Ведьма - Дональд Маккуин

Гэн помрачнел.

— Знай, что я не хочу начинать новую войну, если ты это имеешь в виду. Но я буду бороться за то, что нам принадлежит по праву.

Налатан кивнул.

— Нам. Неужели ты действительно думаешь, что эти земли принадлежат тем, кто на них живет?

— Но это на самом деле так.

— Хорошо, что ты так думаешь. И хорошо, если это будет так, когда они станут твоими, — как можно вежливее ответил Налатан.

Довольно усмехнувшись, Гэн сказал:

— Тебе не верится, что завоеватель может беспокоиться о счастье людей? А как же то, что Церковь приводит в свое лоно людей другой веры?

Теперь нахмурился Налатан.

— Церковь никого не принуждает и ничего не завоевывает мечом и стрелами.

— Правда? Тогда для чего ей нужны братства монахов-воинов?

— Просто чтобы защищаться. Мы охраняем Церковь.

— От людей, которые не хотят служить ей. — Улыбка Гэна означала шаг к примирению. — Я умею побеждать в битвах. Но этого недостаточно. Я хочу создать страну, в которой люди действительно смогут иметь различные взгляды. Церковь, которую я бы стал поддерживать, должна быть терпимой.

Немного помолчав, Налатан заговорил вновь:

— Это было бы действительно великолепно, потому что таких завоевателей еще не было.

— Есть один. В Харбундае. В Оле. Они будут везде. — В заявлении Гэна соединились воедино огромное высокомерие и уязвимость человека, понимающего, какое множество людей жаждет его поражения.

Спор прервался — кто-то приближался к ним. Обгоняя остальных, к ним пробивалась через снег лошадь Нилы, окруженная клубами горячего пара. Под огромной накидкой удобно устроился Колдар. Крохотное личико с раскрасневшимися щечками неуверенно выглядывало, с интересом рассматривая все вокруг. Так много нового, неизвестного, но захватывающего.

Сайла ехала немного позади. На ее отрешенном лице заиграла улыбка нежности, когда она увидела, как Гэн сразу посветлел при взгляде на жену и сына. Однако затем она заметила, как Налатан бросил быстрый взгляд назад, на Джалиту. Ее поразило сильнейшее отвращение, отразившееся на его лице.

Сайла сделала вид, что поправляет ремешок на стремени. Так она могла наблюдать за Джалитой, не привлекая к себе внимания. Вскоре она поняла, что можно было и не прибегать к таким уверткам. Все внимание Джалиты было сосредоточено на Налатане, так что вряд ли что-либо могло отвлечь ее.

Сайла отвернулась. Выпрямляясь, она почувствовала, как кровь приливает к голове и ей становится нехорошо. На мгновение, не больше секунды, в мозгу возникла непонятная картина. Юные Избранные, будущие Наставники, смотрят на кого-то. На невинных лицах — ужас. Фигура в сутане поднимает голову, и из глубины покрывающего ее капюшона зловеще улыбается Джалита.

Этот образ исчез. Но сердце Сайлы продолжало бешено колотиться. Никогда ей еще так не хватало Ланты. Ланта бы ответила, почему при взгляде на Джалиту, страстно желающую Налатана, в мозгу Сайлы возникают такие ужасные, непонятные образы.

Какое-то движение впереди привлекло внимание Сайлы. Гэн поправлял висевший на его шее серебряный свисток. Желая отвлечься от неприятных мыслей, Сайла присоединилась к Ниле. Стараясь казаться беззаботной, она сказала:

— Есть что-то неправдоподобное в том, что человек подзывает собак свистком, который никто не слышит.

— Ты не можешь себе этого представить? — Даже напускное раздражение Нилы не могло скрыть ее гордости за мужа. — Но где бы они ни были, они сразу прибегают и садятся возле него. Потом они смотрят на меня, как бы говоря всем своим видом, что он всегда прав. Меня это просто бесит.

Сайла никак не могла отогнать от себя мрачные мысли. Ей захотелось с кем то поговорить о Джалите.

— Так делают не только они. Многие женщины поступают точно так же. Я думаю, что и Джалита действует по старинке.

Нила сразу стала серьезной.

— Бедная Джалита. Если бы она не была покорной, она бы никогда не выжила среди Скэнов. Для нее покоряться — значит выживать. Эта жуткая настоятельница Фиалок только укрепляет в ней эту веру.

Тут раздумья Сайлы были прерваны — где-то далеко впереди завыли волки. Всадники, все, как один, повернулись на восток. Лошади навострили уши. Шара и Чо замерли в стойке, вглядываясь в Горы Дьявола. Шерсть на их холках вздыбилась, а хвосты вытянулись в струну. Дикий вой повторился.

Гэн оживился.

— Мои братья. Это их приветствие. — Женщины оглянулись на него и снова посмотрели вдаль. Но Налатан продолжал смотреть на Гэна. Поэтому только он заметил то, что очень его взволновало. Один только Налатан слышал, как Гэн прошептал: — Знаю, братья, знаю. Дни становятся все короче, а темнота покровительствует выслеживающим добычу. Спасибо за предупреждение. Удачной вам охоты.

Последний раз вой прозвучал совсем близко и замер. В наступившей тишине казалось, что лес вздыхает. Собаки расслабились. Гэн продолжал ехать вперед как ни в чем не бывало. Женщины отстали. Пока они не успели догнать их, Налатан сказал:

— Я слышал, что о тебе рассказывают. Это правда. Волки разговаривают с тобой.

Гэн махнул рукой, и было видно, что он смущен.

— Они не говорят со мной. Просто я чувствую и понимаю их.

Налатан решил, что не стоит продолжать этот разговор.

Было видно, что в душе Гэна происходит борьба, и его слова только подтвердили это. Налатан заглянул в глаза вождя и увидел впившийся в горизонт взгляд узника. Налатан замедлил шаг, так что Гэн не мог его видеть, и покачал головой. Он не должен вмешиваться. Нет человека, обладающего такой мудростью, чтобы решить эту задачу. Гэн должен сделать свой выбор сам, на свой собственный страх и риск.

Их приветствовал густой дым, поднимавшийся из трубы дома Леклерка. Повернув, четыре всадника подъехали к аккуратному забору из прутьев. Гэн сказал Налатану:

— Отсюда до моря рукой подать. Оно вон за теми деревьями восточнее полей Леклерка. — Он указал на деревья, а игривый годовалый жеребенок по другую сторону забора сделал вид, что испугался. Он радостно заржал и, взбрыкнув копытцами, поднимая вокруг себя тучи снега, стал радостно скакать.

Колдар издал радостный возглас. Он так яростно пытался повернуться, заинтересовавшись жеребенком, что его мать рисковала остаться без накидки. Любопытный жеребенок подскочил к самому забору. Из его пасти вырывался пар, а на лохматую шкурку налип снег. Тая, эти островки снега стекали по его телу, отчего по спине жеребенка пробегала дрожь.

Несмотря на то что сын Мурдата должен сохранять достоинство, Колдар не выдержал. Настойчивые ручки высунулись из-под накидки. Нила отклонила голову назад, так что ее лицо было в нескольких сантиметрах от маленьких пальчиков, жадно хватающих воздух.

— Мое! — закричал Колдар, и, когда жеребенок по-прежнему остался по другую сторону забора, он крикнул уже громче: — Мое!

Гэн расплылся в счастливой улыбке. Не обращая внимания на яростный крик малыша, Нила засунула его ручки обратно под накидку. Свирепо взглянув на мужа, она сказала:

— Этот малыш — прирожденный вождь. Ты слышал, что он кричал? «Мое» — это его любимое слово.

Гэн сделал невинное лицо.

— Что плохого в том, чтобы хотеть лошадь? Разве у тебя самой не было никогда такого желания?

Наклонившись, он увернулся от ее ботинка. Налатан замедлил шаг. Бесконечный оптимизм друга приводил его в восторг. Гэн прервал его мысли:

— Как ты думаешь, Леклерк продаст этого жеребенка? Это, конечно, не боевая лошадь Людей Собаки, но из него может вырасти что-нибудь дельное.

Налатан злорадно ухмыльнулся.

— Я могу спорить о будущем. Или говорить с тобой о религии. Или о войне и мире. Но если ты думаешь, что я стану разрешать твой спор с женой по поводу лошади для вашего сына, то ты глупее, чем твои враги думают о тебе.

— Конечно, ты ведь слишком умен для этого.

Леклерк вышел встретить гостей. Он нервно улыбался.

— Рад видеть вас. — Из-за угла появился конюх. Когда он приблизился к боевой лошади Гэна, тот осадил животное назад. — Она может ранить тебя, сынок. Я пойду вместе с тобой и сам устрою ее в стойле. — Побледнев, юноша отступил назад и столкнулся с лошадью Налатана. Испугавшись, он попытался схватиться за поводья.

Леклерк спустился с крыльца.

— Я бы хотел показать вам, чем мы занимаемся в новой мастерской. Гэн, ты присоединишься к нам? Это возле амбара.

Гэн кивнул и ушел за конюхом. Леклерк повел своих гостей в мастерскую — длинный бревенчатый сарай без окон.

Масляные лампы создавали удивительно светлую и теплую атмосферу внутри помещения. На скамьях вдоль стен усиленно трудились как минимум двадцать человек. В дальнем конце центрального коридора, возле задней двери, стояла катапульта. Когда гости осторожно стали ее осматривать, Гэн уже присоединился к ним. Он обошел произведение Леклерка, похлопывая и ощупывая его.