Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

В Норвегии тоже чувствовалось скрытое неодобрение Амундсена. Частично это было связано со страхом британской реакции, о которой предупреждал Вогт. Финансовая беспечность Амундсена также могла сыграть свою роль. Когда ему было отказано в платеже по векселю, который он выписал за дизельный двигатель, юрист производителя отметил, что

денег нам не поступило, а капитан Амундсен не оставил в Норвегии никаких активов, которые можно было бы арестовать… Однако обстоятельства могут измениться, если ему повезет в экспедиции.

Леон Амундсен направил свои извинения Дону Педро:

Когда мой брат получил Ваше великодушное предложение накануне своего отплытия из Норвегии, он не предполагал, что будет вынужден воспользоваться им до такой степени. Он был уверен, что его сторонники и народ Норвегии одобрят его решение отправиться на юг, коль причины этого поступка так весомы и благородны… и был убежден в том, что сможет положиться на их поддержку в своем путешествии. Веру в это он пытается сохранить и поныне, но не знает того, что знаю я: действия моего брата осуждают почти повсеместно… Этот факт в величайшей степени уязвит его честь и посеет горечь в его мыслях, когда он узнает об этом.

21 апреля солнце зашло над Фрамхеймом, чтобы не появляться в течение следующих четырех месяцев. Всех беспокоил один вопрос – удастся ли за это время завершить необходимые приготовления к походу на полюс. С 18 апреля Амундсен ввел новый рабочий режим.

Теперь дни подчинялись заведенному ритму. Строго в семь тридцать утра Линдстрам, как неумолимый автомат, поднимал всех и накрывал стол к завтраку.

Амундсен отметил в своем дневнике по этому поводу:

Ничто не пробуждает лучше, чем стук ножей, тарелок и вилок, не говоря уже о звуке ложечек, которые он бросает в эмалированные кружки.

Работа начиналась в девять утра и заканчивалась в одиннадцать тридцать пять, чтобы мы могли подготовиться к обеду, который начинался ровно в двенадцать, когда «у нас обычно возникало много тем для разговоров – а если нет, что ж, и тишина не наводила тоску. Чаще всего было лучше и удобнее просто помолчать».

После этого всех снова ждала работа до пяти пятнадцати вечера, шесть дней в неделю. Рабочие часы были предназначены для подготовки общего снаряжения: саней, провизии, всего остального – и собак. С личными вещами, вроде обуви, одежды или белья, нужно было управиться (а сделать предстояло многое) в свободное время, которое начиналось после ужина. Вечер за вечером большой стол в центре дома превращался в одно общее рабочее место для сапожника, портного и скорняка: меховая одежда нуждалась в тщательном осмотре и аккуратной починке.

Бьяаланд в своей неподражаемой полушутливо-полусерьезной манере заметил:

У каждого свое особое занятие. Вистинг – бригадир меховой палатки[81], в этом его власть абсолютна. Ханссен – шериф иглу, у него большой опыт проживания в домах эскимосов. Преструд наблюдает за звездами.

Кристиан Преструд, единственный из военно-морских лейтенантов «Фрама» оставшийся на берегу, и правда отвечал за навигацию в путешествии к полюсу. По вечерам он читал обитателям Фрамхейма курс тематических лекций для повышения квалификации, присутствие на котором было обязательно даже для Амундсена.

Возможно, памятуя о печальном опыте Скотта, взявшего с собой в поход на запад в 1903 году только один набор навигационных таблиц, в конце концов потерянный в пути, Преструд сделал целых шесть копий навигационных книг. Также он подготовил стандартные формы для астрономических наблюдений, чтобы упростить полевую работу и облегчить проверку расчетов. В то время такая тщательность подготовки была довольно необычным делом.

Из-за нелепой ошибки они забыли на берегу «Морской астрономический ежегодник» на 1912 год, взяв с собой лишь издание 1911 года, да и то в единственном экземпляре. Однажды ночью атлас загорелся от керосиновой лампы. Пламя погасло само, остановившись всего в одной странице от главных таблиц. Амундсен счел это знамением. В любом случае теперь он должен был попасть на полюс до конца этого года.

Из всего комплекса научных исследований им приходилось проводить только рутинные метеорологические наблюдения. Их делали, как аккуратно отметил Амундсен, в свободное от работы время – в восемь утра, два часа дня и восемь вечера – и никогда не проводили ночью, несмотря на то, что это снижало ценность всего исследования. По словам Амундсена,

у нас один план, один и еще раз один – достичь полюса. Ради этой цели я решил все остальное отодвинуть в сторону. Мы будем делать только то, что не вступает в противоречие с данным планом. Если бы у нас была ночная вахта, нам пришлось бы все это время держать зажженной лампу. В единственной комнате нашего дома это мешало бы спать всем остальным. Я хочу, чтобы в течение зимы мы жили нормально во всех отношениях. Хорошо спали, хорошо питались и, когда придет весна, оказались бы в наилучшей физической форме и бодром расположении духа для борьбы за цель, которой мы должны достичь любой ценой.

Великая полярная кампания началась с досадной заминки и находчивой импровизации. Почему-то забыли взять лопаты для снега. Плотник Бьяаланд, специалист по лыжам, строитель, скрипичных дел мастер, музыкант и чемпион, сделал несколько лопат из стального листа. «И они оказались значительно лучше, – сказал Амундсен, – чем те, которые можно купить». Как раз наступила середина апреля, и им грозил сизифов труд по откапыванию дома из-под трехмесячной шапки снега. Кому-то пришла в голову оригинальная идея проложить в сугробе тоннель и устроить там рабочие места, в которых давно появилась насущная необходимость, поскольку в доме стало по-настоящему тесно.

Предложение было воспринято с бурной радостью. Возникла целая сеть снежных пещер, бóльшую часть которых связали с домом единым тоннелем. И снова помогла предусмотрительность Амундсена – его люди имели все нужные профессиональные навыки. Строитель Стубберуд знал, как устраивать погреба, поэтому они смогли выкопать большой грот, не опасаясь обрушения крыши.

Фрамхейм стал предшественником современных антарктических баз, расположенных под снегом. Причем там разместили не только мастерские, но и прачечную с туалетом, который, по словам Амундсена,

получился совсем американским, если говорить о гигиене. Надо признаться, воды у нас не было, зато имелись собаки, [которые] быстро и эффективно удаляли нечистоты.

Когда Скотт столкнулся с привычкой собак поедать экскременты, он счел ее «отталкивающей» и «худшей стороной использования собак в упряжке». На «Дискавери» за это преступление щенков убивали. Амундсен, напротив, смотрел на данное явление исключительно с практической точки зрения. Собаки, особенно хаски, питаются падалью и способны перерабатывать экскременты[82]. Почему бы этим не воспользоваться? И туалет Фрамхейма был устроен так, что к выгребной яме вел внешний тоннель, к которому собаки имели свободный доступ. Их была целая сотня, поэтому туалет всегда содержался в чистоте. Хаски прекрасно экономили людям время и избавляли их от неприятной работы.

Цистерны с керосином, оставленные снаружи, естественно, занесло снегом. Хассель, которого Амундсен «назначил» «управляющим директором компании “Уголь, нефть и кока-кола Фрамхейм Лимитед”», выкопал вокруг них пещеру, тем самым получив

отличный керосиновый склад… под крышей. Таким образом, мы снова использовали руку помощи, которую протянула нам природа. Думаю, что большинство людей, оказавшись в подобных обстоятельствах, стало бы регулярно чистить и отбрасывать снег, падающий всю зиму.

Здесь ощущается неявное сравнение, проведенное между ним самим и Скоттом. Амундсен хотел сказать, что главная слабость британцев заключалась в излишней цивилизованности и попытках бороться с природой, а его сила – в том, чтобы стараться сотрудничать с ней. Надо сказать, что подобные сравнения периодически возникали в дневнике Амундсена. За внешней невозмутимостью скрывалось тревожившее его знание о присутствии соперника в проливе Макмёрдо. Он напряженно пытался продумать и предсказать каждый шаг британцев.

По меньшей мере ясно было одно: победу в гонке может обеспечить техническое превосходство. Еще до отплытия экспедиции Амундсен знал, что он как полярный путешественник лучше и быстрее Скотта, но тем не менее жаждал получить абсолютное и неоспоримое преимущество. Поэтому зиму следовало посвятить педантичной проверке всего снаряжения.

Довольно неудачными оказались сани. Они были чуть тяжелее, чем нужно, поскольку Амундсена ввели в заблуждение частые высказывания Шеклтона и Скотта о Барьере как о чем-то злобном, требовательном, вероломном. Но, по его словам, после путешествий для закладки промежуточных складов