Четыре сестры - Малика Ферджух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гортензия еще трижды набирала номер «Фэнтези-Театра» – на всякий случай… Но снова слышала механический голос. Она задумалась, глядя на золотую карточку. И наконец приняла решение.
* * *
Надо было идти вверх по улице Мартир, улице Мучеников. Подходящее название для девочки, которая покинула летний Виль-Эрве ради ночных бульваров Парижа и шла за полночь в излюбленное место Ла Гулю[79]. Девочка представляла себе в конце улицы этакую прожорливую Гаргамеллу[80], огромным ртом заглатывающую бедных прохожих прямо с тротуара.
Магазины были закрыты, кроме одной-двух лавок, но их витрины хорошо освещены. Ей встретилась парочка, не обратившая на нее никакого внимания. И она задумалась, нормально ли это в Париже, если двенадцатилетняя девочка прогуливается ночью одна. Она перешла на другую сторону улицы, увидев пьяного мужчину, который шел в точности как Ксавье-Люсьен, зеленый краб, которого Гарри хотел приручить весной.
Потом она побежала, ну почти, во всяком случае пошла очень быстро, стараясь думать о доме, о привычных вещах. Старый сундук мяукает, Ингрид и Роберто скрипят… то есть… нет, наоборот…
И она пришла.
В нос ударил запах известковой пыли и обгоревшего бетона. Что-то волокнистое висело в воздухе рассеянной паутиной, она закашлялась. Стояли машины скорой, Красного Креста и экскаваторы, мужчины в комбинезонах лопатами швыряли в ковши строительный мусор, перекрученные железки, битый кирпич, деревяшки, куски цемента. Прожектор отбрасывал мощный луч странного синего света на нечто похожее на гигантскую челюсть, – прежде это был фасад.
Гортензия хотела подойти ближе, но проход загораживал барьер в красную полоску. Молодой человек в темных джинсах и светлой рубашке зацепился за нее взглядом.
– Ты хоть здесь не одна?
Кровь Гортензии застыла в жилах и тут же вскипела.
– Нет, – пролепетала она. – Моя… мой… папа там.
– Тогда иди к нему. Здесь может быть опасно.
– Почему?
У молодого человека было колечко в ухе и приятная улыбка. Что-то подсказывало ей, что это полицейский в штатском.
– Почему дети всегда спрашивают «почему»?
– Чтобы им объяснили то, что им никогда не хотят объяснять, – ответила она.
Он посмотрел добрее и улыбнулся.
– Что ты хочешь знать?
– Где «Фэнтези-Театр»?
Он взглянул на нее искоса. Поняв, что она не валяет дурака, показал на большую разбитую челюсть.
– Был здесь. Вот что осталось. «Фэнтези» рухнул прошлой ночью. Уже сутки мы ищем… Покажи мне, где твой папа.
Гортензия, не говоря ни слова, задрожала. К то-то позвал молодого человека, но она метнулась и схватила его за локоть, даже не сознавая, что сжимает слишком сильно.
– Есть погибшие? – закричала она. – Раненые?
– И погибшие, и раненые, – серьезно ответил молодой человек.
Он наклонился, всмотревшись в ее глаза, которые впились в него всей своей лихорадочной чернотой:
– Скажи мне.
– Там моя родственница… Она там работала…
Он взял ее за руку.
– Как тебя зовут?
– Гортензия Верделен.
– Инспектор Валери Клотильд. Первое – имя, второе – фамилия, – уточнил он при виде ее озадаченного лица. – Я знаю, что мы сделаем. Пошли.
Почти бегом он повел ее к полицейскому фургону, припаркованному на поперечной улице.
– Хочешь чего-нибудь попить? – спросил он, уже открывая дверцу.
Она покачала головой. Он раздвинул дверцы фургона, и она увидела двух полицейских в форме – женщину и мужчину. Женщина диктовала что-то по телефону, мужчина барабанил по клавиатуре ноутбука за походным столиком.
– Матье… сделай мне копию списка, ладно?
Тот кивнул, не сводя глаз с экрана.
– Ты правда ничего не хочешь попить? – снова спросил Валери Клотильд.
Гортензия еще раз покачала головой. Ледяные тиски сжимали ее сердце.
– У твоей родственницы та же фамилия, что у тебя?
– Юпитер Капа. У нее другая фамилия, чем у Дезире и Гарри, потому что они не женаты с моим дядей Флорантеном, которого зовут как маму, потому что они брат и сестра.
Она была уверена, что после этого он скажет: «Повтори, пожалуйста, с самого начала». Но нет. Он не просил ничего повторить. Только задумался ненадолго, казалось, что для него это совсем просто. Он записал «Капа», как слышится, и был совершенно прав. Валери Клотильд был не из тех, кто удивляется именам. Во-первых, он был полицейским. Во-вторых, собственное имя давно открыло ему горизонты.
– Ты знаешь, кем работала твоя тетя? Официанткой? Танцовщицей? Или она была…
Он замялся, умолк.
– Она работала в гардеробе, – сказала Гортензия. – Еще с одной женщиной… Жанин, кажется. Почему вы говорите «была»?
Он щелкнул ее по носу.
– Потому что в этом рухнувшем театре вряд ли теперь кто-нибудь сдаст на хранение пальто.
Полицейский по имени Матье протянул распечатанный листок. Кло тильд взял его. Глубоко вдохнул и прочел. Проморгавшись, сказал:
– Гортензия? Имени твоей тети нет в этом списке. И Жанин тоже, но… Есть Жани. Жани Монги. Это имя тебе знакомо?
– Жани, точно. Тетя Юпитер не сказала ее фамилии. Но Жани, да.
– В гардеробе, говоришь…
Он поискал взглядом остальных. Гортензии показалось, что он зовет на помощь. Но через четверть секунды она подумала, что ошибается. Валери Клотильд обнял ее за плечи.
– Присядь. Хочешь чего-нибудь попить? Ах да, нет. Когда ты сказала, что твой папа с тобой…
– Это чтобы вас успокоить.
– Меня?
– Вы бы встревожились, увидев двенадцатилетнюю девочку одну ночью. Правда?
– Точно. Я и встревожился.
– Не стоит. Моя старшая сестра Шарли заботится о нас. Ей почти двадцать четыре года.
– Совсем молодая. Чтобы заниматься семьей.
– Не такая уж молодая. Но еще очень красивая. Особенно красивая, когда простужена!
– Простужена? Так ведь она, наверно, сморкается, чихает и кашляет!
– Сморкается, да, и чихает, и кашляет… Но ей это очень идет. У нее блестят глаза, голос влажный, а щеки розовеют… Что там в этом списке?
– Каком списке?
– С именами.
Клотильд помолчал, почесал ухо. То, в котором было колечко.
– Там те, что погибли? – продолжала Гортензия.
Он кивнул. Полицейский Матье за компьютером ненадолго перестал печатать. Женщина с телефоном все еще говорила. Мобильник отрезает от мира, это всем известно.
– Покажите мне, – тихо сказала Гортензия. – Я хочу посмотреть.
Он протянул ей список. Имени Юпитер там не было. Сердце Гортензии упало, как сухой лист, медленно-медленно.
– Я бы попила, – сказала она.
Он налил ей стакан воды.
– Я не стал бы тебе врать, – мягко сказал он и взял у нее список, не поднимая головы. – Нашли еще не всех, – продолжал он. – Под обломками остались люди. Мы не знаем сколько. Хозяин этого заведения нанимал много
