Анж Питу - Александр Дюма

— Как что! Раз на карете герб господина де Бово, значит, в ней господин де Бово.

— Господин де Бово патриот? — спросил женский голос.

— Гм! — произнес национальный гвардеец.

Жильбер снова улыбнулся.

— Да я же толкую тебе, — возразил первый спорщик, — что это не принц. Принц толстый, а этот худой; принц в мундире капитана гвардии, а этот в черном сюртуке, это интендант.

Недовольный ропот достиг ушей Жильбера, приниженного этим не очень лестным званием.

— Ну нет, смерть всем чертям! — вскричал грубый голос, заставивший Жильбера вздрогнуть, голос человека, локтями и кулаками прокладывавшего себе дорогу к карете. — Нет, это и не господин де Бово и не интендант, это храбрый и прославленный патриот, можно сказать, самый прославленный из всех патриотов. Ну, господин Жильбер, какого черта вы делаете в этой карете?

— Вот тебе раз! Это вы, папаша Бийо! — воскликнул доктор.

— Тысяча чертей! Уж я постарался не упустить случай, — ответил фермер.

— А Питу? — спросил Жильбер.

— О, он тут, поблизости. Эй, Питу! Скорей сюда!

В ответ на это приглашение Питу, энергично работая плечами, протиснулся прямо к Бийо и с восхищением поклонился Жильберу.

— Добрый день, господин Жильбер, — сказал он.

— Добрый день, Питу, добрый день, друг мой.

— Жильбер! Жильбер! Кто это? — спрашивали в толпе.

«Вот что значит слава! — думал доктор. — Одно дело — известность в Виллер-Котре, а другое — в Париже; да здравствует популярность!».

Он вышел из кареты, которая ехала очень медленно, и, опершись на руку Бийо, продолжал свой путь пешком вместе с толпой.

Он в немногих словах поведал фермеру о своем посещении Версаля, о благих намерениях короля и королевской семьи. За несколько минут он провел среди окружающих столь успешную пропаганду роялизма, что, простодушные и очарованные, эти славные люди, еще охотно доверяющие хорошим впечатлениям, долго кричали «Да здравствует король!», и крик этот, подхваченный теми, кто шел впереди, едва не оглушил Людовика XVI в его карете.

— Я хочу видеть короля, — сказал взволнованный Бийо, — я должен увидеть его вблизи. Я ради этого шел. Хочу посмотреть, какое у него лицо. Честного человека сразу видно. Давайте подойдем поближе, подойдем, господин Жильбер, ладно?

— Подождите, это будет нетрудно, — отвечал Жильбер, — я вижу адъютанта господина де Бово: он кого-то ищет в нашей стороне.

И правда, всадник, осторожно прокладывая себе путь среди усталых, но радостных пеших путников, пытался подъехать к карете г-на де Бово.

Жильбер окликнул его:

— Не доктора ли Жильбера вы ищете, сударь?

— Его самого, — ответил адъютант.

— Я к вашим услугам.

— Хорошо! Господин де Бово прислал за вами от имени короля.

Услышав эти слова, Бийо вытаращил глаза, а толпа расступилась; Жильбер, сопровождаемый Бийо и Питу, устремился за всадником, который повторял:

— Пропустите, господа, пропустите, именем короля! Посторонитесь!

Вскоре Жильбер поравнялся с дверцей королевской кареты, двигавшейся со скоростью запряженной быками повозки эпохи Меровингов.

IX

ПУТЕШЕСТВИЕ

Как мы сказали, Жильбер, Бийо и Питу неотступно следовали за адъютантом г-на де Бово, с трудом продираясь сквозь толпу, и наконец приблизились к карете короля, который в сопровождении господ д’Эстена и де Вилькье медленно продвигался вперед среди растущей толпы.

Их глазам предстало зрелище занимательное, неслыханное, необычное, ибо такого еще не бывало. Все эти национальные гвардейцы — крестьяне, неожиданно ставшие воинами, — приветствовали короля радостными криками, благословляли его, старались попасться ему на глаза и, вместо того чтобы вернуться домой, оставались в толпе, сопровождающей короля.

Почему? Кто знает; наверно, то было безотчетное побуждение. Они уже видели и хотели вновь увидеть любимого монарха.

Ибо следует заметить, что в ту эпоху французы глубоко чтили Людовика XVI и воздвигали бы ему алтари, если бы г-н де Вольтер не внушил французам презрение к алтарям.

Итак, Людовик XVI не имел алтаря единственно оттого, что вольнодумцы слишком уважали его, чтобы подвергнуть такому унижению.

Людовик XVI увидел Жильбера, опирающегося на руку Бийо, следом за ними поспешал Питу, по-прежнему вооруженный огромной саблей.

— Ах, доктор, какая прекрасная погода и какой прекрасный народ!

— Вот видите, государь, — ответил Жильбер, затем, наклонившись к королю, добавил: — Что я обещал вашему величеству?

— Да, сударь, да, и вы сдержали слово.

Король снова поднял голову и намеренно громко сказал:

— Как ни медленно мы едем, мне кажется, это все же слишком быстро для такого величественного зрелища.

— Ваше величество, — возразил г-н де Бово, — вы делаете треть льё в час. Трудно ехать медленнее.

И правда, лошади останавливались поминутно; звучали торжественные речи, раздавались приветственные возгласы; национальные гвардейцы братались — слово это только что было найдено — с солдатами королевской гвардии.

«Вот ведь как, — размышлял Жильбер, философски созерцая эту занятную картину, — раз они теперь братаются, значит, прежде они были врагами?».

— Послушайте, господин Жильбер, — сказал Бийо вполголоса, — я изрядно поглядел на короля, изрядно его послушал. Ну что ж, мое мнение таково: король — славный малый!

И восторг, воодушевлявший Бийо, заставил его произнести последние слова так, что их услышал король и его свита.

Свита начала смеяться.

Король улыбнулся, потом одобрительно кивнул головой:

— Вот эта похвала мне по душе.

Слова эти прозвучали достаточно громко, чтобы Бийо их услышал.

— Вы правы, ваше величество, я не бросаюсь похвалами направо и налево, — сказал Бийо, на равных вступая в беседу с королем, как когда-то Мишо с Генрихом IV.

— Это мне тем более лестно, — промолвил король в большом замешательстве, не зная как быть, чтобы не уронить свое королевское достоинство и при этом проявить учтивость, как подобает достойному патриоту.

Увы! Бедный государь еще не привык называть себя королем французов. Он все еще почитал себя королем Франции.

Ликующему Бийо было невдомек, что Людовик, с философской точки зрения, отрекся от титула короля и принял звание человека; Бийо, чувствовавший, как близок их разговор простодушному деревенскому языку, гордился, что понимает короля и король понимает его.

Начиная с этого мгновения Бийо воодушевлялся все больше и больше. Он, как сказано у Вергилия, «пил из черт» короля долгую любовь к конституционной монархии и сообщал ее Питу, а тот, переполненный своей собственной любовью и избытком любви Бийо, изливал свои чувства вначале громкими, затем пронзительными, затем невнятными криками: