Отец Иоанн (Крестьянкин) - Вячеслав Васильевич Бондаренко

И в самый последний день, уже перед поездом, к нему приезжали священники для встречи. На всех у о. Иоанна находилась минутка, а то и полчаса, и час. И даже в поезде «Москва — Псков» ему было не до отдыха. К нему в купе покупали билеты две сестры священника, который погиб в заключении. Обе были большими начальницами в Куйбышеве и могли пообщаться с о. Иоанном только в дороге. Так в разговорах с ними и проходила ночь в поезде…

Но отпуск — вернее, духовная командировка в мир — заканчивался, и о. Иоанн вновь возвращался в привычную монастырскую обстановку. Он знал: его ждут, в нем нуждаются, к нему стремятся со всей страны. И торопился к тем, кто видел в нем учителя и наставника.

Глава 9

Духовная аптека отца Иоанна

Эта глава построена необычно. В ней автор постарался составить фрагменты из воспоминаний тех людей, которые общались с о. Иоанном в монастырской среде, в такой последовательности, чтобы перед нами как бы прошел его день — рядовой, ничем не примечательный день Псково-Печерской обители, допустим, начала или середины 1980-х годов. Мы постараемся увидеть о. Иоанна таким, каким его видели паломники — любимые духовные чада или те, кто приехал в Печоры только потому, что знакомые знакомых посоветовали обратиться к «дивному старцу»…

Итак, раннее утро, пять часов. Пробуждение. И без труда можно представить, как именно начинал свой день батюшка. Это начало записано в каждом молитвослове:

«Восстав от сна, прежде всякого другого дела стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом, и, совершая крестное знамение, произнеси:

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Здесь немного подожди, пока все чувства твои не придут в тишину и мысли твои не оставят всё земное, и тогда, сотворив три поклона, произноси следующие молитвы, без поспешности и со вниманием сердечным…»

Молитва мытаря, предначинательная, Святому Духу, Трисвятое, ко Пресвятой Троице, Господня, тропари… Утреннее правило. Таким было начало любого дня о. Иоанна. А дальше — по монастырскому расписанию. В шесть — Братский молебен, и так далее. И главное послушание — общение с паломниками.

Давайте послушаем их голоса:

«Мои знакомые собирались в Печоры и предложили мне присоединиться к ним. Особого желания ехать у меня не было, в монастырях я никогда не бывала и о святынях мало знала. Но мне сказали: „Поехали, там такой замечательный батюшка, сама увидишь“, и я согласилась. Мне очень захотелось увидеть замечательного батюшку. Мы добрались до Печор и сразу же пошли в монастырь в надежде встретиться с отцом Иоанном после службы, когда он выходил из храма, как обычно окруженный народом, и шел в свою келью, на ходу благословляя всех и отвечая на вопросы.

Но когда мы пришли в монастырь, оказалось, что служба уже закончилась, храм закрыт. На площади перед древней Успенской церковью не было ни батюшки, ни народа.

Мои знакомые не стали сразу же уходить из монастыря — стояли и сокрушались, что опоздали и не смогли встретиться с батюшкой. Вдруг из двери, которая ведет в пещеры, выходит отец Иоанн и быстрой походкой идет прямо к нам. Радостный, улыбающийся, весь излучающий сияние. Это было так неожиданно! Все обрадовались, оживились: „Ой, батюшка здесь, не ушел!“ Отец Иоанн подошел к нам, благословил, с необыкновенной любовью заговорил со всеми. На меня батюшка сразу же произвел очень сильное впечатление. Я почувствовала, что это не просто „хороший батюшка“, что это нечто большее. Я почувствовала в нем духовную красоту и высоту, каких никогда в жизни не встречала. И неожиданно, впервые с такой силой, почувствовала в себе самой противоположные качества — свою падшую, греховную сущность на фоне этой красоты, и горько заплакала.

Батюшка, со свойственной ему проницательностью, понял причину моих слез, подошел ко мне, благословил, крепко сжал мне руки и сказал: „Не плачь, больше других получишь“. Для меня это были очень утешительные слова, душа сразу потянулась к нему» (Г. П. Коновалова).

«Попробую передать свои первые наблюдения. В движениях, жестах отца Иоанна, поворотах его высоко поднятой головы с седыми волнистыми волосами всё было торжественно, благообразно, гармонично. Если человек постоянно ходит перед Лицом Божиим, то только так, наверное, и должен он себя вести. Благородная красота поведения еще не раз внутренне отмечалась мною при последующих встречах с батюшкой.

А в ту первую встречу, уже после службы, я увидела, как он движется — не идет, а как будто радостно летит. Развеваются крылья мантии, а за ним так же радостно бежит, поспевает народ. И вот уже кто-то забежал вперед, сообщая на ходу о своем неотложном деле. Батюшка останавливается, его со всех сторон обступают, берут в кольцо и уже никуда, кажется, и никогда в жизни не отпустят. Вот он прижимает к себе чью-то счастливую голову, а по чьей-то, не менее счастливой, вразумляюще постукивает рукой. Вот он отвечает на вопросы, и люди старательно вытягивают шеи, чтобы не упустить ни одного драгоценного словечка: то, что обращено к другому, может прямо и тебя касаться — все мы родные друг другу, все похожи и в бедах, и в падениях, и в недоумениях своих. Вот батюшка пошутил — и все по-детски, светло смеются, и словно горы скатываются с плеч. Да, именно так несли к нему горы тяжких, неразрешимых проблем, а глядь — вместо твоей горы-то осталась махонькая точка, с которой управиться с Божией помощью можно просто, бодро и легко. И снова батюшка, на ходу извиняясь и благословляя, летит вперед, а народ радостно поспешает за ним, покуда это возможно…» (О. Б. Сокурова).

«В один из сумрачных и морозных дней той далекой зимы я увидел на дворе Псково-Печерского монастыря толпу людей, преимущественно женщин, одетых в теплые пальто и шерстяные платки. Выражение их лиц, сумрачное и озабоченное, вполне соответствовало погоде. Вдруг я заметил, как из дверей братского корпуса вышел пожилой монах невысокого роста, в черной рясе и скуфье, с распущенными серебряными волосами. Как только он появился, толпа ринулась к нему навстречу: люди бежали, обгоняя друг друга, спеша получить его благословение. Лицо старца сияло, подобно весеннему солнцу, и на лицах людей засветилась радость» (митрополит Иларион (Алфеев)).

«Я впервые увидел архимандрита Иоанна (Крестьянкина) в 1982 году, когда приехал в Псково-Печерский монастырь. Тогда, кажется, он не произвел на меня особого впечатления: такой очень добрый старичок, весьма крепкий (в ту пору ему было только семьдесят два года), вечно куда-то спешащий, даже суетливый, неизменно окруженный толпой