Союз нерушимый... - Михаил Каштанов

-... принято решение. Разгромить войска Финляндии в ходе зимней компании, упредив развертывание экспедиционного корпуса Антанты. Во исполнение поставленной задачи войска нашего фронта, в составе 7-й, 13-й и 15-й армий к исходу 12 декабря должны закончить подготовку. Ликвидировать в предполье все препятствия, произвести скрытно разминирование предпольной полосы, проделать многочисленные проходы в завалах и проволочных заграждениях. В ночь с 12 на 13 декабря перейти в наступление, — командарм подошел к карте Карельского перешейка, — прорвать "линию Маннергейма", разгромить основные силы противника на Карельском перешейке и выйти на линию Кексгольм — станция Антреа — Выборг. Первой наносит удар 7-я армия с задачей — прорвать оборону финнов в районе Сумма-Хоттинен и в районе высоты 65,5 в направление станции Ляхде. Следующей начинает свои действия 13-я армия в направлении Муола — Хеймиоки и далее на Выборг с севера. Последними начинают свои действия 15-я армия и моряки Ладожской флотилии с задачей выйти на линию Вуосалми — станция Хейниоки. К концу вторых суток первая линия укреплений должна быть прорвана! — Малиновский с силой стукнул указкой по карте. — В наметившийся прорыв сразу будут введены силы вторых эшелонов с задачей — не дать закрепиться финнам на втором, основном рубеже обороны. Действия фронта будут поддержаны не только фронтовой авиацией созданной 1-й воздушной армии, но и тяжелыми авиаполками из резерва Ставки. С выходом к Выборгу. Подчеркиваю это для самых ... э-э, продвинутых в умственном отношении. В уличные бои не вступать! Замкнуть кольцо вокруг города. Сдать позиции пехоте и артиллерии. И, на Хельсинки! Время — решает все! Мы обязаны успеть раньше, чем туда высадятся эти ... любители лимонов и чужих денег. Обязаны! А иначе, грош нам всем цена. И самое место не в армии, а на лесоповале.

Командующий положил, наконец, многострадальную указку и сел на свое место.

— Начальника штаба попрошу довести приказ до всех присутствующих и здесь же, на месте отработать все возможные вопросы по взаимодействию. И, напоследок, хочу напомнить Вам, товарищи командиры, что на все про все нам с Вами отпущено три дня. Приступайте, товарищ Петренко.

Совещание закончилось поздно, почти в полночь. А еще предстояло добраться до расположения своего полка. Но Родин переживал не по этому поводу. В конце концов, 'Газик' и не по таким дорогам пройти может, да и охрана у него вполне надежная. Его сейчас больше беспокоило, как выполнить поставленные перед полком задачи и, одновременно, свести потери среди личного состава к минимуму. Личный состав... Этакий армейский канцеляризм, прикрывающий настоящую суть, что за этими казенными списочными единицами — настоящие, живые люди. И каково это, когда эти люди не возвращаются с полетов или сгорают в самолете у тебя на глазах, Сергей слишком хорошо помнил. Помнил и старался сделать все, чтобы потерь у его летчиков было как можно меньше. Это не значит, что он не будет их посылать на задания, или будет им приказывать возвращаться при любой опасности. Нет, это не так. Он будет еще тщательнее готовить своих орлов к каждому вылету. Будет добиваться того, чтобы летчики не просто умели хорошо летать, но начали бы чувствовать себя с машиной как единое целое. Только так.

Что он не один такой умный, Родин понял уже по приезде в полк, когда дежурный командир доложил, что в отсутствие командира летчики и штурманы полка занимались изучением района предстоящих полетов и подготовкой техники к работе с грунтовых площадок. 'Вот так вот, Сергей Ефимович. Не у тебя одного душа за порученное дело болит. А получается у тебя острый приступ зазнайства и критическое повышение самомнения'. А тут еще и особист с инженером, расслабиться не дают. Сидят болезные, дожидаются командира с ведомостями и формулярами установки на бортовые РЛСы блоков самоуничтожения. Техника настолько секретная, что ни дай бог попадет в лапы финнов. А от них к британцам или американцам. Ну, с этим закончили быстро. Спать. Только бы добраться до койки. Осталось-то, всего четыре часа. Ох, мать.

Где-то 'утро красит нежным светом стены древнего Кремля', а здесь, на Карельском перешейке, пять утра, да еще и в декабре, это глубокая ночь. Хотя и в Москве в это время года, тоже еще не рассвет, но все же. Но аэродром уже живет своей жизнью. Точнее, он её и не прекращал. Уходили в ночь разведчики, оснащенные инфракрасными камерами. В готовности номер один находилось звено ночных перехватчиков. Но это была так сказать тихая, дежурная жизнь. Теперь аэродром готовился к полноценной работе. Две эскадрильи истребителей. Две эскадрильи бомбардировщиков. В умелых руках — это сила. Сила, которая не только какую-то там 'солому ломит', но и способна проломить почти любую оборону.

Родин стоял рядом со стоянкой еще укрытых в капониры самолетов. Вслушивался в шум прогреваемых двигателей. Вдыхал такой знакомый запах, состоящий из смеси запахов нитролака, высокооктанового бензина, резины, моторного масла и чего-то неуловимого, но присущего только авиации. Смотрел на привычную, неторопливую суету техников. Его губы чуть шевелились, но за ревом моторов никто ничего не мог услышать. Да и не было рядом в эту минуту никого. Он и сам не мог понять, откуда всплыли в памяти строки, так и не написанной в этом мире песни:

...Принимай нас, Суоми — красавица,

В ожерелье прозрачных озер!...

Слащёв.

Раздав последние на завтрашний день приказания, Слащёв отпустил старшину и дежурного по отряду, вышел из старшинской каптёрки и по коридору с тусклым дежурным освещением направился в канцелярию. Вошёл, закрыл за собой дверь, и устало привалился к косяку. В канцелярии ожидаемо оказался заместитель, что-то выписывающий из толстой книги в свой 'комиссарский' блокнот. Ну, перед ним можно. Иногда, чуть-чуть. Чёрт возьми, последнюю неделю Александр чувствовал себя древним разбитым стариком. И усталость была не физической, а какой-то душевной, что ли. Потому, что он не понимал. Не понимал, почему, когда идёт война, его отряд сидит без дела и ожидает каких-то 'особых распоряжений'. Конечно, было правильно, что после 'венского концерта' отряду дали отдых. Они его заслужили, особенно ребята. Но сейчас-то, когда идут бои и гибнут их товарищи, бойцы Красной Армии?! Он устал отвечать на недовольные вопросы бойцов, да и замполит, похоже, тоже. Наверняка сейчас выписывает цитаты из Ленина или Сталина, чтобы их авторитетом дать объяснения бойцам. Особенно трудно было отвечать на вопросы, которые задавали бойцы, если перед этим, хотя бы на мгновение, всплывало в памяти 'то' будущее. Когда основным правилом было — кто угодно, только не я. 'Люди жизни кладут, а я тут зря народный хлеб жру!' — так заявил всегда спокойный взрывник Афанасьев, когда отряд вернулся из Пскова с траурного митинга, состоявшегося после похорон погибших на карельском фронте псковичей. Митинг проходил на центральной площади Пскова, где был открыт памятник Защитникам отечества, рядом с которым появились надгробные плиты с именами погибших. Да-да, никаких братских и, тем более, безымянных могил — у каждого солдата, который погиб за Родину, должно быть место упокоения, к которому могут прийти родственники или просто граждане. Трудно с такими вопросами от бойцов сохранять спокойствие. Да и от Ольги что-то долго вестей нет — как уехала в свою очередную экспедицию, так последняя весточка почти месячной давности была. И то, Егоров, после того как Маша на него надавила, расстарался узнать. Водки что ли выпить, для успокоения нервной системы и общего самочувствия?