Золотые миры.Избранное - Ирина Кнорринг

1. XI.29

«Мне некогда смотреть на облака…»

Мне некогда смотреть на облака.Весь день в работе согнута рука.

Нет сил поднять отяжелевший взглядИ разобрать, кто прав, кто виноват.

Я никогда счастливой не была, —Весь день большие, нужные дела:

Любить, растить, заботиться, старетьИ некогда на небеса глядеть…

3. XI.29

«Отдам мои голые руки…»

Отдам мои голые рукиИ робкий, застенчивый взглядЗа те непонятные звуки,Которые в жизни звучат.

Мой голос, веселый когда-то,Всё то, что умела любить —Отдам, как ничтожную плату,Сумею жестоко забыть.

Отдам моё сердце земноеИ право смеяться и петь —За то, чтобы мглистой зимоюМне не дали умереть.

9. XI.29

«Не гадайте — и так знаю всё наперед…»

Не гадайте — и так знаю всё наперед:И обиды, и жалкие слезы,И о том, как голодное сердце замрётПод сознательным, долгим наркозом.

Жизнь ясна и тиха. Я завидую тем,Кто упорен, горяч и тревожен,И спокойные будни в моей пустотеЗаменяю торжественной ложью.

Вместо подлинной муки — простая тетрадь,Сочинённые разумом строфы.А чтоб сердце забылось, чтоб ночи не спать —Чашка крепкого, чёрного кофе.

14. XI.29

«Я не смотрела в заревое небо…»

Я не смотрела в заревое небо,Не спрашивала — «почему?», «зачем?»И для простого, для земного хлебаВставала рано, не спала ночей.

Я никогда, должно быть, не смеялась,Со мной всегда и всюду на земле —Замызганное платье и усталость,Немытая посуда на столе.

Я никому не обещала рая,Я не бралась за важные дела,И маленькие дни переживая,Я счастья никому не принесла.

25. XI.29

«За обыкновенные слова…»

За обыкновенные слова,За короткое рукопожатье,За насмешку, скрытую едва, —Многое могла пообещать я

Было сердцу нечего беречь,Было сердцу ничего не надо.Слышать не расслышанную речь,Чувствовать невидящие взгляды.

И отчётливее и яснейВидеть мир пустым и не крылатым,Оттого, что в самом ясном днеЕсть невозместимые утраты.

12. XI.29

«Я одна. И какое мне дело…»

Я одна. И какое мне делоДо того, что состарится тот,И что этому жизнь надоела…— Я одна, и какое мне делоДо чужих повседневных забот.

Что мне тысячи и миллионыОбездоленных, слабых, больные,Их привычно-покорные стоны,— Что мне тысячи и миллионы,Если я не сильнее других.

Что мне гибель, хоть целого света,Не пугает меня, не страшит,Если прожито звонкое лето,— Что мне гибель хоть целого света.Перед гибелью — просто души!

17. XII.29

«Я пью вино. Густеет вечер…»

Я пью вино. Густеет вечер.Весёлость — легкость — мишура.Я пью вино за наши встречи,За те — иные — вечера.

И сквозь склоненные ресницыСмотрю на лампу, на окно,На неулыбчивые лица,На это горькое вино.

И в громких фразах, в скучном смехеСамой себя не узнаю.Я пью за чьи-нибудь успехи,За чью-то радость, — не мою.

А там, на самом дне стакана,Моя душа обнажена..— И никогда не быть мне пьяной,Ни от любви, ни от вина.

21. XII.29

«За мутный день у мутного окна…»

За мутный день у мутного окна —Огромный день неумолимой скуки,За эту грусть («опять одна, одна…»),За слабые уроненные руки —

Неужто никогда в своём умеТы не отыщешь слов — простых и нужных?Ведь трудно жить в не озарённой тьмеИ быть сухой и сдержанной наружно.

Потом — усталость, чтобы, не грустя,По мелочам больную жизнь растратить.Стихи о скуке («так себе, пустяк…»),О ветре, о разлуке, об утрате.

О мутном дне, непоправимом днеУ мокрого окна (на раме — плесень), —И никогда ты не придёшь ко мнеНи с тихим словом, ни с весёлой песней.

27. XII.29

На завтра («Чтобы завтра небо сияло…»)

Чтобы завтра небо сиялоНезапятнанной синевой,Чтоб с утра не казаться усталой,Измученной и больной.

Чтобы встретить добрые лицаВместо сдержанных и сухих,Чтоб в газете, на третьей страницеУвидеть свои стихи.

Чтоб никто ни на что не дулся,Чтобы стало смешно хандрить,Чтобы в ровном и чётком пульсеБилась дикая воля — жить.

Чтоб суметь рассмеяться звонкоНад тоской предыдущих дней.Чтобы выпуклый лоб ребёнкаСтал хоть чуточку розовей,

Чтобы стало легко и приятноМыть тарелки и чистить ножи…— Словом — всё, что невероятно,Что совсем не похоже на жизнь.

15. I.30

«И вовсе не высокая печаль…»

И вовсе не высокая печальИ не отчаянье сдвигало брови…— Весь вечер долго пили чай,И долго спорили о Гумилеве.

Бросали столько безответных слов.— Мы ссорились с азартом и без толку.Потом искала белый том стиховПовсюду — на столе, в шкафу, на полках,

И не нашла. И спорили опять.Стихи читали. Мыкались без дела,И почему-то не ложились спать,Хоть спать с утра мучительно хотелось.

День изо дня — и до каких же пор?Всё так обычно, всё совсем не ново,И этот чай, и этот нудный спорО Блоке и таланте Гумилева.

31. I.30