Флорис. Петербургский рыцарь - Жаклин Монсиньи

— Ах! ах! ах! Позор мне, совершившему столь гнусную низость и трижды выигравшему у своего добродетельного друга, кладезя высшего знания, величайшего игрока в Ксианг-Жи на всем варварском Западе.

Отец дю Бокаж, трусивший за своим другом Шонгом, подмигнул французам. Флорис и Адриан улыбнулись; неисправимый иезуит наверняка что-то замыслил и нарочно позволил обыграть себя.

— Времена изменились, — прошептал преподобный отец, проходя мимо. — Сейчас задерживают всех иностранцев, не имеющих специального пропуска. Мы отправимся в путь вместе с Шонгом, ибо он хочет продолжать игру. Это значит, что мы без хлопот доберемся до Пекина.

К своему великому сожалению, Флорис не смог попрощаться с хорошенькой мадам Шонг. Паланкины, каждый из которых несли шестеро рослых слуг, доставили путешественников в Пеи-Хо. Там почтенный Шонг посадил своих гостей в джонку, следующую вниз по течению. Флорис оглянулся по сторонам. Речные наносы длинными желтыми языками тянулись вдоль берегов.

Адриан обнял Ясмину за плечи; сердце его внезапно сжала безотчетная тревога.

К ним подошел отец дю Бокаж:

— Берегитесь, дети мои, тем, кто слаб, Китай источает сердце!

34

Ужасный запах императорской столицы ударил им в ноздри.

— Черт побери! В Пекине пахнет еще хуже, чем в Париже, — воскликнул Флорис, когда они миновали широкий мост Па Ли Као, славящийся многолюдьем и роскошными мраморными плитами, и столь же знаменитый в Поднебесной империи, как Новый мост в Европе. Ли Кан оскорбленно поджал губы. С недавних пор он стал совершенно непереносимым и обижался на любое слово, где содержался хотя бы намек на недостатки его обожаемой страны. Чтобы наглядно показать свое неодобрительное отношение к подобным высказываниям хозяина, он с блаженным видом глубоко вдохнул тошнотворные миазмы, исходящие от сточных канав и улиц, изборожденных колеями многочисленных повозок, куда пекинцы выливали помои. Кислый запах клубился вредоносными и едкими парами, вызывавшими у непривычного человека приступы удушья. Ясмина, побледнев, обмахнулась вуалью. Желая приободрить ее, Адриан улыбался и нежно сжимал ей руку. Всякий раз, когда он смотрел на девушку, сердце его учащенно билось. Его возлюбленная вновь принадлежала ему, и любовь его разгоралась еще сильнее. Адриан жил словно во сне. Пестрая толпа добродушно гудела вокруг паланкинов; спустившись вниз по реке на джонках, путешественникам пришлось снова воспользоваться традиционным для Китая средством передвижения. Никто не обращал внимания ни на молодых людей, ни на их спутников. Впрочем, они старались не высовываться из-за расшитых жемчугом занавесок портшезов и не привлекать к себе внимания любопытных; ради безопасности все они были одеты в китайские костюмы. Расхрабрившись, Флорис бесстрашно высунул голову и огляделся. Народ рекой тек под высокие своды ворот с надвратными сооружениями, более всего напоминавшими донжон. Ворота высились по ту сторону моста. Крыша их была покрыта зеленой черепицей, в ней зияли порты, из них выглядывали дула пушек. Приблизившись, Флорис разглядел, что жерла направленных на них грозных орудий были сделаны из дерева и служили всего лишь безобидными украшениями. От ворот в обе стороны тянулись прочные зубчатые стены, образуя единый величественный комплекс.

— Так наверняка выглядели стены Вавилона и укрепления дивной Ниневии, — мечтательно воскликнул отец дю Бокаж.

Ли Кан одарил его взволнованным и признательным взглядом.

— Дайте пройти зеркалу разума, почтенному Шонгу и его бесценному грузу, — кричали солдаты из Зеленой Беседки, охранявшие главные ворота. Проезжая мимо, Федор, как истинный знаток воинской выправки, восхитился статью и длинными изогнутыми усами китайских воинов. Кольчуги и плетеные бамбуковые щиты дополняли их снаряжение.

— Сабля и порох, — прогрохотал казак, — эти ребята, должно быть, отличные солдаты.

Маленькая Мышка скорчила презрительную гримасу и плюнула на стеганые подушки, устилавшие паланкин. Нечаянно подвернувшийся Жорж-Альбер с большим неудовольствием отер щеку. Невеста Федора была ему симпатична, однако он был бы непрочь дать ей несколько уроков хороших манер. Зверек обернулся в надежде найти защиту у Грегуара, но дворецкий, широко раскрыв рот, мощно храпел, как и положено человеку, восстанавливающему свои силы и совершенно не интересующемуся местными достопримечательностями. Раздался громкий конский топот. Верный интендант заворочался, отогнал муху, но не проснулся. Флорис и Адриан выглянули из паланкина: им было любопытно узнать, что происходит на улице. Мандарин знаком попросил их не проявлять излишнего любопытства и не высовываться; но сам он чуть-чуть раздвинул занавески, чтобы варвары могли полюбоваться достопримечательностями столицы Поднебесной. Возле ворот творилось настоящее столпотворение. Кули, тащившие носилки, пытались протолкаться через множество зевак, но безуспешно: в воротах застряло сразу несколько голубых тележек торговцев. Дикие верблюды ревели, подгоняемые пинками своих проводников. Черные мулы взбрыкивали. Раздавались удары кнута, толпа предусмотрительно прижалась к стенам ворот. Грозный гул нарастал. Желтые с голубой каймой стяги захлопали на Ветру.

— Это проходят артиллеристы из полка маньчжура Од Иен Чука, — со страхом в голосе прошептал Шонг.

Шестеро коней, запряженных по трое, тянули боевые бронзовые пушки. Вереница их казалась нескончаемой; по бокам колонны ехали солдаты; время от времени они щелкали кожаными плетьми, подгоняя бедных животных. Пушки с адским грохотом двигались по выложенной разнокалиберными плитами мостовой.

— А вот и великолепнейший, блистательнейший и возлюбленнейший полк Сына Неба, нашего императора, властелина мира. Полк возвращается с маневров, происходивших в окрестностях города, — продолжил свои пояснения Шонг, благоговейно прижимая руки к груди.

Следом за артиллерией показались всадники; своим жутковатым видом они напоминали всадников Апокалипсиса; они двигались сомкнутыми рядами по четыре человека в шеренге. Посредине шестеро воинов держали длинные древки огромного балдахина; под его сенью скакал генерал этой вымуштрованной орды.

— Клянусь ясным небом, это сам Голубой Дракон, — произнес мандарин, сгибаясь пополам при прохождении главаря этих демонов, внушавших всеобщий ужас.

Флорис и Адриан с любопытством разглядывали Голубого Дракона. Это был мужчина неопределенного возраста, с резкими чертами лица, словно вырезанного из отполированной слоновой кости. Издали казалось, что чело его не изборождено ни единой морщиной. Орлиный нос придавал профилю генерала надменный и жестокий вид; голову его украшала остроконечная стальная каска. Будучи отличными наездниками, молодые люди тотчас же заметили, что конь военачальника отличается от низкорослых коней его солдат, да и сам он был слишком высокого для китайца роста. Как и все офицеры, Голубой Дракон был одет в просторный красный жилет, надетый поверх длиннополого голубого одеяния; он ехал, опустив глаза и погрузившись в свои мысли. Сами не зная почему, молодые люди не могли оторвать взор от необычного лица военачальника. Внезапно конь Голубого Дракона споткнулся о неровную плитку мостовой и шарахнулся в сторону. Мгновенно обуздав коня, генерал поднял взор и огляделся. Заметив паланкин Шонга, он едва заметно улыбнулся, разглядев внутри него согнувшегося пополам мандарина. Очевидно, ему нравились подобные изъявления почестей. В ответ он слегка кивнул. Флорис и Адриан мгновенно откинулись внутрь; сердца обоих братьев неистово бились. Голубой Дракон явно не был китайцем, как им сначала показалось из-за его пожелтевшей от солнца кожи. Глаза его были голубыми, как и его имя. Бледно-голубыми, словно цветы незабудки… Горькое щемящее чувство внезапно наполнило сердца молодых людей. Голубой Дракон еще несколько секунд вглядывался в глубь паланкина, но он не заметил ни Флориса, ни Адриана. Его холодный, словно сталь, взгляд внимательно изучал Ясмину. Охваченный безотчетной тревогой, Адриан притянул ее к себе. Но Голубой Дракон уже отвернулся и двигался дальше, холодный и надменный, словно изваяние. Молодой человек облегченно вздохнул и провел рукой по лбу, холодному и мокрому от пота. Именно в этот момент проснулся Грегуар; однако он успел увидеть удаляющийся силуэт Голубого Дракона. Старый слуга усиленно заморгал, видимо, пытаясь что-то вспомнить, и прошептал: