Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Черчилль представил обширные доказательства в подтверждение своих заявлений. Он надеялся после завершения работы комиссии опубликовать все материалы. Он даже взялся писать серию статей для ежемесячника London Magazine под названием «Война на суше и на море» (The War by Land and Sea). Через два дня после выступления перед комиссией он написал письмо брату Клементины Уильяму, который воевал в Дарданеллах и в то время командовал крейсером «Эдгар».

«Конечно, я страдаю от невозможности применить свои знания и способности, – писал он. – Я здесь имею значительное влияние в парламенте, и мне многое удается сделать. Но мне необходима власть для борьбы. Поворот колеса может мне предоставить ее снова. Но пока я пребываю в отвратительной праздности. Это самый тяжелый период в моей жизни. Если бы война не была моей единственной заботой, я бы не стремился к политической карьере. Но следить за событиями, видеть, как другие плохо понимают суть событий, и не иметь возможности управлять ими в это великое время, – для меня глубокое и бесконечное мучение. Я мог бы принести пользу армии, если бы Френч остался; тогда бы я мог воплотить мои верные и продуманные идеи. Но его отставка лишила меня возможности действовать шире полномочий полкового офицера, и, хотя пять месяцев, проведенных на фронте, дали необыкновенный, хотя и не самый приятный опыт, они полностью отрезали меня как от информации, так и от реальной деятельности. Именно поэтому, когда мой батальон расформировали, я вернулся сюда, где и нахожусь в настоящее время. Я пишу и с легкостью зарабатываю большие деньги. Кстати, об этом можешь судить по тому, что я своими статьями поднял тираж Sunday Pictorial и London Magazine. У меня много сторонников по всей стране. Меня сильно порадовал успех «гусениц». Это мой последний проект, который все еще продвигается. Хотя их использовали неправильно и в недостаточном количестве, но в их важной роли в этой войне никто не сомневается. Надеюсь, скоро будет опубликовано официальное коммюнике. Видимо, сейчас у тебя скучное время. Но ты исполнил свой долг, и после двух с половиной лет Армагеддона еще дышишь. Voila déjа quelque chose[27]. Скольких уже нет? И скольких еще не станет? Адмиралтейство в глубоком сне, на повестке дня летаргия и инертность. Однако все выглядят довольными. Ни планов, ни инициатив, никаких усилий на пользу общему делу. Сидят на просторном троне и дремлют. И с этим ничего не поделаешь. Очень много времени у меня занимает Дарданелльский комитет. Надеюсь на благоприятный результат. Может, позже найду дело во Франции, если политика позволит. Нелли представила нам сына – заменит ушедших. Дорогой Билли, я часто думаю о тебе. Всегда можешь рассчитывать на меня как на друга».

Эсмонд, сын Нелли, сестры Клементины, лейтенант канадских военно-воздушных сил, погиб в боях в 1942 г.

Консервативные газеты прочно вцепились в старые обвинения. В октябре Daily Mail напомнила о «позорном фиаско Антверпена и непростительном просчете Галлиполи». Черчилль незамедлительно подал протест в Дарданелльскую комиссию, указав, что эта статья «совершенно очевидно показывает, каким нападкам я подвергаюсь, от которых имею полное право защитить себя в палате общин». В октябре он представил новые свидетельства в ответ на то, что рассказывали другие на комиссии. Ему было позволено прочитать это в качестве особой уступки.

Черчилль понимал, что надежды на возвращение в правительство зависят от публикации его свидетельств. Но когда комиссия завершила работу, правительство согласилось опубликовать только общий отчет. Документы, его аргументы, материалы перекрестных допросов остались закрытыми для публики. Черчилля в очередной раз обманули. 20 ноября он сказал Ч. П. Скотту, что он – «самый оскорбляемый человек в стране». Перо осталось почти единственным его оружием. 26 ноября в Sunday Pictorial он опубликовал подробный отчет об экспедиции в Антверпен.

30 ноября Черчиллю исполнилось сорок два. В это время Ллойд Джордж и Бонар Лоу бросили вызов власти Асквита. Черчиллю не нашлось места в этой борьбе. 2 декабря, в разгар кризиса, с ним встретился Эйткен, который позже вспоминал: «Черчилль почти с тоской жаждал новостей». Через три дня Ллойд Джордж, Бонар Лоу и Керзон вышли из правительства. Этим же вечером Асквит подал в отставку.

Король попросил Бонара Лоу сформировать правительство. Вечером Ллойд Джордж и Эйткен ужинали с Ф. Э. Смитом. Черчилль приглашен не был. Перед ужином он с Ф. Э. Смитом был в турецких банях в Королевском автомобильном клубе. Смит позвонил Ллойд Джорджу, чтобы напомнить об ужине, и упомянул, что сейчас с ним Черчилль. Ллойд Джордж тут же предложил Черчиллю присоединиться. «Это предложение, – позже вспоминал Эйткен, – вероятно сделанное машинально, естественно, вызвало у Черчилля предположение, что его рассматривают как одного из новой обоймы военных администраторов, которым вскоре предстоит перехватить штурвал. Разумеется, Ллойд Джордж не стал бы приглашать его на ужин среди прочих, если бы не собирался предложить реальную должность, а под реальной должностью Черчилль понимал только связанную с войной».

За ужином разговор в основном шел о новой администрации. Все присутствующие, в том числе и Черчилль, по словам Эйткена, принимали в нем участие на равных. Во время ужина Ллойд Джорджу понадобилось уйти, чтобы встретиться с Бонаром Лоу. Он попросил Эйткена поехать с ним. По дороге он объяснил, что он и Бонар Лоу испытывают сильнейшее давление, чтобы не допустить Черчилля в состав нового правительства. Он лично, даже если станет премьер-министром, будет не в состоянии предложить Черчиллю никакой министерский пост. Ллойд Джордж попросил Эйткена вернуться на ужин и намекнуть на это Черчиллю.

Сам Эйткен надеялся получить портфель в новом правительстве. Позже он вспоминал: «Вернувшись к ужину, я улыбнулся Черчиллю как старший коллега подающему надежды юнцу. Я действовал, так сказать, осторожно, но двигался. У Черчилля тоже были все основания полагать, что его ждет высокий пост. Мы обсуждали как союзники и как равные персональный состав нового правительства. Черчилль предположил, что меня могут назначить министром почт – должность, соответствующая моим способностям. Затем я сделал ему намек, о котором просил Ллойд Джордж».

Эйткен сказал следующее: «Новое правительство будет весьма расположено к вам. В нем будут все ваши друзья. У вас откроется огромное поле деятельности». О дальнейшем он вспоминал так: «Что-то по моей сдержанности Черчилль понял. Ему внезапно стало ясно, что его ввели в заблуждение, пригласив на ужин, и он вспыхнул совершенно справедливым гневом». Эйткен никогда не слышал, чтобы Черчилль обращался к Ф. Э. Смиту иначе, чем «Фред» или «Ф. Э.». Но теперь он обернулся к нему и произнес: «Смит, этот человек знает, что я не буду включен в состав нового правительства». После этого он вышел.

Вечером Бонар Лоу спросил Асквита, согласен ли тот работать под его руководством. Когда Асквит отказался, Лоу понял, что не сможет заручиться полной поддержкой либералов, и посоветовал королю послать за Ллойд Джорджем. Тот в результате и стал премьер-министром.

6 декабря, размышляя над составом кабинета, Ллойд Джордж пометил на полях списка вероятных министров: «Авиация – Уинстон?» На самом деле министерство военно-воздушных сил создано не было. Как Эйткен и намекал предыдущим вечером, Черчиллю вообще не предложили никакого министерского поста в новом кабинете. Он потом говорил Синклеру: «Это стало крушением всех моих надежд и желаний. Они не были необоснованными, поскольку я мог применить свой дар и свою энергию в военных усилиях страны. Но мое сокровище отвергли». Не повезло ему и в другом. Из-за политического кризиса публикация отчета комиссии по Дарданеллам была отложена. «Но я все еще надеюсь, – говорил он Синклеру, – что общественное мнение изменится. Впрочем, с начала войны для меня все оборачивается в худшую сторону».

11 декабря в качестве дружеского жеста Ллойд Джордж направил к Черчиллю одного общего друга передать, что он не намерен оставить его без поста и что он попробует назначить его председателем совета по авиации. Но сначала должен быть опубликован доклад Дарданелльской комиссии. Черчилль ответил, что, хотя эта должность не предполагает участия в работе Военного министерства, у него нет возражений: «Я соглашусь на любую должность, которая даст мне возможность служить стране. Моя единственная цель – нанести поражение гуннам, и я подавлю свои чувства, чтобы иметь возможность оказать какую-либо помощь».

Черчилль не мог знать, что 20 декабря первый лорд Адмиралтейства Эдвард Карсон написал Бонару Лоу: «Очень опасаюсь трений в результате этого назначения». Долгая битва Черчилля с Консервативной партией была далека от завершения. Синклер спрашивал, не хочет ли он вернуться на фронт. «Когда я буду абсолютно уверен, что нет никаких перспектив вернуть влияние хотя бы частично, – написал в ответ Черчилль, – тогда я снова подумаю об этом курорте и убежище. Если бы я остался канцлером герцогства Ланкастерского, заткнул рот и получал свое жалованье, то сегодня был бы одним из главных персонажей в управлении делами. Плугстерт оказался дорогой экскурсией. В парламенте нет никакого уважения к тем, кто носит военную форму. Ни один из доблестных членов парламента, кто воевал на Сомме во главе своих батальонов, не имеет ни малейшего шанса против менее умных людей, которые оставались болтать дома. Для меня это самый любопытный феномен. Объяснения ему я найти не могу».