В дебрях времени - Владимир Обручев

— Врет он, твой Пок, — усмехнулся Лешка. — Тоже еще нашлась Медуза Горгона! Сын Солнца запросто сделает Пока слабым, как ребенок.

— Это правда? — радостно спросил Нув у Аркаши.

Аркаша величественно кивнул, напряженно размышляя про себя о сложившейся скверной ситуации.

— Тогда сыну Солнца нужно спешить, — посоветовал Нув. — Пок сейчас будет убивать детенышей собак, чтобы их кровь забрала силу у Лана и Поуна.

— Где? — Аркаша и Лешка вскочили.

Нув предложил ребятам следовать за ним. Осторожно пробравшись сквозь кустарник, они увидели такую картину.

На «площади Эдуарда Стрельцова», распростершись ниц, вокруг древнелета лежали кваны. Блестящий металл сверкал на солнце, и люди, жмуря глаза, издавали тихие восклицания. Возле древнелета с надменным лицом стоял Пок. В его клочковатые седые волосы были вплетены четыре шакальих хвоста — отличительный знак колдуна. Руками Пок проделывал какие-то пассы.

— Фокусник, — буркнул Лешка. — Очки публике втирает!

— Жертвоприношение, — ахнул Аркаша.

Колдун поднял с земли попискивающий комочек и собрался ударить по нему каменным топором.

— Вот гад, — обозлился Лешка. — Смотри, двух щенков хочет убить!

— Нельзя! — Аркаша не выдержал и выскочил из кустарника.

Кваны поднялись на ноги и с испугом смотрели то на сына Солнца, то на Пока.

— Нельзя, — повторил Аркаша, — Лан не хочет жертв. Щенки станут взрослыми собаками и будут служить кванам.

— Где это видано, — возразил колдун, — чтобы люди жили вместе с собаками? Они принесут беду!

Послышался ропот одобрения. Седобородый Тан хмуро произнес:

— В чужое племя со своим законом не ходят!

«В чужой монастырь со своим уставом…» — посмаковал про себя Аркаша и решительно воскликнул:

— Собаки останутся жить и станут друзьями кванов! Этот новый закон дает племени сын Солнца!

— А пока собаки не станут большими, — поддержал Нув, — дети будут жевать для них мясо и поить водой из раковин!

— Собаки принесут беду! — упрямо повторил Пок, и в глазах его вспыхнула злоба. — Пусть сын Солнца еще подумает!

— Я сказал! — принимая величественную позу, подтвердил свое решение Аркаша.

Пок обернулся к Тану, но вождь отвел глаза. Про себя он подумал, что ссориться с сыном Солнца пока еще опасно, уж очень он уверен в своей силе.

И вождь изрек:

— Пусть будет так, как велел Лан.

Кваны молча выслушали приказ, но по их поведению было видно, что они растеряны: впервые вождь отменил решение всемогущего колдуна. Это предвещало большую беду.

Взяв на руки скулящих щенков и ласково их поглаживая, Аркаша и Лешка ушли к пещере. За ними никто не последовал. Друзья сели на нагретый солнцем валун и переглянулись. Что-то им подсказывало, что они совершили серьезную ошибку.

Впрочем, не прошло и десяти минут, как это предчувствие подтвердилось.

Послышался треск сучьев, и из кустарника показались седобородый Тан, надменный, но озабоченный Пок, одноглазый Вак, Нув и еще несколько воинов. Лицо вождя было насуплено и сурово. Он сказал:

— Сын Солнца! Пок, сын Шакала, говорит, что Лан и Поун — простые люди, которые нарушили закон племени. Тан, сын Мамонта, не знает, кто прав, Пок или Лан. Поэтому Тан решил: Пок будет сражаться с Ланом, чтобы погибнуть или победить.

— Придумай что-нибудь, — окинув взглядом сухощавую, но мускулистую фигуру колдуна, прошептал Лешка. — Он из тебя кишмиш сделает.

— Пок хочет умереть? — с поразившим Лешку самообладанием спросил Аркаша. — Что ж, Солнце, отец Лана, испепелит Пока, сына Шакала, своими лучами.

Колдун вздрогнул и изменился в лице. Нув радостно улыбнулся и восхищенно посмотрел на Аркашу. Наступила напряженная пауза.

— Почему Пок молчит? — воскликнул Тан. — Старый Вак, хранитель законов племени, говори!

— Если вождь решил, что Пок, сын Шакала, должен сражаться, — сказал Вак, — так и должно быть. Иначе Пок будет изгнан.

— Пок согласен, — пробормотал колдун, делая выбор. — Он готов сражаться, но тогда, когда Солнце скроется за горой и не будет посылать свои лучи. Пок проткнет Лана копьем и раздробит его кости палицей.

По лицу колдуна, однако, было видно, что он здорово перетрусил.

— Пусть будет так, — кивнул вождь. — Подождем, чтобы Солнце скрылось за горой. Мы увидим, кто прав, Лан или Пок. Но если Пок, сын Шакала, сказал про сына Солнца неправду, он покинет племя.

Тан повернулся и ушел, а вслед за ним все остальные, кроме Нува.

Лешка и Аркаша с волнением посмотрели друг на друга.

— Кажется, влипли, — сокрушенно произнес Аркаша. — Из лука я его не проткну, в лучшем случае чуть-чуть оцарапаю шкуру.

— Прости, Аркаша, — горестно вздохнул Лешка. — Из-за меня все это. Одного я тебя не пушу, погибнем вместе.

Послышался смех Нува. Ребята вздрогнули.

— Это Нув дал совет вождю! — радостно возвестил юноша. — Теперь сын Солнца убьет Пока!

— Святая простота, — печально взглянув на квана, сказал Аркаша.

— Лан не хочет убивать Пока? — огорчился Нув. — У сына Солнца мягкое сердце? Или он ничего не может делать без жарких лучей своего отца?

— Может, сбежим? — мрачно предположил Лешка.

— Куда? — усмехнулся Аркаша. — К таурам?

У ног друзей попискивали щенки.

— Я хотел их назвать Барбос и Жучка, — со слабой улыбкой сказал Лешка. — Кажется, мы подарили им всего лишь несколько часов жизни.

Нув озадаченно смотрел на друзей.

— А почему Лан не попросит у своего отца лучи, пока он не ушел за гору?

Аркаша встрепенулся и, раскрыв рот, посмотрел на Нува.

— Есть! — взволнованно вымолвил он.

— Придумал? — обрадовался Лешка.

— Спасибо, Нув! — воскликнул Аркаша и пожал могучую руку квана. — Мы еще поживем, Лешка!

Первый инфаркт

Седобородый Тан молча смотрел на уходящее светило. Солнце скрывалось за горой. Еще несколько мгновений, и его лучам не проникнуть к становищу.

Тан ждал и боялся этой минуты. Он жалел о том, что не проявил мудрость и придал ссоре Пока и Лана столь опасный оборот. В любом случае племя окажется в проигрыше. Если победит сын Солнца, то кваны останутся без колдуна, который заговаривает раны, заклинаниями предупреждает опасности и держит в страхе охотников, недовольных дележом добычи. Если же Пок убьет Лана, то не отомстит ли Солнце за гибель своего сына? Правда, колдун по-прежнему утверждает, что рассыпанные звезды кванам приснились, но Тан в этом не уверен. Не было еще такого, чтобы всему племени приснился один и тот же сон.

Поэтому вождь следил за уходящим Солнцем с тяжелым сердцем. Он боялся несчастья. Слишком долго кванам было хорошо, такое вечно продолжаться не может. Однако вождь не должен отменять своих решений, его перестанут бояться и уважать.

На становище быстро надвигались сумерки.

— Солнце ушло, — напомнил вождю одноглазый Вак.

Тан поднял руку, и племя, полукольцом охватившее место поединка, притихло.

— Кваны любят тебя и преклоняются перед тобой, Солнце! — воскликнул Тан, обращаясь к отблескам ушедшего светила. — Они благодарны тебе за свет и тепло. Они хотят, чтобы каждое утро ты приходило обратно, согревало их и помогало им отыскивать добычу. Не обращай на кванов свой гнев, если они, сами того не зная, нарушили твой закон!

Умиротворив Солнце, вождь успокоился и велел звать бойцов.

Первым на площадку вышел Пок. Его тело было раскрашено глиной, шакальи хвосты в волосах извивались, как змеи, а на лице застыл свирепый оскал. В одной руке колдун держал копье с кремневым наконечником, в другой — тяжелую палицу, в которую были всажены зазубренные осколки камня.

Когда же появился сын Солнца, кваны не могли сдержать изумленных возгласов. В руках у Лана ничего не было! Ни копья, ни палицы, ни топора, ни даже дротика. Тем не менее Лан улыбался, кланялся публике и с нескрываемым пренебрежением поглядывал на своего противника. Если говорить чистую правду, то при виде до зубов вооруженного колдуна у Аркаши по спине поползли мурашки, но он твердо помнил наказ Лешки: «Покажешь, что струсил, — он тебя прихлопнет как муху!»

— Почему сын Солнца вышел с голыми руками? — недоуменно спросил Тан. — Закон не запрещает ему взять копье и палицу.

— Пок готов! — нетерпеливо выкрикнул колдун, кровожадно глядя на своего безоружного врага.

— Лан тоже готов, — сказал Аркаша. — Ему не нужна палица, чтобы сразить Пока.

По племени прошел гул; кваны пожимали плечами и улыбались: слишком разительно отличались друг от друга противники. Они, мягко говоря, выступали в разных весовых категориях. Аркаша весил килограммов пятьдесят, и эти килограммы, как догадывается читатель, не были сплошными мускулами. Прискорбно об этом говорить, но на уроках физкультуры Аркадий Сазонов являл собой довольно жалкое зрелище, как выражался Лешка: «мешок с опилками висел бы на перекладине куда более элегантно».