Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Вторым же был корпус брига, наконец-то собранный после нескольких разборов и кардинальных переделок. Да, долго и дорого давался новый корабль, при его строительстве пришлось даже кое в чём новые технологии освоить, из-за чего, в сущности, и вышла главная задержка. Нет, всё же недаром даже в космическую эру флот оставался признанным хай-теком.

И пусть впереди было ещё много дел по доводке, но это была уже привычная и во многом рутинная работа. Так что Викол обоснованно надеялся к осенним штормам уже хоть раз испытать новое судно на ходу. И Андрей, обходя пахнущий стружкой и смолой корпус, тоже начинал верить, что это возможно. Всё же ему несказанно повезло с мастером. Ведь в подавляющем большинстве своём профессиональная среда кораблестроителей, особенно в военной сфере, довольно инертна. На них лежал огромный груз ответственности за судьбу дорогостоящего корабля и жизни экипажа. Поэтому строители чурались экспериментов, используя надёжные и проверенные временем решения. Оттого один и тот же тип корабля могли использовать веками, пока череда событий не заставляла сменить его на что-то более прогрессивное. Хотя с Виколом было понятно: он с самого начала попал в струю реформаторов и был (возможно, даже излишне) уверен в себе и своих силах. Впрочем, положа руку на сердце, все построенные им корабли были, скажем так, небольшого тоннажа. А по морям уже ходили предтечи парусных линкоров – боевые карраки. Огромные мастодонты, строить которые было особым умением. И это умение русским корабелам тоже нужно было приобретать, потому как одними крейсерами войну на море не выиграть. Так что почивать на лаврах было рано, хотя возможность иметь под рукой десяток бригов для заокенского плавания радовало неимоверно.

Осмотрев верфи и проверив дела Компании, Андрей не поленился навестить ивангородского наместника, которым по-прежнему оставался Александр Андреевич князь Хохолков-Ростовский.

Тот был рад гостю, ведь вкладываясь в векселя торгового дома Руссо-Балта рублём, смог неплохо увеличить свой капитал и теперь за балтийское плавание ратовал со всей душой. И любые каверзы на море принимал близко к сердцу. Оттого, накрыв богатый стол, не преминул пожаловаться на соседей ближних и дальних. Но если Нарва только жаловалась, то Ревель, обиженный тем, что русские нагло проходят мимо их города, ломая установленный веками порядок и "старину", вновь завели старую песню о том, что русские своим плаванием вне пределов Финского залива нарушают стапельное право Ревеля, и выпустили на морскую дорогу пиратов с острова Аэгна. В результате чего в прошлом году множество купцов-одиночек вновь подверглись нападениям и грабежам. Разумеется, он, наместник, выслал Ревелю ноту и, разумеется, те ответили, что пираты городу никак не подчиняются. Более того Ревель сам от них несёт убытки. В общем, произошёл стандартный обмен любезностями, когда все всё понимают, но делают вид, что ничего не видят и не слышат.

– Делать что-то с этой сволочью надо, – ярился князь. – Не то они так и на большие караваны нападать начнут. А то и вновь Норовское сожгут. А мне и за прошлый раз мало не показалось.

Андрей всю это тираду молча слушал и соглашался. Да, делать что-то было надо. Но только обдуманно, а не с бухты-барахты. Тогда и результат будет. А пока что пообещал князю подумать над ревельской проблемой. Зато с интересом выслушал известие о попытке собрать в Москве полк пищальников на подобие того, что имелся у Андрея.

Увы, против тут же выступили все знатные фамилии, мотивируя тем, что неладно так-то получается. Мол, нельзя положиться на полк из безродных посадских и худородных молодых дворян да детей боярских, потому как нет у них должного понятия о чести, и твердых уставов домовитости, как это есть у боярства и детей княжеских. А коль нужны стали пищальники, так возложить сию обязанность на города, и пусть они государю представляют их по первому его государеву требованию. Можно даже уложение выдать, сколь пищальников какой город содержать должен. А вот войско из беспородных – поруха чести государской и воевод, что ими править будут. И Василий, выслушав все мнения, не решился столь круто реформировать военную машину государства, ведь она и так принесла ему в последние годы множество земель и побед. Видимо не пришла ещё на Руси пора для стрелецкого войска, хотя Андрей с этим бы и поспорил. Вот только не он был государем, да и своей партии в Думе у него тоже не было. Наоборот, это он входил в партию Немого, а тот, судя по всему, придерживался общебоярского взгляда на подобные полки.

Что же, попытка не пытка, а отрицательный результат – тоже результат. Покамест же придётся ему отрабатывать структуру и тактику применения на своём полку. Зато когда придёт время, ему будет что предложить государю и Думе.

От наместника Андрей вернулся на подворье Компании, где и провёл последние дни перед выходом, покинув его лишь для богослужения в церкви Иоанна Сочавского.

Наконец, дождавшись новгородского каравана, местные купцы засобирались в море. Ходить поодиночке большинство из них всё же опасалось из-за морских разбойников, а вместе не так страшно было. Хотя и сорвиголов, полагавшихся лишь на скорость своих посудин да на сноровку команды, тоже хватало. В конце концов, в одиночку они могли куда быстрее добежать до чужого порта, чем в караване, где всем приходилось подстраиваться под самый тихоходный транспорт. А то, что при этом риск оказаться ограбленным только возрастал, так на всё воля божья. Зато они успевали порой сделать и две ходки, особенно если плыть было недалеко.

Но большинство, всё же, предпочитало ходить в караване. Многие, оплатив услуги по защите, привычно шли единым строем под охраной руссо-балтовских каперов, но многие просто держались поблизости, оставаясь "дикарём". Кстати, две каперских лодьи братьев Таракановых ныне тоже занимались охранением. Ну не считали братцы достойным для себя платить кому-то за защиту, имея своих морских воев. Андрей на них не обижался, и даже, наоборот, везде, где только можно хвалил. Потому как не может морская торговля страны зависеть лишь от одной компании. А Таракановы своим примером буквально заставляли других именитых купцов задумываться над изменением своих привычек. Ведь одно дело – знатный князь, а другое свой брат купец. Впрочем, вместе плыть им было не долго, поскольку по выходу из залива таракановские ребятки будут охранять тех, кто ныне шёл торговать в Стокгольм, согласно русско-датского договора.

Кстати, вспоминая об этом договоре, Андрей только криво усмехался. Ну не знали новгородские купцы ещё про Густава Вазу и его мятеж. И, получается, огромной русско-датской совместной компании в Швеции всё одно придётся зачахнуть, как и в прошлый раз. С другой стороны, а кто помешает организовать прямую русско-шведскую торговлю без датских посредников. Вон в семнадцатом веке нормально ходили из Ладоги в Стокгольм, и всем выгодно было. Так что ещё неизвестно, кто тут больше потеряет!

Между тем корабли благополучно миновали опасную зону, где часто патрулировали аэгнские пираты и ревельская морская стража, мало чем от них отличавшаяся, и легли курсом на юго-запад. Ветры дули попутные – восточные и северо-восточные. Даже внезапные шквалы, довольно частое явление в этих водах, миновали огромный, растянувшийся на несколько миль караван. Покачиваясь на пологой зыби, парусники шли с очень приличной скоростью пять-семь узлов, и потому через неделю перед глазами мореходов открылись берега острова Борнхольм.

Здесь караван разделился в очередной раз. Как ни хотелось князю посетить Антверпен, однако он был вынужден лишь помахать шапкой с кормы "Аскольда", провожая тех, кто уходил в сторону Зунда. Сам же, с оставшимися купцами, двинулся в сторону Любека.

Но если кто больше всего и жаждал увидеть этот немецкий город на борту русских кораблей, так это стекольщик Брунс. А ведь по осени он предстал перед князем в весьма поникшем виде. Оказалось, что почти все встречаемые им соотечественники утверждали, что попавший в эту страну иностранец никогда уже её не покинет. Такова была местная политика и, что самое интересное, иноземцы были правы. Андрей ещё в прошлой жизни часто читал, что уйти с русской службы во времена Василия и двух Иванов было практически невозможно. И это, кстати, очень сильно мешало самой же Руси, потому как столь сильно нужные ей специалисты просто боялись ехать в неё.