Прошу, убей меня. - Легс Макнил

Роб Тайнер (он же Роб Дерминтер): Музыкант. Лид-певец в МС5. Записывал сольные альбомы (умер в 1991 году).

Ультра Вайолет (она же Изабель Колин Дюфрене): Артистка, суперзвезда Уорхола.

Джон Ваккаро: Театральный режиссер, драматург.

Гэри Валентайн: Музыкант. Басист в Blondie.

Черри Ванилла: Актриса, певица. Начальник отдела радиопромоушена в «МейнМен».

Алан Вега (он же Алан Суицид): Певец, артист. Лид-певец в Suicide. Записывал сольные альбомы.

Артуро Вега: Артист. Владелец лофта, где Джоуи и Ди Ди Рамон жили с 1975 по 1977 годы. Режиссер-осветитель, графический дизайнер и производитель фирменных маек Ramones.

Том Верлен (он же Том Миллер): Музыкант. Лид-гитарист, певец, автор текстов в Neon Boys, Television. Записывал сольные альбомы. Бывший одноклассник Ричарда Хелла.

Сид Вишес (он же Джон Саймон Ричи): Музыкант. Басист в Sex Pistols (сменил Глена Мэтлока в 1977 году). Записывал сольные альбомы. Друг Нэнси Спанджен и ее предполагаемый убийца (умер в 1979 году).

Вива (она же Сьюзен Хоффман): Актриса, писательница, суперзвезда Уорхола. Появлялась в фильмах Уорхола «Девушки из Челси» и «Одинокие ковбои». Автор книги «Суперзвезда».

Энн Уолдмен: Поэтесса. Бывший арт-директор Поэтического Проекта в церкви святого Марка в Бауэри.

Джек Уоллс: Драматург, сценарист. Бывший компаньон Роберта Мэплторпа. Соавтор «Чьи-то грехи», полнометражного фильма о ранних годах жизни Патти Смит и Роберта Мэплторпа в Нью-Йорке.

Энди Уорхол (он же Эндрю Вархола): Артист, кинодеятель, издатель журнала Interview. Бывший менеджер The Velvet Underground (умер в 1987 году).

Вивьен Вествуд: Модельер. Бывшая жена Малькольма Макларена.

Тина Уэймаут (она же Бетина Уэймаут): Музыкант. Басистка в Talking Heads. Басистка, певица в Tom Tom Club.

Джеймс Уильямсон: Музыкант, продюсер. Лид-гитарист в Stooges (заменил Рона Эштона, который переключился на бас, 1972–1974). Продюсировал альбом Игги Попа «New Values».

Рассел Воленски: Музыкант. Лид-певец в Sick Fucks.

Холли Вудлон (он же Гарольд Айзенберг): Актер, трансвестит, суперзвезда Уорхола. Играл в фильме Уорхола «Trash». Автор книги «Низкая жизнь на высоких каблуках: история Холли Вудлона» (вместе с Джеффом Коуплендом).

Мэри Воронов: Актриса, художница, писательница. Бывшая танцовщица с кнутом во «Взрывной пластиковой неизбежности». Снималась в «Высшей школе рок-н-ролла» (вместе с Ramones) и «Eating Raoul».

Эндрю Вайли (он же Билл Ли): Поэт, издатель, литературный агент. Бывший издатель в «Телеграф букс» (совместно с Виктором Бокрисом). Бывший сотрудник журнала Punk. Среди книг — «Желтые цветы».

Дориан Зеро: Музыкант (умер в 1994 году).

Джимми Живаго: Музыкант, продюсер. Клавишник в Wayne County and The Back Street Boys.

Снова гнусные признания

Прощаемся с невинностью

Не спрашивай, на что способен бойскаут. Интервью с Роном Эштоном, пленка 1, 27 июня 1994 года, Анн-Арбор.

Рон Эштон: Первый раз в жизни я потерял голову из-за Джона Кеннеди. Он проводил избирательную кампанию в Девенпорте, штат Айова, а я состоял в Почетной гвардии бойскаутов. Конечно, мы были просто дети, и копы тоже держали нас внутри оцепления. Когда машина Кеннеди поравнялась со мной, толпа хлынула вперед — а у меня сорвало крышу. Я в бойскаутской форме, и чувак из контрразведки хватает меня за рубашку. Он тянет меня за застежку молнии, я начинаю задыхаться, а чувак говорит: «Спокойно, мальчик…»

Я протянул вверх руку, Кеннеди стоял совсем рядом со мной. Моя голова точно напротив его члена, и он пожал мне руку, прикинь. Ну, скорее просто коснулся ее пальцами — и в этот момент он смотрелся просто охрененно.

Потом я начинаю толкать народ назад, потому что подъезжает полицейский мотоцикл с коляской, а я не могу отойти — и тут колесо проезжает мне по обеим ногам. Я ничего не почувствовал, так был возбужден. И забыл, что могу доехать до дома, шел пешком пять или сколько там миль.

На следующий день я посмотрел на ноги и охренел: «Ох ты, почему у меня пальцы на ногах черные?» Боли я не чувствовал, потому что совсем обалдел.

Апокалипсис. Интервью с Джимом Кэроллом, пленка 1, 16 июня 1995 года, Нью-Йорк.

Джим Кэролл: В детстве на меня сильнее всего повлиял кубинский ракетный кризис. Им объясняется и вся фигня с наркотой, и нигилизм, и постоянное ощущение, что я выпал из времени.

Один из братьев в католической школе сказал мне: «Не беспокойся, если включатся сирены: в 10 утра мы все соберемся в гимназии, у нас будет запас галет и воды на три месяца, уж три месяца мы там продержимся».

Я подумал: «Не беспокоиться? Сидеть в гимназии и три месяца жрать их ебаные галеты! Зашибись».

Точка, куда по плану русские должны были сбрасывать бомбы, находилась на Сорок второй стрит. Вокруг нее были размечены круговые зоны, которые показывали силу удара. Типа: «Если вы находитесь внутри этого круга, вы мгновенно превратитесь в пыль, а если внутри этого — в течение двух дней погибнете от лучевой болезни…»

Я жил в Манхэттене в первой, блядь, зоне, так что мне предстояло превратиться в пыль. Замечательный стимул для моего юношеского нигилизм. Мне все время казалось, что нападают русские — во время первого отключения тока в Нью-Йорке я думал то же самое.

Ну да, я совсем двинулся по этой теме. Мой брат, который на год старше меня, совсем по-другому относился к этой фигне. Когда мы ложились спать, он дразнил меня фразами типа: «Я слышал, все советские послы и представители Кубы сматываются из города. Слушай, наверное, скоро начнут кидать бомбы».

Я отвечал: «Нельзя шутить такими вещами!»

Я боялся просто до усрачки. Так что я говорил ему: «По крайней мере, я, блядь, не просыпаюсь ночью из-за кошмаров после «Creature Features»».

Мама запрещала нам смотреть «Creature Features», потому что мой ебнутый братец вечно потом не мог заснуть из-за своих мудацких кошмаров. Самому мне никогда не снились кошмары после пятничных ужастиков. Так что меня бесило, что он достает меня своими приколами про ядерную войну.

Ведь это было по-настоящему страшно, понимаешь?

Подержи меня за руку. Интервью с Ричардом Хеллом, пленка 1, 22 марта 1989 года, Нью-Йорк.

Ричард Хелл: Сколько себя помню, всегда сильно интересовался девочками. Самая первая любовь, которую я могу сейчас вспомнить, случилась в третьем классе.

Мими Маккаллин. Я с ума по ней сходил. Конечно, в третьем классе ты даже не знаешь, как подойти к девочке. Как-то ночью я лежал в постели, думал о ней — какая она невообразимая красавица — и, помню, подумал, как было бы хорошо, если бы меня сбила машина, а она оказалась рядом.

«Мими, — сказал бы я ей. — Я умираю, подержи меня за руку…» Ха-ха-ха!

Удар по системе. Интервью с Джоном Джиорно, пленка 1, 14 июня 1995 года, Бункер, Нью-Йорк.

Джон Джиорно: Мы с Энди Уорхолом сидели на диване от Тиффани посреди всей кутерьмы в его хоромах на Восемьдесят шестой стрит и смотрели прямую трансляцию из Далласа. Уолтер Кронкайт сказал: «Двадцать второго ноября 1963 года погиб президент Кеннеди».

Дрожа, мы обнялись, прижались друг к другу. Я заплакал, Энди тоже. Мы обливались слезами. То, что случилось, было символом катастрофы в нашей жизни. Мы поцеловались, и Энди всосал мой язык; мы поцеловались первый раз — и чувство было такое, как будто целуешь смерть. Такое опьянение, как будто тебя ударили по голове, и перед глазами летают искры. Не то чтобы Кеннеди мне особенно нравился, я даже никогда не голосовал. Но его убийство все изменило — погиб наш человек.

Потом мы с Энди подумали: «Его смерть — лучшее, что он сумел сделать». Мир остановился, везде шли прямые репортажи. Джеки была в больнице рядом с Кеннеди, и про нее сказали что-то вроде: «На ее платье все еще видны пятна крови Кеннеди». Через час, когда она уже возвращалась на самолете в Вашингтон, Уолтер Кронкайт таким серьезным голосом сообщил: «Она все еще в том же платье, испачканном кровью». И я подумал: «Она молодчина. Она делает все, как надо!»

Вот так было отмечено начало шестидесятых-семидесятых. Такое напряжение! Как будто ты только что занюхал какую-нибудь новую штучку — такая ясность и пустота. По сравнению с пятидесятыми — все равно что выйти из тюрьмы, в которой ты провел всю жизнь и уже не думал, что когда-нибудь из нее выберешься, а единственный способ сбежать — самоубийство. Все, кого я знал, по несколько раз пытались совершить самоубийство. И я тоже.

Но день убийства Кеннеди стал таким переходным моментом, когда ты плачешь и плачешь, и в конце концов что-то происходит у тебя в нервной системе, она получает удар. И после этого удараго неожиданно все становится четким и ясным.