Бакунин - Наталья Пирумова

…Будем же братьями, товарищи, и организуемся. Не думайте, что мы присутствуем при конце Революции, нет, наоборот, мы переживаем только ее начало. Отныне Революция стоит на очереди, и она будет стоять еще десятки лет. Она настигнет нас рано или поздно. Будем же готовиться, очистимся от наших эгоистических привычек, будем меньше разглагольствовать, перестанем быть крикунами и фразерами… Приготовимся достойно к этой великой борьбе, которая должна спасти все народы и окончательно освободить человечество. Да здравствует Социальная Революция! Да здравствует Парижская коммуна!»[475]

Призыв к терпеливой организационной работе, которая может продлиться еще десятки лет, к мужеству ожидания перекликается в какой-то мере с аналогичными мыслями в отношении русского движения, высказанными в письме к Нечаеву от 2 июня 1870 года. Видно, весь предыдущий опыт заставил Бакунина в 1870–1871 годах во многом трезвее взглянуть на окружающий мир, пересмотреть свои прежние оценки методов, сил и темпов борьбы.

Пока Бакунин находился в Сонвилье, трагические события в Париже нарастали. 22 мая газеты принесли известие о том, что версальские войска овладели воротами Сен-Клу и, таким образом, проникли в город. Началась агония Коммуны, она вошла в историю под названием «кровавой недели». Над побежденным Парижем раздавались залпы митральез; торжествующие версальцы сотнями расстреливали пленных коммунаров.

В этой обстановке, когда демократическая Европа была потрясена жестокостями версальцев, Мадзини выступил с серией статей против Интернационала и против Коммуны, обвиняя деятелей последней в атеизме и социализме.

Бакунин не счел себя вправе промолчать. Его «Ответ одного интернационалиста Джузеппе Мадзини» был напечатан в виде отдельной брошюры и произвел большое впечатление в Италии.

«В критический момент, когда геройский парижский народ избивался десятками тысяч вместе с женщинами и детьми за то, что он защищал дело гуманности, дело справедливости, великое дело освобождения трудящихся целого мира, в этот момент, когда подлая реакция выливает на парижский народ целые потоки лжи и клеветы, Мадзини, великий и чистый демократ, поворачивается спиной к делу пролетариата, забывает свою роль пророка и апостола и, в свою очередь, также выступает со своим порицанием».[476]

Парижскую коммуну Бакунин продолжал защищать и пропагандировать и во введении ко второму выпуску «Кпуто-германской империи», которое он закончил в июне 1871 года.

«Я, — писал он, — сторонник Парижской коммуны, которая, будучи подавлена, утоплена в крови палачами монархической и клерикальной реакции, сделалась через это более жизненной, более могучей в воображении и в сердце европейского пролетариата; я — сторонник Парижской коммуны в особенности потому, что она была смелым, ясно выраженным отрицанием государства».[477]

Парижская кохммуна не была, конечно, примером анархистской организации общества. В разрушении Коммуной буржуазных государственных учреждений увидел Бакунин принципиальное отрицание государства. Однако наряду с разрушением буржуазных государственных институтов главным делом Коммуны стало создание государства нового типа. Этот опыт Коммуны обогатил революционную теорию Маркса и Энгельса. В 1872 году они писали: «В особенности Коммуна доказала, что „рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей“».[478] В. И. Ленин впоследствии подчеркивал: «Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать „готовую государственную машину“, а не ограничиваться простым захватом ее».[479]

Бакунин и его друзья по «Альянсу» имели прочную опору в Швейцарии в юрских секциях Интернационала. Когда в 1870 году, 4–6 апреля в Ла-Шо-де-Фоне собрался конгресс Романской федерации Международного товарищества рабочих, бакунисты предприняли попытку склонить на свою сторону всю Романскую федерацию.

«Бой, который будет дан в Ла-Шо-де-Фоне, — писал Бакунин, — будет иметь огромный мировой интерес. Он будет предвестником того боя, который мы должны будем дать на предстоящем конгрессе Интернационала».[480]

Главный бой должен был разгореться вокруг вопроса о политической борьбе. Бакунин, как противник политической борьбы, называл участие рабочих в политических кампаниях «местнической политикой буржуазного радикализма». Представители женевских секций доказывали Необходимость политических форм борьбы: участия в парламентах, в выборах, вступления в избирательные блоки С радикальной буржуазией.

«Абсурд, будто Интернационал должен игнорировать вопросы политики и рассматривать их как абстракцию»,[481] — писал по этому поводу накануне конгресса член Генерального совета Герман Юнг.

Однако уже в первый день заседания разгорелись прения по вопросу о присутствии на съезде делегатов «Альянса». По этому поводу особенно резко выступил делегат женевских секций Утин. «Всегда и везде, — говорил он, — Бакунин проповедует свои пагубные идеи и стремится установить свою личную диктатуру». Называя Бакунина и его друзей «врагами рабочего народа», он, по свидетельству Гильома, заключил свою речь словами: «Если было бы возможно, то Бакунина и его друзей следовало бы гильотинировать ради общего блага».[482]

В результате голосования 21 делегат высказался за присутствие делегатов «Альянса», 18 — против. После этого противники «Альянса» покинули съезд и в последующие дни заседали отдельно.

В итоге оба съезда избрали свои федеральные советы и органы печати. Бакунинский совет обосновался в Ла-Шо-де-Фоне, и его органом стала газета «Солидарность», редактируемая Гильомом. Совет Романской федерации и его орган «Равенство» остались в Женеве.

Так раскол в Романской федерации, давно уже существующий на деле, принял законченные формы. Генеральный совет, поставленный в известность об этих событиях, решил оставить функции федерального комитета за Романским комитетом, юрцам же было предложено образовать свою федерацию.

Юрская федерация, этот опорный пункт Бакунина, не ограничила свою деятельность пределами Швейцарии. Агитационная кампания Бакунина и его сторонников широким фронтом велась в Испании и Италии.

В фарватер бакунизма прежде всего попадает итальянское революционное движение. Разочарование в прежних путях борьбы, особенно явственно сказавшееся после реформистских выступлений Мадзини, стремление к радикальным действиям и программам толкают итальянских революционеров на путь, подсказываемый им Бакуниным.