Красавица и босс мафии - Лола Беллучи

— Это твоя кобыла. — Габриэлла поворачивается ко мне лицом с широко раскрытыми глазами.

— Моя? Она моя? — Спрашивает она, переводя взгляд с кобылы на меня, и я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу. Я киваю головой, соглашаясь. — Ты даришь мне кобылу?

— Да. — Габриэлла моргает, прикрыв глаза на несколько секунд, а затем улыбается.

Не тень улыбки или легкое подергивание губ, моя девочка действительно улыбается, да, черт возьми! Я чувствую ее движение каждой частичкой своего тела. Габриэлла делает еще один шаг вперед. Совершенно неожиданно она бросается ко мне и нежно касается моих губ, а затем отстраняется так же внезапно, как и подошла. Ее глаза нервно обежали нас и остановились на работниках конюшни, как будто только тогда Габриэлла поняла, что только что сделала.

— Прости. — Я наклоняю шею и сокращаю небольшое расстояние, между нами, не в силах удовлетворить себя такой абсурдно малой дозой моей зависимости.

Мои пальцы перебирают ее шею и талию, а глаза изучают каждую малейшую реакцию ее лица на мое приближение. Нет лучшего слова, чем "нападение", чтобы описать то, что я делаю с ее ртом.

Я целую Габриэллу с голодом, который испытывал не ради секса, а ради нее. Я скучал по улыбке и спонтанности, которые она только что подарила мне после нескольких недель лишения меня их. Она задыхается, когда я отрываю свой рот от ее, но я продолжаю прижимать наши тела друг к другу.

— Никогда больше не извиняйся за то, что даешь мне то, что принадлежит мне, Габриэлла. — Она кивает с раскрасневшимися щеками, а затем снова улыбается.

— Ты подарил мне лошадь.

— Да. — И я бы отдал все на свете, если бы это означало, что улыбка снова станет постоянным состоянием ее губ, когда они не приклеены к моим.

Моя решимость найти проклятого ребенка внезапно поднялась до стратосферного уровня. Я найду девочку, даже если для этого мне придется разрушить все стены и потолки на бразильской земле.

— Как ее зовут? — Спрашивает она, и я смеюсь.

— Это твоя лошадь, малышка. Выбирай сама.

— А разве у нее еще нет имени? — Спрашивает Габриэлла, искренне удивляясь. — А как называли ее до сегодняшнего дня?

— Лошади отличаются от собак, дорогая, им не нужно имя, чтобы подчиняться командам.

— О! — Ее рот раскрывается в идеальную букву "О".

— И что? Как ее будут звать? — Подначиваю я, и лицо моей девочки снова поворачивается к животному. Габриэлла несколько минут изучает кобылу, строя рожицы и наклоняя шею то в одну, то в другую сторону.

— Мне кажется, она похожа на Киру.

— Она похожа на Киру? — Я не могу удержаться, чтобы не повторить утверждение, превратив его в вопрос.

— Тебе так не кажется? — Спрашивает она заинтересованно.

— Кира. — Я пробую имя на язык. — Ты хочешь именно это имя?

— Да.

— Тогда пусть будет Кира. Она под твоей ответственностью, Габриэлла. Забота о ней будет зависеть от тебя и только от тебя. Сотрудники могут помочь, но заботиться о ней будешь ты сама.

— Спасибо! — Вздохнула Габриэлла. — Не только за кобылу, за все, за… за то, что продолжаешь поиски.

Я киваю и провожу большим пальцем по ее шее, касаясь ожерелья. Моя. Уверенность отражается от моей кожи и пульсирует в моей крови в том же ритме, что и мое сердце.

Крик из стойла Галарда прерывает наше молчаливое наблюдение. Габриэлла оглядывается через плечо на лошадь.

— Галард ревнует? — Спрашивает она, выглядя искренне обеспокоенной, и я снова обнаруживаю, что громко смеюсь в конюшне из-за Габриэллы.

— Не знаю, но, учитывая, что у него нет причин ревновать тебя, надеюсь, что нет, — она прикусывает губу с озорным выражением лица.

— Ты хочешь сказать, что он не мой и поэтому не может ревновать?

— Я говорю, что ты не его, чтобы заставить его ревновать, Габриэлла. Ты моя, только моя!

ГЛАВА 58

ГАБРЭЛЛА МАТОС

— Вам действительно нужно перестать придираться друг к другу, — жалуюсь я, расчесывая разноцветный мех Киры, и она возмущенно фыркает. — Это не только его вина, Кира. Галард не отличается легким нравом, но и ты не слишком добра, верно? Тот, кто приходит вторым, говорит "доброе утро". Ты здесь новичок, тебе следует опустить гриву. — Кира смотрит вверх с явным несогласием, и я слышу, как Галард ворчит из своего стойла, словно говоря мне: "Видишь? Она невозможна!"

Я закатываю глаза на них обоих и благодарю за то, что в конце дня конюшня пустеет, и я могу поговорить с лошадьми, а персонал не смотрит на меня как на сумасшедшую. Я не понимаю, как они могут не делать того же самого. У меня никогда не было даже рыбки в качестве домашнего животного, как же я могла не быть шокирована величием лошадей Витторио? Они очаровали меня с первого взгляда, но только со временем я стала часто навещать их. После этого разговор с ними просто состоялся.

Очевидно, что они не говорят, но их глаза так выразительны. Дон смеялся надо мной в день несчастного случая со змеей, но я знаю, что Галард извинился передо мной, и его ревность к приезду Киры, несмотря на противоречия Витторио, — самое большое из возможных доказательств нашей дружбы.

Лошади стали основополагающими персонажами на моем пути преодоления скорби по отцу. В первые несколько недель меня душили чувства, которые, как мне казалось, не может понять ни один человек, поэтому, хотя я знала, что Рафаэла меня выслушает, а Витторио попытается, я приходила сюда и изливала каждое слово, вырывавшееся из моей груди, в уши бедных животных.

Спустя несколько недель после того, как эта ночь стала самой тяжелой в моей жизни, посещение конюшни стало важной частью моего распорядка дня. Особенно после появления Киры две недели назад.

Когда она не ввязывается в неприятности с Галардом, кобыла очень послушна. Витторио, конечно, знал об этом, когда покупал ее! Как и то, что мне нужно было чем-то занять себя.

Ожидание новостей о Ракель до сих пор давит мне на грудь и не прекратится, пока не найдется моя сестра. Но на самом деле во мне нет ни капли неуверенности, что Витторио не найдет ее. Я могла бы сомневаться в ком-то другом, живущем на земле, но только не в нем. Даже волоски на моих бровях знают, что это лишь вопрос времени.

После того как шок от известия о смерти отца прошел, мне стало не о чем жалеть: нет ностальгии, нет "Что, если бы?", которые можно было бы придумать. Мало-помалу