Фрунзе - Владимир Архангельский

В нем — и братский привет войскам армии и горячий призыв напрячь все силы в решающем наступлении. «Шлю свой привет и я вам, боевые товарищи. Еще одно — два усилия, и враг будет разбит окончательно. Смелее же вперед! Победа близка! Дело труда восторжествует. Утвердите его победу всей мощью ваших штыков. Дайте рабочему люду спокойно и мирно устраивать по своей воле, а не по указке врагов новую жизнь».

Но суровым прибыл Фрунзе в Самару после первой инспекционной поездки. Надо было срочно ликвидировать в армии расхлябанность, менять многих командиров и комиссаров, заново ставить политическую работу во всех звеньях. И подчинить все усилия одной цели — наступать активно, пока нет весенней распутицы, и наносить сокрушительные удары по живой силе врага…

— Я с нетерпением жду губернской партийной конференции, чтобы заполучить вас в армию! — сказал он Куйбышеву. — Тронина прошу завтра же отпустить из наробраза: я ему отдаю пост начальника политотдела Четвертой армии.

— Хорошо, хорошо, Михаил Васильевич! — успокоил его Куйбышев. — Тут вас ждет хорошая писулька от Чапаева. Просит отозвать его из академии.

— Беру, беру Чапаева!..

Чапаев не в ладах был с грамотой. И нацарапал заявление Гавриилу Линдову, когда еще не получил известий о его смерти, не согласованное с нормами грамматики и синтаксиса. Но смысл был ясен — он просился на фронт.

— Да, толсто рубит Василий Иванович! — горько сказал Фрунзе. — Два класса сельской школы. Плотником пошел на фронт. Герой в царской армии — кавалер четырех «георгиев» и даже подпрапорщик. Грамоты не знает, а как бить контру — знает отлично. Пошлите ему вызов! Поставим при нем грамотного комиссара, вот и выход!..

«…понятны были наши радость и интерес, когда однажды, в конце февраля 1919 года, дежурный по штабу доложил командарму о прибытии Чапаева, — вспоминал Новицкий. — Михаил Васильевич предполагал, что он сейчас увидит партизана с разухабистыми манерами. Однако в кабинет медленно и очень почтительно вошел человек лет тридцати, среднего роста, худощавый, гладко выбритый, с закругленными тонкими черными усами и с аккуратной прической. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель из добротного материала, серая мерлушковая папаха с золотым позументом поверху, щегольские оленьи сапоги-бурки, мехом наружу; на нем была кавказского образца шашка, богато отделанная серебром, и аккуратно пригнанный сбоку пистолет-маузер.

Фрунзе с радостной, приветливой улыбкой встал навстречу Чапаеву, усадил его и спросил о дальнейших намерениях. И сел Чапаев очень деликатно, и голос у него оказался тихий, а ответы весьма почтительные… Михаил Васильевич сразу же предложил ему должность начальника Александров-Гайской группы».

Приехал Куйбышев, повидался с Чапаевым, одобрил назначение его в Александров-Гай. Поговорили о комиссаре:

— Я подберу вам хорошего человека, из моих верных товарищей, из ивановцев. Не исключено, что они всем полком будут включены в вашу группу. Люди надежные, многих я знаю еще по 1905 году, — сказал Фрунзе.

Разговорились о Москве, о новых друзьях Чапаева.

— И никто из них не удержал вас в академии?

— Да как сказать… Демьян Бедный старался, да я его не послушал. Он еще прошлой осенью, под Самарой, дудел мне в уши: «Учись, учись! А то ведь непорядок: рубака лихой, а на каждой букве спотыкаешься, как загнанный конь!» Но есть дела поважнее…

Иваново-Вознесенский отряд несколько дней нес гарнизонную службу в Уральске. Затем Фрунзе испытал его в первых боях в районе соленых озер Эльтон и Баскунчак. Там ивановцы крепко пощипали банды белых и прибыли в Самару для формирования своего полка.

Фурманов не застал Чапаева — тот уехал в Уральск, чтобы отобрать для себя группу командиров. И новый комиссар один уехал в Александров-Гай.

А Чапаев уже разворачивался в полную силу. Горяча была его встреча со старыми друзьями — Потаповым, Кутяковым, Плясунковым и Бубенцом. Они уговорили его сказать речь командирам и бойцам на митинге.

— Скоро мы все стянемся под знамена одной дивизии: Фрунзе и Куйбышев обещали мне! Такие это люди, давно мы о них мечтали! Под их руководством — только вперед! Развернемся так, что белым казакам скоро гроб без крышки!.. В Уральске остается пока Плясунков. Не горюй, Ваня, вызволим тебя, дай только час! Потапова, Кутякова и Бубенца забираю с собой. Да еще: Исаева, Чехова, Долгушова, Бабенина, Васильева, Володихина, Аброскина, Шапошникова и Евтехова. Завтра спозаранку — в поход! И чтоб все было по форме!..

Фрунзе торопился: зима была его союзником, он боялся упустить время. Ясна была ему основная цель 4-й армии: не допустить противника к магистральным путям, ведущим к Средней Волге на огромном протяжении — от Саратова до Сызрани. И ближайшая задача не вызывала сомнений: неустанно расширять плацдарм к юго-востоку от Уральска, чтобы овладеть Актюбинским направлением, и очистить весь юго-запад, где еще держались опорные пункты белых в станице Сломихинской и в Лбищенске. С победой на юго-западе тыл и правый фланг армии освобождались от набегов казачества. И все усилия можно было направить на полное освобождение Уральской области…

К началу марта 1919 года армия еще не была приведена в боевую готовность. Но Фрунзе не мог мириться с налетами белых банд на южном участке фронта и уже выработал определенную тактику: не обороняться малыми силами, а наступать большими группами; бить врага фронтально и смелыми рейсами конных частей охватывать его с обоих флангов. И внимательно наблюдать за боевыми действиями соседних армий Восточного фронта.

В ночь на 1 марта 1919 года по прямому проводу вызвал Фрунзе командующий Восточным фронтом Сергей Сергеевич Каменев. Они не были знакомы близко, но Фрунзе видел в Москве этого бравого полковника старой армии — подтянутого, с пышными усами Александра Второго. Каменев не был в чести у Троцкого, и это настраивало Фрунзе по отношению к нему благожелательно.

— Доложите обстановку, — бежала лента в аппарате Бодо. — Как там у вас? — спрашивал Каменев.

— Не считаю армию совершенно оздоровленной, — отвечал Фрунзе. — Был почти во всех частях, лично убедился, что очень плох состав комиссаров, слаб и командный состав. Особенно плохо у нас с такими специальными родами войск, как артиллерия.

— Постараюсь помочь вам. Но и у меня плохо. Центр на все заявки отвечает отрицательно. Сколько у вас штыков?

— Шесть тысяч, не более. В отдельных полках людей очень мало — человек двести пятьдесят. Но мы делаем все, чтобы довести действующие части до состояния боеспособности. Я снял с тыла и отправил на фронт все, что было под рукой. Самарские коммунисты срочно мобилизуют и обучают новые подразделения. Оружия в новых частях армии нет. Нет и запасных частей…