Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу

— Но я слышал, что ты выполняешь все желания своей тещи.

— Да-да, в прошлом году я сделал Аристобула верховным жрецом! Но ни ему, ни его матери это добра не принесло. — Ирод принял вид несправедливо осужденного узника. — Александра и Клеопатра сговорились представить все так, будто жизнь Аристобула под угрозой, — какая чушь! Он должен был убежать из Иерусалима и Иудеи и найти убежище в Египте. После краткого пребывания там он должен был возвратиться с армией и захватить мой трон — трон, который ты дал мне!

— Мне что-то говорили об этом, — осторожно сказал Антоний.

— Эта история настолько далека от правды! На самом деле молодой Аристобул радостно принял мое приглашение отобедать на природе. — Ирод вздохнул и притворился, что опечален. — Вся семья пришла, включая Александру, ее дочь — мою жену, наших четверых маленьких сыновей, мою любимую мать. Веселая компания, уверяю тебя. Мы выбрали красивое место, где река расширялась в большой пруд, местами глубокий, но не опасный, если купающийся не заплывает далеко. Аристобул был слишком безрассуден. Он пошел купаться, не умел плавать. — Широкие плечи затряслись. — Нужно ли говорить еще? Наверное, он попал в водоворот, потому что вдруг стал звать на помощь. Несколько охранников поплыли его спасать, но было слишком поздно. Он утонул.

Антоний внимательно выслушал рассказ, зная, что Клеопатра будет задавать ему вопросы. Конечно, он был уверен, что это Ирод устроил «несчастный случай», но не было никаких доказательств этого, слава всем богам. Действительно, женщины! Этот поход на юг открывал все новые и новые грани Клеопатры не как женщины, а как монарха. Жадная до новых территорий, жадная до господства, способная сеять вражду между ее врагами, но при этом подружиться с вдовствующей царицей, чей муж и сыновья воевали против Рима. И как умно она обработала Антония, чтобы добиться своей цели!

— Не понимаю, как случайная смерть во время купания может быть делом твоих рук, Ирод, особенно если ты говоришь, что это случилось на глазах у матери парня и всей его семьи.

— А Клеопатра хотела судить меня и казнить. Разве не так?

— Она была раздражена, это верно. А мы с тобой, э-э, разминулись в Лаодикее. Если бы мы встретились тогда, я, наверное, действовал бы по-другому. А так у меня нет доказательств, что это сделал ты, Ирод. Более того, положение верховного жреца — это твоя прерогатива. Ты можешь назначить любого, кого захочешь. Но можно попросить тебя не делать этот пост пожизненным?

— Великолепно! — обрадовался Ирод. — На самом деле я пойду даже дальше. Я сохраню за собой священные регалии и буду выдавать их верховному жрецу всякий раз, когда Моисеевы законы потребуют, чтобы он надевал их. Говорят, эти регалии обладают магией, поэтому я не хочу, чтобы он ходил в них среди людей и нарушал спокойствие. Я клянусь тебе, Антоний, что не отдам свой трон! Когда ты увидишь Клеопатру, скажи ей об этом.

— Я уверяю тебя, что Рим не потерпит никакого возрождения Хасмонеев в Иудее, — сказал Антоний. — Царский двор Хасмонеев доставлял одни неприятности, спроси любого, начиная с Авла Габиния.

Обоз из повозок продолжал свой путь, особенно утомительный после того, как город Газа остался позади. Потом дорога пошла через сухую местность, что затрудняло проблему водопоя для многих сотен волов. Идти берегом нельзя было из-за Дельты Нила, представлявшей собой стопятидесятимильный «веер» непроходимых болот и водных путей. Единственный путь по суше в Александрию лежал к югу от Мемфиса в вершине Дельты, потом на север вдоль Канопского рукава Нила.

В конце ноября поход наконец завершился. Антоний вступил в величайший город мира через Солнечные ворота на восточном конце Канопской улицы, где шумная толпа чиновников взяла повозки под свою ответственность и отвела их в специально отгороженное место у озера Мареотида. Сам Антоний въехал в Царский квартал. Иерусалимский легион уже начал свой марш обратно в Иудею, и Антонию оставалось только надеяться, что страх перед Клеопатрой будет держать липкие пальцы подальше от повозок с сокровищами.

Царица не вышла встретить его у Солнечных ворот. Этот факт говорил о том, что она чем-то недовольна. Клеопатра была единственным человеком, у кого агентов было больше, чем у Октавиана, думал Антоний, подходя к Главному дворцу. Ясно, она знала обо всем, что он делал.

— Аполлодор, дорогой мой бессемянный старина! — приветствовал он главного дворцового управляющего. — Где ее сердитое величество?

— В своей гостиной, Марк Антоний. Рад видеть тебя!

Антоний с усмешкой бросил плащ на пол и смело направился в логово зверя.

— С какой стати ты контролируешь поведение моих сатрапов на территориях, уже не представляющих интереса для Рима? — строго спросила Клеопатра.

— Что за прием, — ответил он, кидаясь в кресло. — Я подчинился приказу, я верен своей клятве, я привез мои трофеи к тебе в Александрию, и все, что я получаю за свои старания, — это неприятный вопрос. Предупреждаю тебя, Клеопатра, не заходи слишком далеко. За восемьсот миль пути я стал свидетелем твоих махинаций, твоего унижения людей, которые не являются египтянами. Ты казнишь, ты заключаешь в тюрьму, ты перегораживаешь дороги, чтобы брать пошлины, на которые не имеешь права, ты стравливаешь царей, ты сеешь вражду. Не пора ли вспомнить, что я нужнее тебе, чем ты мне?

Лицо ее застыло, в глазах мелькнул ужас. Несколько секунд она молчала, стараясь принять выражение лица, которое успокоило бы его.

— Я трезвый, — сказал он, прежде чем она обрела дар речи, — и Марк Антоний сейчас уже не тот покорный раб, каким он становится, когда вино лишает его способности соображать. С тех пор как я в последний раз видел тебя, я не выпил ни капли. Я успешно закончил войну против хитрого врага. Я вновь обрел уверенность в себе. И я нашел много причин, почему как триумвир Востока и высший представитель Рима на Востоке я должен считать предосудительными действия Египта на этом Востоке. Ты вмешиваешься в деятельность римских владений, царей-клиентов на службе у Рима! Ты принимаешь важный вид, словно маленький Зевс, демонстрируя свою мощь, словно у тебя армия в четверть миллиона и гениальность Гая Юлия Цезаря в зените его славы. — Антоний передохнул, глаза налились кровью и гневом. — А на самом деле без меня ты — ничто. У тебя нет армии. Ты не гений. Фактически между тобой и иудейским Иродом почти никакой разницы. Оба вы жестокие, жадные и хитрые, как крысы. Но сейчас, Клеопатра, мне больше нравится Ирод, и я больше его уважаю, чем тебя. По крайней мере, Ирод — бессовестный варвар и не скрывает этого. А ты сегодня притворяешься соблазнительницей, завтра — богиней помощи, потом ты тиран, ненасытный захватчик, вор. А затем — подумать только! — ты возвращаешься к какой-нибудь кроткой маске. Это закончится здесь и сейчас. Ты слышишь меня?

Клеопатра нашла подходящее выражение лица — скорбь. Молчаливые слезы потекли по ее щекам, она сжала свои красивые маленькие ручки.

Антоний искренне рассмеялся.

— Хватит, Клеопатра! Неужели у тебя нет других приемов, кроме слез? До тебя у меня было четыре жены, поэтому со слезами я знаком. Самое эффективное оружие женщины — ее воспитывают в этой вере. Но на трезвого Марка Антония они влияют не больше, чем вода, капающая на гранит. Чтобы вода подействовала на гранит, потребуются тысячи лет, и это больше, чем отведено даже богиням на земле. Предписываю тебе вернуть Ироду бальзамовые сады, бесплатно, а Мальхусу — его право добывать асфальт, тоже бесплатно. Ты освободишь дороги из Тира и Сидона, а твои администраторы на территориях, которые я продал тебе, перестанут насаждать египетский закон. Их предупреждали, что они не имеют права казнить или сажать в тюрьму, если римский префект не вынесет соответствующего приговора. Как и все другие цари-клиенты, ты будешь платить Риму дань и свои действия в будущем ограничишь непосредственно территорией Египта. Это понятно, госпожа?

Она перестала плакать и теперь была очень сердита. Но не могла показать свой гнев этому Марку Антонию.

— Что, пытаешься придумать, как убедить меня выпить бокал вина? — насмешливо спросил он, чувствуя, что смог бы завоевать целый мир, раз у него хватило смелости противостоять Клеопатре. — Убеждай сколько хочешь, моя дорогая. Не добьешься. Как команда Улисса, я заткнул уши, чтобы не слышать твое пение сирены. И если ты вообразишь себя Цирцеей, тебе не удастся снова превратить меня в свинью, купающуюся в грязи твоего изготовления.

— Я рада видеть тебя, — прошептала Клеопатра, успокоившись. — Я люблю тебя, Антоний. Я очень тебя люблю. И ты прав, я превысила свою власть. Все будет сделано, как ты хочешь. Я клянусь тебе.

— Клянешься Теллус, Солом Индигетом и Либером Патером?

— Нет, клянусь Исидой, оплакивающей мертвого Осириса.