили жить вместе (конечно, в доме родителей Руфины на Мойке, 25). Там у них вскоре и родился первенец – дочь Катя.

Как вспоминал потом сам Райкин, после рождения дочери он надеялся, что отношение тестя и тещи к нему изменится, что они перестанут его воспитывать и одергивать. Но этого не произошло. Особенно изгалялась над ним теща, Рахиль Моисеевна Рутенберг, – женщина властная, работавшая некогда воспитательницей в детском доме. В конце концов нервы Райкина не выдержали: вместе с маленькой дочкой он сбежал к своим родителям, на Рубинштейна, 23. Следом за ним ушла из дома и Рома. И хотя в свое время родители Аркадия не приняли увлечения сына театром (отец даже хлестал его ремнем и орал: «Еврею быть клоуном – никогда!») и его ранней женитьбы, тем не менее встретили супругов радушно. Их сердца растопила прелестная внучка, которую до этого они видели слишком редко. Глядя на то, как его родители трясутся над девочкой, Райкин порой даже ловил себя на мысли, что вокруг него в детстве они так не плясали.

Но жизнь в родительском доме продолжалась недолго. Вскоре молодой семье выделили аж три комнаты в коммуналке шестиэтажного дома (Греческий проспект, 12), и они переехали жить туда. Причем не одни: этажом ниже поселились родственники Аркадия – мать, сестры Белла и Соня и 15-летний брат Максим (отец артиста к тому времени скончался).

Вспоминает соседка Райкиных В. Маркова: «Очень хорошие люди были. Они три комнаты занимали – столовую, спальню и комнату для няньки. Правда, жили здесь от силы четыре месяца в году. А так все по гастролям мотались. Артисты к ним приходили. Черкасова я видела, Утесова, Целиковскую. Приходили в основном ночью, после спектакля, но никакого шума не было. Прилично себя вели.

Добрые они были люди. Неудобно говорить, но Руфь Марковна отдавала моему мужу рубашки и галстуки Аркадия Исааковича. И пес у них был прекрасный – черный пудель Кузя, здоровый такой и умный…»

В июле 1950 года в семействе Райкиных произошло очередное прибавление: родился сын Костя. Бытовая жизнь артистов была в те годы не из легких, и сам Райкин позднее вспоминал:

«Как всегда, театр был в постоянных разъездах. Случалось, что я просыпался, не понимая, где нахожусь. Примерно на два месяца ежегодно приезжали в Москву, несколько дольше работали в Ленинграде, по месяцу гастролировали в разных других городах. У меня был постоянный номер в гостинице «Москва», где мы оставляли Костю на попечение бабушки. Маленького Костю таскали за собой, можно сказать, в рюкзаке за плечами. В гостинице «Москва» прожили 25 лет, начиная с первых гастролей театра в 1942 году… Позднее, когда Костя подрос, он учился то в ленинградской, то в московской школе…»

В 1957 году Райкины выбрались наконец из коммуналки и переехали жить в отдельную квартиру в центре Ленинграда (Кировская, 17).

С 40-х Аркадий Райкин стал в СССР одним из самых популярных артистов, поэтому вокруг него постоянно увивались поклонницы. Иные из них были столь настойчивы, что Райкин не выдерживал – увлекался. О личной жизни артиста вспоминает его дочь Е. Райкина:

«Мама старалась поддерживать в театре очень теплую, семейную атмосферу. Конечно, все было не так просто, ведь театр – это скопище самолюбий. Но Рома держала ухо востро и старалась предупредить любой назревающий скандал. Мама проработала с отцом в театре всю жизнь, но не имела звания даже заслуженной артистки: Райкин постеснялся послать ее документы на представление. Он ее, конечно, зажимал. Рома отдала мужу все свои многочисленные таланты: замечательного рассказчика, писательницы, актрисы и просто чудесной женщины. Только благодаря ей отец вызвал своего брата Максима из Грозного, где тот работал в местном театре: «Аркадий, ты должен забрать его оттуда. Что там делает такой способный мальчик? Он тебе пригодится».

Несмотря на свою энциклопедическую образованность, Рома была необычайно простодушна. И конечно же, верила папе, который в личных делах иногда обманывал ее. Жизнь мамы отнюдь не была легкой. Ведь Райкин был интересным и фантастически обаятельным мужчиной. А вокруг роилось много женщин, которые просто мечтали завладеть им, – поклонницы буквально вешались ему на шею. Перенести такое трудно. Мама страдала, так как чаще всего это происходило прямо на ее глазах, в театре. Некоторые актрисы вообще весьма агрессивно добивались расположения Аркадия Исааковича. А папа не очень-то и сопротивлялся. Хотя сам и не делал никаких шагов навстречу, но отказать подчас не умел. Словом, на женские крючки попадался. Но Рома настолько его обожала, что всегда прощала и верила всем не особенно правдоподобным сказкам, которые он придумывал…

Я помню момент, когда ко мне, уже замужней даме с ребенком, мама пришла и, не выдержав, горько заплакала: «Катя, скажи, что мне делать? Я в таком отчаянии! По-моему, ТАМ у Аркадия что-то серьезное». – «Мама, этого быть не может. Ты для него все – правая рука, мозг и сердце. Воздух! Он без тебя не может обойтись. А все остальное – это временно», – успокаивала я маму. И все же пообещала ей непременно поговорить с отцом. Позвонила ему и попросила прийти. Весь наш разговор он сидел молча, опустив глаза, и внимательно слушал. «Папочка, ты достиг такой славы и любви. Ты эталон и пример для всех. Как можно, чтобы люди узнали о твоем адюльтере?! Если ЭТО не так серьезно, пресеки немедленно! Ты делаешь больно и маме, и нам с Костей». Он вытер повлажневшие глаза и коротко ответил: «Я все понял». Папа знал, как я его обожаю, и прислушивался к моему мнению. ТАМ все немедленно прекратилось…

Что касается мамы, то я не слышала ни об одном ее романе, даже не знаю, влюблялась ли она. Как-то ей сделал предложение Леонид Утесов. Правда, он прикрыл его шуткой, прекрасно понимая, что это невозможно: «Рома, я очень хотел бы, чтобы ты была моей женой». Но в этом признании было много правды… А вообще случаи, когда Райкин мог приревновать жену, можно пересчитать по пальцам.

Как-то в Днепропетровске состоялся банкет в честь приезда артистов. (Они прибыли с концертами в субботу, а в воскресенье на страну напал Гитлер.) Принимал их у себя руководитель обкома партии, «отец города» Леонид Брежнев. Он был тогда настоящий донжуан! Без конца приглашал маму танцевать, оказывал ей всяческие знаки внимания. Она мне потом рассказывала, что папа устроил ей из-за этого сцену ревности и даже влепил пощечину. Был еще один случай, свидетелем которого стала моя тетя, сестра Аркадия. Она слышала, как в соседнем номере папа кричал на Рому за то, что за ней посмел ухаживать писатель Василий Ардаматский. Вне себя от ярости папа был еще и потому, что этот писатель, по слухам, был сексотом…»