Ванька-ротный - Александр Шумилин

Пока мы возились с раненым, ночь навалилась совсем. Я велел ординарцу отправиться в роту.

— Из роты возьмёшь с собой четырех толковых ребят, санитарную волокушу и катушку телефонного провода!

— Я до твоего возвращения останусь здесь.

— Оставь мне гранаты и свой автомат!

— Вернёшься назад, солдат сюда не води! Оставь их с катушкой в лощине. Волокушу и конец телефонного провода сам дотащишь сюда!

— Давай быстро! И действуй осторожно! Немцы не должны нас здесь заметить!

Ординарец, как тень скользнул по снегу и исчез. Прошло часа два, когда я сзади услышал его сопение. На последнем отрезке пути он ползком подбирался по нашим следам.

Мы отгребли снег из-под раненого солдата, подтолкнули край волокуши ему под бок и осторожно перевалили. Я приготовился прикрыть ему варежкой рот, если он от боли вдруг закричит или охнет. Но солдат видно был терпеливый, он не вздохнул, не застонал и даже не пикнул. Мы его уложили на волокушу, он был в забытьи.

Волокуша оснащена боковыми ремнями. Мы его приторочили к ней. Когда всё было готово, за нос волокуши был привязан конец телефонного провода, мы пригнулись и тихо пошли вдоль него.

Снежное поле было ровное, с небольшим уклоном в нашу сторону, так что тянуть за провод потом будет легко.

Спустившись в лощинку, я лёг на спину и развалился на снегу. Полежав и отдохнув немного, я подозвал к себе солдат.

— Вот провод! На том конце волокуша. В ней лежит раненый. Вы будете тянуть за провод, а я выйду на край поля и буду наблюдать.

— Работать спокойно! Провод рывками не дергать! Если волокуша застрянет, один из вас по моей команде ползёт туда.

— Имейте в виду! Немец не должен здесь никого обнаружить! За это отвечаете головой!

Вскоре на снегу показался приплюснутый нос волокуши. Раненый покачивался на ходу вместе с ней.

Мне важно было убрать раненого солдат с нашего пути, да и долг был перед ним. Мы после воды сушились в лесу, а он пошёл вместо нас умирать под деревню.

Когда волокушу скатили вниз, я приказал ординару со строгостью проследить за солдатами, чтобы они без всякого шума с волокушей дошли до леса. Я полагался на него. Он был парень понятливый и толковый.

— Я в роту приду потом! Я полежу, послушаю здесь.

— Ты их проводи до лесной дороги!

— Отвезете раненого в санвзвод! — сказал я солдатам.

Я остался лежать в низине. Хотел сам убедиться, что мы не встревожили немцев. Для нас здесь был реальный шанс без шума и без особых потерь ворваться в деревню. Ворвёмся! А там, что будет! Главное сейчас не наделать шума.

Как мне потом доложили, раненого благополучно доставили фельдшеру. Но кто он? Как его фамилия? Я так и не узнал. Война надавила на хребет, позвонить фельдшеру не было времени.

Я ещё раз утвердился в мысли, что вместо нас пошли на смерть эти солдаты. Мы обязаны были, обнаружив, спасти его.

Утро и короткий день пролетели быстро. Я урывками спал. Меня часто будили. То комбат вызывал к телефону, то во взводе у старшины появились раненные.

Завтра с рассветом пойдём, на деревню. Нужно ещё успеть проверить снаряжение и оружие у солдат. В мешках у солдат чего только нет. Ходят гремят, как стадо коров пустыми консервными банками. Постучал у одного по мешку на спине.

— Это чего?

— Это? Это, где успеть на лучинках согреть водицы!

У того в мешке рядом с пустым котелком горсть мороженной картошки. Они, как булыжные камни стучат по котелку.

У этого две ложки запасные из "ляменя", говорит, сам сделал.

— У тебя нет ложки браток? Для своего солдата это можно! Подходи выбирай! Бери, бери любую! Какая на тебя смотрит? Гони горсть табаку! Пару сухарей! Можешь пайку сахару дать в придачу.

Если при выходе на деревню, у одного из них чего-нибудь брякнет в мешке, считай погубили всё дело и целую роту!

Я велел сержанту, который заправлял у нас снабжением, собрать у солдат заплечные мешки. Забрать и сложить, их в ротную повозку!

— Выложить из мешков гранаты и патроны! — приказал я солдатам.

Если не проверить солдат, они на деревню пойдут без запаса патрон и гранат. В роте найдутся такие.

Солдаты, правда, сомневались. У них проверят мешки и потрясут барахло. Я при всех объявил:

— Сержант перед ротой головой отвечает! Если кто из солдат потом предъявит претензии!

Слову "претензии" они поверили. Оно пришлось им по душе.

Сержант исполнил всё, как я приказал. Получил на роту чистые маскхалаты. Отобрал у солдат мешки. Я проверил оружие и амуницию и доложил в батальон, что рота к выходу на деревню готова.

Я не стал рассказывать комбату о двух амбарах и сарае. Утром следующего дня, как я и предполагал, всё вышло "шито-крыто" и гладко. Мы без потерь ворвались в деревню.

Немцы, увидев наших солдат между домов, они подумали, что мы их обошли с тылу и разбежались в разные стороны. Они несколько минут отстрелись из последних домов|с правого края деревни|, но увидев, что мы готовы отрезать им путь, заметались в панике и побежали по снежному полю. И только спустя часа два, когда связисты размотали в деревню телефонную связь, я от комбата получил строгий приказ преследовать отступавшего противника. Над деревней в это время разорвалась два первых немецких снаряда.

А кого собственно догонять? Не побежим же мы, как дураки, по снежному полю за немцами! Мы пойдём по дороге и не торопясь. Мы всё понимаем. Нас хотят поскорей выставить из этой деревни.

Вот так и живём! Деревни берём мы, а спать в ней будут другие! Не справедливо ведь, правда!

Я, конечно, пекусь не о себе. Так солдаты думают. Вон послушайте, что они говорят!

— Взяли деревню! Она наша! Отдайте её нам хоть на два дня! Пожалуйста отдыхайте! Спитя! Чай кипятитя! Картошку варитя! А то ширь! И опять на снег вываливай. Справедливости нету.

Штабные, они тее, не лыком шитые! У них палатки в лесу имеются, а первым делом лезут в избу, где спать потеплей! А мы этого тепла всю зиму не видели. Где уж нам? Опять за немцем гонись!

— Ладно, иди! А то баба на печке приснится! А тебе на неё сейчас смотреть, даже во сне, никак нельзя!

— Давай, давай иди! У нас дела поважней! Нам нужно за Родину воевать! Энтих на немца с ружьём не пошлёшь. Они этому не обучены. Они по проволоки привыкли орать. Потом после войны будут заливать, так мол и так, брали деревни.

— А в чём ты сомневаешься? Всегда это было так! Одни сидели сзади, другие шли впереди. А вон, говорят, у немцев ротный сидит за три километра от передовой. А наш лейтенант вместе с солдатами под пулями матерится. За то мы и берём деревни. А немцы, сам видишь, драпают и бегут.