Поэзия социалистических стран Европы - Андон Чаюпи

Крето Хегедушич (Хорватия)

Весна. 1930 г.

Босния и Герцеговина

Изет Сарайлич

{121}

Рожденные в двадцать третьем,

расстрелянные в сорок втором

Перевод И. Ивановой

Брату Еще, расстрелянному16 июня 1942.

Ему и всем, которые были как он.

Сегодня вечером мы будем любить за них.Было их двадцать восемь. Было их пять тысяч и двадцать восемь,было их больше, чем в песне может вместиться любви.Сейчас бы они были отцами. Сейчас их нет в живых.Мы, которые по перронам века отболели одиночеством всех мировых Робинзонов,мы, пережившие танковые атакии никого не убившие,маленькая моя, большая моя,сегодня мы будем за них любить.

И не спрашивай, могли ли они вернуться. И не спрашивай,могли ли они повернуть обратно в последнем пути,когда впереди алел Коммунизмом горизонт их желаний.По их лишенным любви годам, все в ранах и при этом прямопрошло будущее любви. У них не было тайны примятой травы,не было тайны опустившейся руки с выпущенной лилией,не было тайны первой расстегнутой пуговицы там,где шея сходит на нет.

Были ночи, была проволока, было небо, на которое смотрятв последний раз, были поезда, которые возвращаются пустыми.Были поезда, и были маки, и с ними, с печальными маками тоголета войны, отлично наловчившись подражать,соревновалась их алая кровь.

А на Калемегданах и Невских проспектах, на Южных бульварах ина набережных Расставания, на площадях Цветов и мостах Мирабо,прекрасные и тогда, когда не любят,ждали Анны, Зои, Жаннеты. Ждали возврата солдат.Нe вернутся, ну что ж, их белые, не знавшие объятий шеидостанутся парнишкам помоложе.

Не вернулись. По их расстрелянным глазампрошли танки, по их расстрелянным глазам,по их недопетым марсельезам. По их простреленным как решетоиллюзиям. Теперь бы они были отцами. Теперьих больше нет, там, где встречаются, чтоб любить,там сейчас ждут их могилы.

Маленькая моя, большая моя,сегодня мы будем любить за них.

«Граммофон заведите старинный…»

Перевод И. Инова

Граммофон заведите старинныйи старинные вальсы послушайте!Дождик, дождикльетсяна цветы, на стихи, на бронзу.

На листву, на деревья, на губыдождик,дождикльетсяпредзнаменованьем разлуки.

Всласть ли любили вы, те, ктоэтих стихов моложе?Лето пришлои прошло…Вдоволь ли вы налюбились?

Граммофон заведите старинный,и старинные вальсы послушайте,и тихонько вместе с дождемстаромоднопоплачьте, поплачьте!..

Письмо в тысяча девятьсот сорок

первый год Тане Савичевой

Перевод Ю. Левитанского

Таня, Танюша.О, если бы можно тот майпродолжить на десятилетье!В Ленинграде цветет жасмин,как будет цвестии двадцатилетье спустя.Слушай, малышка,брось Маршака и Чуковскогои на улицу выбеги,не пропусти ни единого дня —в жизни твоей их осталасьсамая малость.А Маршак не станет серчать за то,нет, Маршак не осудит тебя,что ты в этом мае ему изменила.Милая,детских писателей сердит лишь то,что читатели их умирают так рано.

О, когда бы я мог,я послал бы в письме тебе всечеловечества лучшие годы!Май сорок первого — удивительный год!Живы все Савичевы.Мама печет пирожки.Бабушка тихо ворчит.Где-то опять загулял дядя Вася.

Таня, Танюша.Май сорок первого — какой замечательный год.И какой короткий.О святая девочка Ленинграда!Скоро уже загремит канонада,и блокада начнется.Выйди на улицу!Не пропусти ни единого дня!В жизни твоей их осталасьсамая малость.

Говорю о Европе

Перевод Ю. Левитанского

Говорю о Европе, что рассталась вчера лишь с бронемашинами.Говорю о Европе, с ее женщинами, так пленительнопроизносящими Je vous aime, или Я люблю.Говорю о Европе, с ее бывшими лейтенантами и с ее чемпионами.Говорю.

Говорю о Европе, в которой парни собираются стать не меньшечем Гейне, а девчонки — завтрашними мадам Кюри,но Марс, Европы старинный бог, им путает карты, черт побери!

Говорю о Европе, с ее музеями, с ее могилами, с ее морями.Говорю о Европе, с ее провинциями, из которых вышли великиеписатели прошлого и наших дней.Говорю о Европе, с ее матерями, которые и мне доводятся матерями.Говорю о Европе, о ней.

Говорю о Европе, с ее солнцем, вчера только выпущеннымиз-за проволоки, из-под стражи.Говорю о Европе, с ее морозами, что не хуже Кутузоваумеют армии неприятеля разбивать.Говорю о Европе, тихо, с желаньем, чтоб ни один из еекупальщиков, ни на одном ее пляжене вздумал бы песни военные распевать.

Говорю о Европе, которая на три века вперед наплодилагероев отчаянных.Говорю о Европе, что вчера лишь в армейских ботинках шагалаи мчалась верхом.Говорю о Европе, с ее великанами, улыбающимися печально.Говорю о Европе, с ее рифмами и с ее свободным стихом:милая моя Европа, вся, от Требиня и до Тулы, мне видишься ты.Даже слышно, как жена моя ставит в вазу цветыи как дышит моя маленькая Тамара.

«Может, кто-то от собственных книг…»

Перевод И. Инова

Может, кто-то от собственных книг и хотел бы сбежать поскорей,сесть в кафане и живописать бытия океан бесноватый…Ну а что до меня — все, что с песней случилось моей,то стряслось и со мною. Однажды. Когда-то.

Я себя лишь пишу. Разделяю судьбу моих книг.Если горло свело — и у песни сжимается горло.Отшатнулись друзья. Угодили в ловушку интриг —и стихи мои, вроде меня, одиноко блуждают по городу…

А случись бы я, вроде других, вроде многих иных, написал,что бессмысленна жизнь, и в нелепицу эту поверил сам,я не ждал бы, когда отзовется ваш толстый журнал,я бы попросту взял — и повесился.

Дара Секулич

Перевод Т. Вирты

{122}

Окраина

Поезда и днем проходят, только днем поезда не слышныя их крики слышу в ночи, —

что-то сына моего терзаетчто-то дорогому угрожает

брата моего на каторгу ведутмир безумный войнами раздут

свора грязная насилует сеструнебеса целуют неродившуюся девочку мою

мать моя покойная зовет меня из гробав черном сердце где-то закипает злоба

это умираю я под паровозный свистулетаю в дальнюю дорогу

уношу с собой прощание живыхостаюсь воспоминаньем строгим

это наша жизнь проходит

Дельта Дуная

Устала под конец.Умерила свой бегкак будто перед смертью присмирев.

И, отдаваясь устью,разлиласьи разделилась множеством протоков.Не нужно ей теперь мужское имя.

Издалека с глухим рычаньем прорывая руслосюда пробиласьи здесь, притихнув, задремалав наносах ила, что сама намыла.

Струя хрустальная из мрачных недр землировесница столетийвечно юнаяздесь с облегченьем дух перевелаи, обновляясь,сноваумерла.

Козий мост