Слёзы Шороша - Братья Бри

– А-а-а!

– Смотрите! Там девка! – выкрикнул один из пяти страшноликих грубым, хрипловатым, словно прошедшим через ржавую трубу, голосом и указал рукой на неё.

– Она наша! Схватим её! – выкрикнул другой, и все пятеро устремились к ней.

Прилив страха поднял Кристин и подтолкнул её – она побежала. Безжалостные камни заставляли её спотыкаться, били и драли ноги. Тяжёлые, гулкие шаги за спиной приближали бессилие в ней. Она бежала, не сворачивая: и слева, и справа громоздились скалы. Они не могли ей помочь. Если бы она и достигла ближайшей из них, та стала бы для неё тупиком. Поэтому она бежала туда, где плато утыкалось в пустоту. Может быть, там спасение?.. Кристин остановилась у самого края обрыва и замерла. Внизу была только вода. «Горное озеро, – подумала она. – Какое-то странное: мутное, слепое. Оно не манит меня и не поможет мне». Она оглянулась: страшноликие были ближе, чем она ожидала, в пяти шагах от неё.

– Всё, – обречённо выдохнула она и прыгнула вниз.

Она почувствовала, как погружается… глубже… глубже. И в эти глухонемые мгновения всё вспомнила: гигантскую улитку, растянувшуюся под холодным утренним дождём до невыносимости, отчаянные слова Бейла, разбитые сотнями холодных струй, глазастый камень, бешено пульсирующий в её руке, и трещину… трещину… черноту… Воздух в груди иссякал, но она не испугалась: она ныряла и раньше и научилась какое-то время терпеть без дыхания, около трёх минут, а её рекордом было три минуты и тридцать пять секунд. Она сделала гребок: надо было подняться и вдохнуть. Вдруг вода словно взбесилась: она оплела её руки и ноги своими водяными верёвками и стала заворачивать её в мокрый холодный кокон и одновременно затягивать вглубь. Сил сопротивляться у Кристин не осталось. Но у неё осталось немного жизни, чтобы вспомнить то, что чуточку скрасит эти мгновения.

– Крис, иди к нам. Познакомлю тебя с моим лучшим другом… Мэт, это Кристин Уиллис, моя…

– Личный секретарь.

– Тогда, скорее, агент по вытаскиванию Дэнов из проблемных ситуаций. Причём, со школьных лет.

– А почему Дэнов? Хотя не отвечай. Сама понимаю почему: ты всегда разный. Представь, наконец, мне своего лучшего друга.

– Мэтью Фетер, профессор авто-мото-вело-медицины.

– Очень приятно, профессор. Я могу так обращаться к вам в дальнейшем?

– Как вам угодно, если намечается дальнейшее.

Водоворот, который несколькими мгновениями ранее пленил Кристин, вдруг с силой вытолкнул её из своего кокона прямо на берег. И в тот же миг она окунулась в то, чего ей так не хватало, – в воздух. Она вдохнула воздуха… ещё… ещё – голова закружилась, и в глазах потемнело… «Поторопилась, – подумала она. – Сейчас пройдёт»… Случайное затмение прогнал яркий фиолетовый свет. Небо по-прежнему было фиолетовым. Вокруг – горы. Она осторожно приподнялась: страшноликие куда-то подевались… и горы какие-то другие… и вместо камней – трава. Кристин поняла, что она уже в каком-то другом месте. Это обрадовало её. Она встала. Ноги были слабые, голова кружилась. «Куда теперь?.. Прочь от этих гор: они пугают меня».

…Кристин обогнула скалу, у подножия которой и было её неприветливое… спасительное озеро. Дорогой она всё ещё с опаской поглядывала по сторонам, но, кроме застывших покривлённых ликов гор, её ничто не пугало и не радовало. Наконец скала осталась позади, и она вздохнула с облегчением. «Куда дальше?» Слева от неё от самого предгорья простирался лес. Слабеющие горы справа тоже поглощал лес. Но её взор притянуло то, что открылось впереди: луга, холмы, опушка леса. «Опушка мне подойдёт. Обойду её и посмотрю, что за ней. Если так ничего не увижу, заберусь на высокое дерево: дерево всё-таки не скала, а я скорее белочка, чем горный козёл, а может, обезьянка. Вот и проверю заодно». Кристин раздумывала, а ноги её уже шли к леску…

Но взор Кристин, привлечённый опушкой, обманулся, пробежав предстоящий путь до неё слишком скоро и легко. Для ног он оказался долгим и нудным. К тому же туфли на них, хоть и были удобными (мягкими, лёгкими, на сплошной подошве), так и не избавились от озёрной влаги, в отличие от джинсов и блузки, высохших прямо на теле, и делали этот путь ещё и капризным. Пройдя лишь половину его, Кристин вконец измоталась. Она села на подвернувшийся кстати валун, сняла туфли и, чтобы не впасть в уныние, принялась фантазировать.

– Я досчитаю до тридцати… нет, до тридцати мало – до пятидесяти… нет, до ста, до ста будет вернее, и из-за того леска выедет… Сначала я увижу лошадку, гнедую… или, может быть, серую в яблоках, потом повозку и старика в ней, седовласого, с длинной бородой. Я не усижу на месте и пойду ему навстречу. Когда мы поравняемся, он скажет мне: «Здравствуй, внучка. Уж не заблудилась ли ты?» А я в ответ: «Здравствуй, дедушка. Так и есть: заблудилась». «Откуда же ты?» – спросит он. «Из озера, дедушка, из озера».

Последние слова немного развеселили Кристин. Она продолжила забавляться.

– Старик, разглядев меня, разжалобится и возьмёт с собой в деревню. А слова про озеро сочтёт за пустую болтовню, но не скажет об этом, чтобы не обидеть меня, а лишь улыбнётся лукаво. Оставив вожжи в одной руке, другой, не глядя, нащупает в углу своей повозки фляжку и подаст её мне, со словами: «На-ка, попей, внучка. Небось, пить хочешь». И я буду пить большущими глотками холодную воду, наслаждаясь её первозданным вкусом, ведь она, точно, будет из родника… точно, не из моего мутного озера.

Дорогой он поведает мне о том, что в его деревню несколько дней назад зашли два парня, тоже сбившиеся с пути, и зовут их Дэниел и Мэтью…

Кристин разговаривала с собой и не знала, что от самого озера за ней следят две пары зорких глаз и, держась на охотничьем расстоянии, идут по пятам две пары шустрых ног. Она не могла знать и другого, а это другое подстерегало её в трёх шагах от камня, который был для неё в эти мгновения повозкой радушного старика.

Вдруг Кристин услышала какие-то непонятные звуки. Они исходили то ли из-под земли, то ли прямо из-под её камня-повозки. Они были глухие, и в то же время в них чувствовалось какое-то напряжение. Кристин насторожилась, и тут ей показалось, что кусочек земли поблизости зашевелился и приподнялся… Потом ещё один, в двух шагах от первого… и ещё один, в двух шагах от второго. Она подобрала ноги под себя и стала наблюдать (в голове у неё промелькнуло: «Крот»). Через мгновение на земле выросли три бугорка. «Наверно, их несколько», – подумала Кристин, и ей стало не по себе. Едва она успела надеть туфли, как бугорки под сильным, пугающе сильным напором стали трескаться, ломаться и разваливаться по сторонам, и сквозь них, фыркая и сопя, одна за другой наружу продрались три багровых морды. Ещё через мгновение там, где были бугорки, вертелись, стряхивая землю, три чёрных головы размером с голову крупной собаки. Головы остановились, и три пары свирепых глаз уставились на Кристин. Она, дрожа всем телом, вскочила на ноги, судорожно нащупала в кармане джинсов мобильный и, достав его, бросила в ближнюю голову – промахнулась. Под рукой больше ничего не было… кроме… Она расстегнула главный карман (утром она переложила в него из сумочки ту вещь, которая и сделала его главным), вынула глазастый камень и запустила им в ту же голову – попала. Но подбитая голова не скрылась под землёй, а, напротив, пришла в бешенство, разинула пасть и зашипела. За ней, в ярости, зашипели две другие головы. Звери, не отрывая налившихся кровью глаз от переполненных страхом глаз Кристин, в нетерпении кусали воздух, словно показывая, как они будут расправляться с ней, и одновременно продолжали выкарабкиваться наружу. Туловища их были сильные, упругие, покрытые густой чёрной шерстью. Своим крысиным видом (Кристин больше всего на свете боялась крыс), своей свирепостью, исходившей из их глаз и от их движений (казалось, она заставила съёжиться и дрожать даже воздух), своим пронзительным шипением (шхр-шхр), своим противоестественным появлением (они словно вылуплялись из земли) эти лютые твари нагнали на неё такого ужаса, что она не выдержала пребывания рядом с ними и лишилась чувств.

Глава третья

«Нельзя стоять на месте, но нельзя и идти дальше»

Савасард спустился с уступа над пещерой, в которой устроились на ночлег Хранители Слова. Возле неё сидел Семимес.

– Доброе утро, Семимес. Смотрю, ты сегодня раньше всех поднялся. Отчего не спится?

– Да что-то палка моя тревожится. То ли водопад её так будоражит, то ли сотни тяжёлых шагов опасность к нам приближают.

– Насколько ущелье просматривается, никого не видно.

– Нам-то с тобой не видно, а палка что-то слышит, – повторил Семимес. – Отец бы распознал, а я спутать могу да ненароком всех вас напугать… хотя иной раз лучше обмануться, чем прозевать.