Месть старухи - Константин Юрьевич Волошин

Опасения Хуана не оправдались. Проводник ничего подозрительного своим поведением не показывал. Много рассказывал про жизнь в долине, и у Хуана в который раз возникло чувство, что здесь скоро произойдут страшные события.

— Мы будем биться, сеньор! — говорил Мочадо убеждённо. — Ни один из нас до сих пор не мог представить, что так может жить человек. Здесь у нас есть всё, что необходимо для жизни.

— Я это понял, приятель. Но не уверен, что вам удастся долго продержаться в долине. И мои мушкеты не очень вам помогут. Сражаться с войсками вам не под силу. И мне вас жаль.

— Лучше смерть в бою, чем вечное рабство на плантациях, сеньор! Пусть и другие посмотрят, что может сделать народ, когда он вместе и им руководит преданный и честный человек! А Лало именно такой, сеньор!

— Должен тебе сказать, что даже Лало не выдержит бремени власти и скатится к тирании. А это у него уже сейчас проскакивает. Это просто неизбежно случится. Сам потом вспомнишь мои слова.

Проводник промолчал. Хуан понял, что тот достаточно воспитан в новом духе, чтобы так легко поддаться на беспочвенные, казалось бы, заявления этого белого человека.

Хуан же подумал, что это его не касается и перенёсся думами в Аресибо.

На хуторе братьев проводник спросил:

— Дальше вы сами поедете, или мне проводить вас?

Хуан переглянулся с Пахо и Сиро. Те пожимали руками, не в силах что-либо посоветовать хозяину. Хуан всё думал и думал, не приходя ни к какому решению. Наконец он всё же сказал, повернувшись к Мочадо:

— Если тебя не затруднит, приятель, то прошу всё же ещё день побыть с нами. Мне что-то тревожно. Эти, — он кивнул на братьев, которые разговаривали в стороне, — не внушают мне доверия. К тому же у них есть причина для этого, я ранил младшего из них. Что они за люди?

— Я почти не знаю их, сеньор. Никогда не разговаривал.

— Ладно, Мочадо. Так ты согласен? Всего один день.

— Лало приказал ехать с вами столько, сколько вам необходимо, сеньор.

К Хуану опять прибежала Луиса. Она радостно смотрела на Хуана, а тот вспомнил, что не привёз ей ни одного подарка. Потом вынул из кармана золотой дукат, протянул и сказал ласково:

— Больше ничего не могу предложить, моя Луиса! Прости, девочка!

— Да что вы, сеньор! Мне ничего не надо! Но большое спасибо. А что это?

Хуан с улыбкой смотрел на улыбающееся лицо девочки. Он понял, что эта настоящая дикарка ничего не знает о жизни, что существует вокруг. Для неё весь мир оканчивался за ближними холмами и скалами. И так пройдёт вся её трудная жизнь. Братья выдадут её замуж за нелюбимого человека, и в тридцать лет она станет старухой.

На душе стало муторно.

— Сеньор, почему вы так загрустили? Жалеете, что забыли про подарок мне?

— Нет, девочка! Это не то. Устал и очень хочется домой.

— Вас жена ждёт там, сеньор?

Улыбка была ответом Луисе. И Хуан сказал, положив ладонь на грязные почти чёрные волосы девочки:

— Почти. Надеюсь скоро обзавестись женой.

— Я ни разу ещё не видела свадьбы! Интересно на свадьбе, сеньор?

— Интересно, Луиса. Всё красиво, много цветов и нарядных сеньорит и кавалеров! Хотелось бы посмотреть?

— Очень, сеньор! Да тут и церкви нет. Я даже ни разу не видела её. Мы в этих лесах и горах ничего не видим и не знаем, — в голосе Луисы послышались горесть и грусть.

Хуану стало жаль эту весёлую девочку. Но вдруг в голове блеснула греховная мысль: «Может, попросить эту девчонку послушать, что говорят братья? Господь этого не одобрил бы, а мне с товарищами помогло бы, коль что интересное смог бы узнать!»

— Послушай, Луиса. Ты могла бы мне сделать доброе дело? Однажды ты уже спасла меня от больших неприятностей. Ну?

— Конечно, сеньор! Я всё сделаю! Говорите, что надо?

— Мне кажется, что твои родные готовят мне что-то нехорошее. Как в прошлый раз. Не могла бы ты разведать про это?

Луиса думала недолго. Улыбнулась, кивнула и без слов убежала, словно спеша исполнить просьбу Хуана.

Она появилась, когда все уже легли спать, а в хижинах хозяев затихли звуки разговоров и тарахтение посуды.

— Сеньор, сеньор! Проснитесь!

Хуан схватил кинжал, но признал Луису. Сел и в темноте нащупал руку девочки.

— Что? Есть новости? — прошептали его губы. Тело сразу покрылось потом.

— Сеньор, мне так страшно! Они хотят вас ограбить. Что-то отобрать у вас!

— Когда и где. Луиса?

— Как только вас покинет проводник, этот Мочадо.

— Спасибо, моя девочка! — Хуан прижал тельце к себе и держал так, пока Луиса не дёрнулась и прошептала:

— Вы не умрёте, сеньор?

— Гм! Постараюсь. С твоей помощью.

— Постарайтесь, сеньор! Очень постарайтесь!

Хуан отпустил девочку. Она уже вставала удалиться, и Хуан вдруг схватил её за руку и дёрнул на себя.

— Девочка, едем с нами! Ты здесь пропадёшь! Я для тебя многое могу сделать. Что тебя здесь держит? Родители есть?

Хуан слушал, как участилось дыхание Луисы и прошептал ещё:

— Соглашайся, пока не поздно. Если решишься, жди нас на тропе. Подальше.

Луиса шмыгнула к двери и растаяла в темноте.

А Хуан ещё долго не мог заснуть. Сообщение не удивило его, но заставило задуматься. И как он не прикидывал, а положение было не из приятных. Единственная тропа не давала ему возможности для манёвра. Заросли подлеска с переплетением лиан не скроют следов. И в чаще очень легко подкараулить и пристрелить любого, будучи незаметным.

Подумал ещё, что, возможно, Луиса согласится с его предложением и последует за ними. И сможет, если сама знает, указать другой путь к побережью.

Он всё же заставил себя заснуть, ближе расположив оружие и настроив себя на возможную опасность.

Ещё в темноте все приготовились продолжить путь. Тропа в этом месте хорошая и сбиться никак невозможно. К тому же рассвет скоро наступит.

Братья не вышли проводить гостей и Мочадо возглавил кавалькаду. Последним ехал Сиро с вьючной кобылой в поводу.

Отъехав с четверть мили, Хуан спросил проводника:

— Ты хорошо знаешь эти места?

— Не так чтобы, но вполне, сеньор. А что вы хотели?

— Хотел узнать, есть ли другой путь к побережью?

Проводник помолчал и ответил неуверенно:

— Сам я о нём ничего не знаю, но слышал как-то от других. Он короче, и за полтора дня можно оказаться у побережья.

— Ладно, подумаем ещё.

Проводник с подозрением глядел