Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре - Евгений Елизаров

Немалую роль играет и тот факт, что под давлением культурных норм еще задолго до первого класса мальчику начинают прививать мысль, что он должен во всем уступать противоположному полу. Здесь же, в школе, на каждом шагу убеждаясь в его превосходстве (нередко даже физическом, поскольку после десяти лет физическое развитие девочки ускоряется и даже по массе тела она какое-то время опережает мальчика), уступка воспринимается им не как свободный дар сильного, но как обязанность слабого, как дань униженного. Добавим, что главным коммуникатором этой нормы становится не мужчина, но женщина-учитель, поэтому мальчик хорошо знает, что в любом конфликте с девочкой виновным всегда будет признан он, и даже собственные родители никогда не встанут на его сторону. Если он будет еще и побит ею, над ним станут смеяться даже мальчики.

Все годы учения школа воспитывает честолюбие будущего мужчины на великих завоеваниях александров, цезарей, наполеонов, судьбоносных открытиях эвклидов, ньютонов, эйнштейнов, творениях рафаэлей, моцартов, пушкиных… мужские имена, как вехи, размечают для него историю социума и его культуры. Но вместе с тем все годы учения дают мальчику понять, что лично он – из совершенно иного ряда, ряда ущербных, ибо во всем уступает своим сверстницам. Об этом свидетельствует даже такой приводимый И. С. Коном факт: «В советское время от двух третей до трех четвертей всех секретарей школьных комсомольских организаций составляли девочки. Властные и одновременно послушные взрослым девочки-подростки <…> подавляли спонтанную, неорганизованную мальчишескую энергию, вытесняя мальчиков на периферию официальной школьной жизни в различные неформальные уличные сообщества»[555] (проще говоря, выталкивая их «в бандиты»). Правда, здесь не следует забывать, что на выбор школьников решающее влияние оказывал учитель, поэтому дело, конечно же, не в одних особенностях девичьих и мальчишечьих характеров. Но ведь и учитель – женщина.

Вспомним слова Л. Демоза: «Детей били, они вырастали и в свою очередь били собственных детей. Так повторялось век за веком.<…> История детства – это кошмар». Пусть психоисторик добавляет к ним, что от этого кошмара мы «недавно стали пробуждаться», в действительности все продолжается. Просто (во всяком случае по отношению к мальчику) физическое насилие сменяется моральным, и если он растет в неполной материнской семье, негативный эффект давления культурных норм только возрастает. Не в последнюю очередь по этой причине мужчины более склонны к самоубийству. По данным Уоррена Форрелла, одного из самых известных борцов за права мужчин в США (сегодня существует и такая), мужчины совершают самоубийства приблизительно в 4 раза чаще, чем женщины. До девяти лет частота самоубийств у мальчиков и девочек одинаковая. С 10 до 14 мальчики совершают самоубийства в два раза чаще, чем девочки, с 15 до 19 – в четыре, а с 20 до 24 – в шесть. Среди мужчин старше 85 лет на одну женщину приходится более 13 мужчин, совершивших самоубийство[556].

(Впрочем, глубокой ошибкой было бы считать, что это создает более благоприятные условия для развития девочки.)

Строго говоря, решающих доводов в пользу совместного или раздельного обучения школьников нет, и можно было бы согласиться с И.С.Коном, который считает, что совместное вовсе не так страшно, «как его малюют». Однако дело совсем не в том, кто сидит в школьном классе. Какие ценности господствуют в нем – вот что определяет развитие и мальчика и девочки. Определенные достоинства есть, разумеется, и в действующей форме обучения, вот только совместность должна предусматривать и равное представительство полов среди учителей, только в этом случае они могли бы реализоваться в полной мере. В реальной же действительности ребенок в школе оказывается под монопольным контролем женщины.

9.2.2. Учительский состав

Можно сказать, что юридическое равенство полов достигается с предоставлением женщине избирательных прав. Только участие женщины во власти обеспечивает принятие законов, гарантирующих ей равноправие в отношениях собственности, в браке, в свободном выборе профессий, в получении полноценного образования и т. п. Отсюда вполне понятен вызов, брошенный в 1776 г. Абигейл Смит Адамс, которую считают первой американской феминисткой: «Мы не станем подчиняться законам, в принятии которых мы не участвовали, и власти, которая не представляет наших интересов». Довольствоваться влиянием лишь на того, кто персонифицирует государственную власть, не имея доступа к самой власти, женщина уже не хочет.

Первыми избирательное право получили имущие женщины в Новой Зеландии в 1893 году и в Австралии – в 1902. Позже женщины ряда европейских стран (в Финляндии – в 1906, в Норвегии – в 1913, в Дании и Исландии – в 1915, в России – в 1917, в Канаде – в 1918). В 1919 право голосовать добились женщины Австрии, Германии, Нидерландов, Польши, Швеции, Люксембурга, Чехословакии, в 1920 году – США, в 1922 – Ирландии, в 1928 – Великобритании, в 1931 – Испании и Португалии. Сегодня участие женщин во власти считается нормой, они получают министерские портфели (включая портфели министра обороны), возглавляют правительства, становятся главами государств.

В целом в органах государственной власти женщина продолжает уступать мужчине, однако ее влияние на общество определяется не только числом министерских должностей и количеством мест в национальных парламентах. Высшая форма власти, как уже говорилось, – это власть над умами и душами. Между тем сегодня именно женщина доминирует там, где и умы и души еще только начинают формироваться. Впрочем, «доминирует» – совсем не то слово, которое характеризует ситуацию.

На январь 2010 года в России насчитывалось 1,36 млн учителей и 13,36 млн учеников, которые распределялись по 53 тысячам школ (из них 34 тыс. сельских и 19 тыс. городских).

Весьма характерно возрастное распределение учительского контингента. Выступая в Российском педагогическом университете имени Герцена (21 янв. 2010 г.), Президент Медведев отметил, что из общего числа школьных учителей молодые педагоги составляют лишь 7—12 %[557]. При этом подавляющее большинство педагогов – это женщины. По данным Российской газеты, численность учителей-мужчин в 2004 составляла 13,77 %. Более свежих данных нет. Больше всего мужчин в образовании Дагестана (35,69 %), Чечни (21,01 %) и Якутии (20,07 %). Меньше всего в Карелии (7,63 %), Свердловской (8,43 %) и Московской областях (8,69 %)[558]. Учителя-мужчины – в основном преподаватели труда, физкультуры, ОБЖ. По данным на 2008 год количество женщин составило около 87,4 % от общего педагогического состава в средних классах (причем в городах их число еще больше – 92 %[559]). Среди учителей младших классов эта цифра доходит до 98,2 %.

Впрочем, поступательная феминизация образования наблюдается не только в России, но и в большинстве других стран. Так, «Привлечение женщин к преподаванию в школах началось еще в первые десятилетия XIX века. Согласно статистическим данным Общества Высшего Женского образования, к 1850 году женщин – школьных учителей было в 2 раза больше, чем мужчин. В школах Филадельфии, например, в 1842 году работали 699 учительниц и 82 учителя. Во время гражданской войны, когда значительная часть мужчин находилось в армии, число женщин-учителей возросло, и впоследствии, в 1870 году, 3/5 учителей составили женщины. В 1898 году в общественных школах обеих ступеней 67,8 % учителей составляли женщины, в частных и общественных средних школах их было 53,8 %»[560]. В американских школах сегодня женщины составляют от 65 до 70 % учителей, в Европе – от 65 до 85 %. В системе образования Германии в 2010 году только 1 из 10 учителей начальной школы был представителем сильного пола, а среди учителей средних классов только каждый четвертый. За последние 20 лет с 40 до 20 % снизилось и число юношей, поступавших в вузы по педагогическим специальностям.

Принято считать, что такое положение вещей объясняется низкой зарплатой (на нее, кстати, жалуются не только российские педагоги) и связанной с этим низкой престижностью учительского труда. Поэтому честолюбивый мужчина оказывается вынужденным связывать свои представления о карьерном росте с другим поприщем. Не забудем и о том обстоятельстве, что прежде всего на него возлагается обязанность кормить семью. Однако отсутствие мужчин в школе не может быть объяснено только экономическими факторами. Молодому выпускнику педагогического вуза влиться в женский коллектив трудно еще и по той причине, что свойственное мужчине честолюбие не может не вступить в конфликт с инстинктом женщины, привыкшей видеть в его поколении еще не завершившего свое развитие ребенка. Необходимо обладать особым складом характера и достаточно крепкой психикой, чтобы устоять перед напором женского покровительства, сопряженного с женским же авторитаризмом. В особенной мере это трудно человеку, который сам воспитывался в неполной материнской семье и переполненной женщинами-педагогами школе. Ведь на протяжении всей его жизни ему прививались, как правило, прямо противоположные тем, которые требуются в этой ситуации, качества. Под давлением женского воспитания ему, вместе с такими, несомненно нужными и мужчине, как прилежание, усидчивость, прививались девичья застенчивость, девичье же стремление понравиться, отсутствие протестных установок, смещенный в сторону послушности баланс между нею и самостоятельностью, склонность подчиняться, а не управлять и т. п.