Ночь не наступит - Владимир Понизовский

Уже после того, как замкнулась цепочка донесений и распоряжений, вызванная телеграммой Гартинга, на имя директора департамента поступила из Парижа еще одна депеша — от агента «Данде».

Осведомитель-двойник сообщал во всех подробностях о перипетиях берлинской поездки, о Литвинове, Никитиче и Лидине, о возможном местонахождении Ульянова-Ленина, а также о том, что в предполагающемся обмене пятисотрублевых билетов российского банка должна принять участие большая группа политэмигрантов. Письмо «Данде» лишний раз подтверждало, что Гартинг черпает свои сведения из того же колодца. Но в донесении двойника была одна деталь, заведомо неизвестная заведующему ЗАГ, — не очень-то значительная, но в какой-то степени предопределившая решение директора. Осведомитель сообщал, что студент Владимиров выезжал в Женеву, где в помещении «Русской библиотеки» встречался с известными департаменту Ольгой и Мининым, а также с приезжавшим туда Литвиновым. Можно предположить, что говорили они об аресте Камо и обмене денег.

Максимилиан Иванович пришел к выводу: если все разыграть как по нотам, то можно одним ударом захватить большевистскую эмигрантскую колонию не только в Париже, но и во всех других странах Европы. Перспектива столь заманчива, что полагаться лишь на заграничную агентуру и на усердие самого Гартинга он не собирался. И без того чересчур много лавров достается этому выскочке. Не исключено, что сей мещанин во дворянстве метит на кресло самого директора, да Максимилиан Иванович еще не в гробу! Однако связи Гартинга весьма весомы, посему действовать надобно осмотрительно. Но действовать необходимо: для пользы государственной. И общее руководство будет осуществлено департаментом и лично им, директором. Приняв решение, Трусевич снова вызвал Додакова.

Кратко рассказав ему о новых обстоятельствах по делу о тифлисских экспроприаторах, Максимилиан Иванович высказал пожелание провести расследование параллельно с ЗАГ. Он сделал паузу, как бы подчеркивая значение задания, которое на него возлагал. Виталий же Павлович, опрометчиво решив, что директор уже закончил и теперь ждет его предложений, подтянулся и выпалил:

— Разрешите, ваше превосходительство? Если вы соизволите оказать мне столь высокую честь, я бы сам выехал в Париж для приведения в исполнение вашего замысла.

«Вот те на! — несколько опешил директор. Додаков предвосхитил именно то, что он сам собирался торжественно предложить ему. — Не на поверхности ли мое решение? Или, напротив, этот молодец так проницателен? Почему он так жаждет ехать? Было бы лучше, если бы он не хотел, а я понудил... Тут что-то не так».

Он пожевал губами:

— Что ж... Об этом, быть может, следует подумать...

«Да, — мелькнула у Трусевича мысль, — бирюк Герасимов неспроста цеплялся за него...»

— За границей — это, знаете ли, не то, что в отечестве. Да-с. И в департаменте вы недавно. — Он снова пожевал губами: — Явитесь завтра утром.

«Чем-то я рассердил старика», — в растерянности думал Виталий Павлович, пробираясь по бесконечным лабиринтам и железным лестницам-трапам из директорских апартаментов в прокуренный смрадный коридор особого отдела. Мысль о нежданной возможности поехать в Париж уже захватила его. Он-то справится с любым заданием! Костьми ляжет! Тем более что не только желание отличиться манит его во французскую столицу. Эту надежду, пусть не до конца осознанно, он лелеял давно. «Перед Елисейскими полями она не устоит, уж я-то их натуру знаю! — думал он, входя в свою комнату, шкафами вдоль стен напоминавшую гардеробную. — Если старик клюнет, разом разрешится все!..»

К открытию присутствия Додаков был уже в приемной директора, где по углам за столами и телефонами сидели дежурившие с ночи жандармские офицеры и чиновники для поручений.

Проходя в кабинет, Трусевич кивнул Додакову: «Входите».

— Я обдумал ваше предложение, — ворчливо проговорил он, разглядывая подполковника. Щеки Виталия Павловича горели. Это можно было объяснить или волнением, или морозцем. — Опыта у вас маловато, хотя я припоминаю и ваши московские старания, да и в столице, в дни смуты. И с Лисьим Носом — да-с, мы все помним, — он продолжал оглядывать его с холодной усмешкой. — Однако ни за границей, ни тем более в Париже вы не бывали. Но в этом именно и есть положительное обстоятельство: там вас не знают. Заведующий ЗАГ тоже с вами незнаком: в департаменте вы недавно... Поезжайте!

Додаков с трудом сдержал торжествующую улыбку. Хотя для полной радости оснований еще не было.

— Продумайте, в каком качестве вам следовало бы поехать.

— Я уже думал... — Виталий Павлович запнулся. — На тот случай, если бы вы решили в мою пользу, ваше превосходительство.

«Скор, скор, однако, — Трусевич скривил губы, — Вот она, молодежь, торопится, как рысаки, кто первым к ленточке. И не думают, что так и ноги поломать можно...»

— В каком же, подполковник?

— Лучше всего под видом инженера. В этих сферах меня и подавно никто не знает, я же, работая со студентами, порядочно набрался познаний. А деловая поездка инженера предполагает самые широкие и разнообразные контакты.

— Недурно. Подготовьте необходимые документы.

Максимилиан Иванович открыл сейф:

— Работать будете совершенно самостоятельно, более того — контролируя заведующего ЗАГ, ибо у нас есть основания сомневаться в его безупречности. Учтите, однако ж, что Гартинг — весьма многоопытный сотрудник охраны, и ухо с ним надо держать востро!

Трусевич достал из сейфа желтую, по виду старую папку, перебрал ее страницы старческими пальцами:

— В известной степени я преступаю правила, однако ваша служба предполагает полное к вам доверие. Вот «Личное дело» коллежского советника Гартинга. Ознакомьтесь, чтобы иметь о нем полное представление. Читайте, а я пока займусь спешными делами.

Виталий Павлович принял папку, раскрыл ее и с перовой страницы словно бы углубился в захватывающий роман. Он читал не отрываясь, время от времени выражая свои чувства лишь маятникообразным покачиванием головы, отчего уши его едва не касались эполет.

Мыслима ли в наш век такая карьера? Начавшаяся к тому же с прямо-таки купеческого торга:

«Готов к услугам за 1000 франков в месяц, не считая разъездных, с уплатой, в случае разрыва, 12 000 франков».

На бумаге резолюция:

«Личность ловкая, неглупая, но сомнительная. Сношения с ним полезны, но цена высокая».

Торг завершился взаимовыгодной сделкой. В папку был подшит документ:

«Бывший агент СПБ-го секретного отделения, проживающий ныне в Париже под именем Ландезена, приглашен с 1 сего мая к продолжению своей деятельности за границей и поставлен в непосредственное отношение с лицом, заведывающим агентурой в Париже. Соглашение состоялось на следующих условиях: