Осада Бостона, или Лайонел Линкольн - Джеймс Купер

— Господа, если кто-нибудь из вас уничтожит эту тварь, то за услугу, оказанную мне, обещаю отозваться о нем с похвалою в первом же моем донесении конгрессу!

Один из сопровождавших его конюхов свистом подозвал к себе спаниеля и, вероятно, тем самым спас жизнь впавшей в немилость фаворитке.

Тем временем генерал, как видно, совсем успокоился и, снова приняв величавый вид, обратился к капитану и его спутникам:

— Прошу прощения, что задержал вас. Можете продолжать путь. На холмах еще до восхода солнца может завязаться серьезное дело. Вы, без сомнения, пожелаете быть там.

Он поклонился с изысканной вежливостью, и обе группы медленно разъехались в разные стороны. Однако вскоре генерал повернулся в седле, словно пожалев о своей снисходительности, и со свойственной ему насмешливостью прибавил:

— Капитан, прошу вас, будьте особенно предупредительны со столь высокопоставленной дамой!

С этими словами он пришпорил коня и ускакал вместе со свитой.

Сесилия не пропустила ни одного слова из этого краткого разговора и ощутила в сердце холодок разочарования.

Когда они тронулись в путь, она спросила, едва дыша, и упавший голос выдавал ее чувства:

— И это Вашингтон?

— Он-то? — воскликнул ее спутник. — Нет, нет, сударыня! Вашингтон совсем другой человек! А это знатный английский офицер, которому конгресс дал чин генерала нашей армии. Говорят, что он столь же храбр в бою, как не сдержан в гостиной, и все же в его оправдание я должен сказать — хотя я никогда не мог понять, почему он так заносчив и высокомерен, — что он очень предан делу свободы.

Сесилия предоставила капитану мысленно примирять противоречия в характере его начальника, а сама с облегчением вздохнула, узнав, что это не тот человек, которому предстояло решить ее судьбу. Стараясь наверстать потерянное время, возница погнал лошадей, и они понеслись во весь опор. Оставшийся короткий путь-до Роксбери все молчали. Канонада гремела с прежней силой, и было опасно останавливаться под обстрелом противника; поэтому капитан выбрал защищенное место в небольшой ложбине и, покинув там своих пленников, отправился на розыски генерала, которого ему приказано было найти. Во время его недолгого отсутствия испуганной Сесилии, сидевшей в повозке, довелось не только слышать, но отчасти и видеть происходящий неподалеку бой.

Единственную тяжелую мортиру американцев разорвало прошлой ночью. Однако они били из других орудий с неослабевающим упорством, и не только по английским полевым укреплениям, но и по перешейку, от которого их отделяло устье реки Чарлстон, а также и дальше, к северу, прямо по позиции, занятой неприятелем на роковых холмах Чарлстона. В отместку за эти атаки английские батареи, расположенные к западу от Бостона, открыли беспрерывный огонь, в то время как батареи на восточной стороне города бездействовали, не подозревая о грозящей им опасности.

Офицер возвратился и сообщил Сесилии, что его поиски увенчались успехом и ему приказано доставить ее к американскому главнокомандующему. Для этого требовалось проехать еще несколько миль, и молодой человек, уже начинавший тяготиться своей новой обязанностью, не стал долго мешкать. Путь их лежал по безопасной ложбине; дорога была хорошая, возница правил бойко, и не прошло и часа, как они переправились через реку, и Сесилия очутилась в городке, бывшем колыбелью науки в колониях note 19.

Городок находился в дружеских руках, тем не менее всюду можно было заметить следы присутствия нерегулярных войск. Университетские здания были превращены в казармы; у дверей трактиров с шумом и гамом толпились солдаты, жаждавшие выпить и развлечься. Офицер велел остановить повозку у наиболее спокойного из этих пристанищ бесшабашных гуляк и объявил, что Сесилии придется подождать здесь, пока он не узнает намерений главнокомандующего. Сесилии это не очень понравилось, но, подчиняясь обстоятельствам, она вышла из повозки без возражения. Сопровождаемая Меритоном и незнакомцем, она прошла вслед за офицером сквозь буйную толпу, и никто не осмелился не только оскорбить ее, но даже проявить хоть малейшую неучтивость. Любители сильных выражений, которых было там немало, стихали при ее приближении и почтительно расступались, так что до ее ушей донеслось лишь одно громкое замечание, хотя приглушенный гул голосов провожал ее до самого крыльца. Это единственное замечание было данью восхищения ее грациозной походке, и, как ни странно, ее спутник счел нужным извиниться перед ней, шепнув, что это сказал «один из южных стрелков, чей полк славится не только ловкостью и храбростью, но и грубоватостью!»

Внутри трактир имел совсем другой вид, чем снаружи.

Скромный лавочник, который содержал его, занимался новым для него делом, то ли уступая требованию времени, то ли из желания заработать; но по молчаливому соглашению с посетителями, постоянно осаждавшими трактир, хозяин, снабжая всех желающих горячительными напитками, сохранил большую часть помещения для своей семьи. В распоряжение публики, однако, был предоставлен большой зал, куда и провели Сесилию и ее двух спутников, даже не извинившись за царивший в нем беспорядок.

Там было человек двенадцать: одни спокойно сидели у пылающего камина, в том числе и две женщины, другие расхаживали по всему залу, третьи разместились как попало на стульях. При появлении Сесилии все насторожились, но вскоре забыли о ее присутствии, хотя ее плащ из дорогой материи и шелковый капюшон привлекли внимание женщин, и они посмотрели на Сесилию с таким оскорбительным любопытством, как еще ни разу никто не глядел на нее за время ее полного опасностей ночного путешествия. Она села на предложенный ей стул у веселого огня — единственного источника света в комнате — и приготовилась терпеливо ждать своего проводника, который тотчас же отправился в соседний квартал, где помещался штаб американского главнокомандующего.

— В такое время нашей сестре лучше оставаться дома, — сказала сидевшая рядом с Сесилией женщина средних лет, которая усердно вязала; однако по ее дорожному платью было видно, что она тоже не здешняя. — Да знай я, какие здесь страхи, я бы ни за что не стала переправляться через Коннектикут, хоть у меня тут мой единственный сын воюет.

— Сердцу матери, должно быть, очень больно, — заметила Сесилия, — слышать шум сражения, в котором принимает участие ее сын.

— Да! Принц пошел в армию на полгода и уже почти дал согласие остаться там, пока город занят англичанами.

— Сдается мне, — сказал степенного вида фермер, сидевший напротив нее, — что имя вашего сына не подходит тому, кто сражается против короля!