Август Хромер - Сергей Жилин

Наблюдая за этой отчаянной борьбой за свободу, Салли сперва долго и стойко сдерживала смех, а затем её просто прорвало, и гостиная заполнилась чистым радостным хохотом, звенящим, как хрусталь. Лично мне не до смеха…

– За мной ребята, ужинать! – коротко бросила девушка и её питомцы все как один бросились за хозяйкой.

Знаю, что на такую ерунду не обижаются, но могла бы и сразу помочь. Со сварливым настроением я поднялся, с удовольствием отметил, что ни один кот не оставил на мне шерсти. Салли исчезла по направлению в кухню, мне оставалось лишь последовать за ней.

На крохотной кухонке хозяйка уже возится со стряпнёй: на плите разогревается сковородка, а Салли месит в небольшой кастрюльке какую-то субстанцию. Голодные пушистые зверьки с нетерпением вертят хвостами возле ряда из семерых мисок.

– Что там? – спросил я, когда девушка принялась раскладывать питомцам кушанье.

– Паштет, хлеб и рыбные кусочки.

– Замечательное сочетание, – саркастично пробубнил я и присел на табурет в углу комнаты.

– Ребятам нравится! – пожала плечами девушка, наваливая и без того крупной Момо большую порцию. Уплетали все с таким удовольствием, что даже самому поверилось в то, что их пища очень вкусная.

Салли, уже униформированная в фартук, достала из шкафчика коробку с яйцами и принялась мастерить что-то вроде омлета. Запах приятный, ласкающий внутреннюю полость носа, в отличие от мясисто-рыбного ассорти кошек.

Представляю, если бы мой дом слюнявили семь псов!

– Откуда все они? – спросил я, имея в виду, естественно, кошек.

– О, откуда только они не появлялись! – воскликнула Салли, не отрываясь от напряжённой возни с готовкой, – Первым моим котом был Патриций, его мне подарил один благодарный клиент за расследование пропажи свои ценностей. Тогда Патрицию было меньше года, он был совсем маленьким котёнком, лапочкой таким! Теперь вот вырос, возмужал, стал важным, умный он у меня. У меня все коты и кошки очень умные!

Я мимолётом опустил взгляд на трапезничающих усатых и натолкнулся на голубые глаза серого с полосатой мордой Патриция. Действительно умный…

– Потом друзья подарили Арлекина, – девушка кивнула на полосатого хитрюгу с разными глазами, пытающегося украдкой залезть в миску рыжего котёнка, – Но он забияка такой, хлопотный очень, шумный, беспокойный. С ним первое время было достаточно трудно: продукты таскал, мебель царапал, даже с Патрицием дрался пару раз. Они и сейчас враждуют немного. Но потом исправился, стал покладистым, спокойным, но до сих пор устраивает с Флюком шалости.

– Красивый зато, – вставил я.

– А они у меня все – красавцы! Особенно Момо! Она, кстати говоря, была моей третьей кошкой. Я узнала, что совсем неподалёку хозяева раздают котят-персов и взяла одну коричневую красавицу, мордочка у неё самая добрая была. О, с ней вообще никаких хлопот никогда не бывало, потому что она у меня ленивая. Лежит целыми днями на диване или в углу на коврике, да пыхтит себе, зато вот вылизываться обожает: может по три часа шёрстку в порядок приводить!

– Заметил, блестит, как на солнце.

– Это она ещё не в лучшем состоянии, – хохотнула кошатница, – Потом у меня появился лохматый Брут – он за мной на улице привязался и так до самого дома. Ну, не взять себе его было бы настоящим преступлением. Они сразу стали лучшими друзьями с Патрицием, всегда вместе ходят, на Арлекина вдвоём стали своим авторитетом давить, отучать его от бесчинств. Всем, конечно, Брут хорош, но вот только вечно пытается выудить из клетки Валамора Второго Непреклонного…

– Кого? – озадаченно перебил я девушку.

– Так зовут моего дрозда.

– Валамор Второй Непреклонный? Ты назвала дрозда в честь альбионского короля?

– Ну, да, а что такого?

В самом деле, чего это я придираюсь?

– Так вот, – продолжила Салли, – Пятой моей кошкой стала Снежинка. Мне её подарила мама на День Рождения. Как сейчас помню: выводят в комнату эту недотрогу, она от всех шарахается, гордо так уходит в сторону. Только ко мне одной привыкла, да ещё с Момо более-менее общий язык нашла, а так – одна держится, не любит никого. Чужаков она и вовсе не признаёт, бывало, даже шипеть на них начинает, глазами так страшно сверкать… За её преданность я и люблю её больше всех. Поищи-ка в шкафчике над тобой тарелки.

Я не сразу понял, что последняя фраза является не частью рассказа о питомцах, а просьбой, адресованной мне. Поднявшись, я еле избежал удара макушкой об тот самый шкафчик. Выбрав две плоские, я осторожно проскользнул мимо размахивающих хвостами котов и кошек и поставил тарелки рядом с Салли.

– А потом я нашла на улице Корсара, – девушка указала на побитого жизнью и другими котами чёрного, – Весь побитый был, еле лапы волочил. Пришлось взять к себе и выходить, но он всё равно прихрамывает, части хвоста и уха не вернуть, да и староват он уже. Что странно, оказался нисколько не блохастым! Тихий он, скромный, но обид не терпит – сразу бросается выяснять отношения. Остальные с ним шутить бояться, знают, что дело кончится плохо.

– Ну а этот последний? – спросил я о маленьком бело-рыжем котёнке.

– А это Флюк – мой последний любимец, он у меня пока меньше года. Боится ещё всего, пугливый очень, робкий. Его к себе на воспитание взял Арлекин и приучил шалости творить. Теперь два сорванца устраивают дома дебоши, но за ними Патриций и Брут присматривают. Флюка Момо опекает, она у него вроде матери. Любит он по ней полазить, попрыгать вокруг, пока та без дела валяется, и что Момо, что Флюк – оба довольные. Готово!

Девушка разделила пышущий жаром омлет на две половины и разложила по тарелкам. Поставив на стол наш ужин, девушка присела напротив меня. А коты и кошки уже насытились, довольно облизываясь. Пышная Момо же жадно вылизала миску, погрузив в неё плоскую мордочку. Вскоре благодарные питомцы бросились тереться об ноги Салли, но и мне досталось внимание от Корсара и Арлекина.

Под столом словно загудел маленький паровозик – так громогласно замурлыкали довольные животные.

Мой первый кусок яичного блюда Салли проводила напряжённо. Когда я прожевал и проглотил, она задала вполне ожидаемый вопрос:

– Ну, как?

– Сойдёт.

– Просто я не умею готовить, – смущёно уставилась в свою тарелку Салли.

– Нет времени учиться? – догадался я.

– Вроде того. Слишком занята работой. Посвящаю ей до пятнадцати-шестнадцати часов в день.

– И тебе это нравится?

– Первые лет пять нравилось, а сейчас устаю уже, – скривилась Салли.

– Возьми после этого дела перерыв, пару месяцев никакими делами не занимайся, – посоветовал я, продолжив налегать на омлет.

– Эх, вы с Истером говорите одно и то же…

– А он тебе много чего говорит? – пробубнил я, спрятав еду за щеку.

– Да уж немало…

– Что, например?

– Например, он рассказал мне, кем является на самом деле, – вздохнув, выложила Салли.

Я аж застыл с вилкой в руке. Истериан настолько доверяет Салли, что рассказал ей свою сокровенную тайну. Удивительные вещи, обычно полукровка очень стесняется своей природы, боится её и презирает. Речи не шло, чтобы начал рассказывать об этом даже самому близкому человеку – это как мои воспоминания об Ордене, о Франце, потому что это слишком личное.

Истериан рассказывает девушкам всё только в одном случае… одну минуточку…

– Вы с ним уже были близки? – напрямую спросил я.

– Когда тебя всю ночь продержали в отделении Сантиба, – смущённо призналась покрасневшая девушка (хотя какая она теперь девушка?), – Я приехала поздно домой, увидела письмо от Истера, в котором было сказано, что ты попал в камеру, я тут же приехала к вам, мы решили, что до утра ничего делать не следует, а потом… это было по обоюдному согласию.

– Знаешь, предполагал, что этим кончится.

– Ты не сердишься?

– А с чего я должен сердится на вашу личную жизнь? – искренне удивился я, – Я Истеру никакой не отец, он волен поступать так, как считает правильным. А он ведь не дурак, знает, как именно будет правильным.

– Он замечательный, – смущённо улыбнулась Салли.

– Да, но и очень непростой человек. Придётся над ним много поработать. Я старался – не получалось…

Кудрявая девушка задорно рассмеялась, восхищённая такой простой и мягкой реакцией с моей стороны. Странно, они что, думали, я стану перечить их отношениям, буду им мешать? Глупо. С чего бы? Или я выгляжу таким жутким тираном? Я просто строгий иоаннит, которому хочется чтобы в его личном пространстве всё было так, как он хочет, но в чужое я лезть не смею.

А вот один запрет с товарища, похоже, придётся снять… Всего для одной девушки, не больше…

Закончив с трапезой, девушка вдруг поднялась, собрала грязную посуду и заявила:

– Мне пора в отделение, вернусь утром.