Золотые миры.Избранное - Ирина Кнорринг

6.01.1929

«Я не знаю, кто был застрельщик…»

Я не знаю, кто был застрельщикВ этой пьяной, безумной игре?Чей холодный, мудрый и вещийСилуэт на мутной заре?

Кто сказал слова о свободе?Кто сменил свой убогий наряд?Кто зажёг в покорном народеНепокорный и жадный взгляд?

И кому в бездне ночи чёрнойСтрашной истиной чётко предсталНерушимый, нерукотворный,Откровенный пьедестал?

7.01.1929

«С такой тяжелой головой…»

С такой тяжелой головой,С таким тяжелым животом,Беспомощной, полуживойЖиву, не помня ни о чём.

Живу, нанизывая дни,Как нитку одноцветных бус.Зажгу вечерние огни,Зажгу и жалко улыбнусь.

Из-за чего? И для чего?Пусть я сама не подошла,Не рассказала ничего,Стихов последних не прочла.

Но камень давит жизнь мою,И неподвижная тоска.Я прошлого не узнаюВ твоих расширенных зрачках.

Как страшно — невесёлый друг, —Как трудно жить с такой тоской,В кольце бессильно сжатых: рук,Неверующей и больной,С такой свинцовой головой.

3. II.29

«Я плачу над пестрою маской…»

Я плачу над пестрою маской,Разорванной мною в клочки.Я плачу над детскою сказкой,Над радостью прежней тоски.

Глухими, как осень, ночамиСчитаешь ты бьенье минут.За сжатыми хмуро плечамиТревожные тени растут.

Читаешь, твердишь про искусство,Скрываешь беспомощность рук.А сердце узнал, о, как пустоТебе, мой обманутый друг.

3. II.29

«Отошло, отпело, отзвенело…»

Отошло, отпело, отзвенело.Жизнь замедлила неровный шаг.До смешного изменилось телоИ смешно состарилась душа.

Ни высот, ни мудрости не надо.Раздавило чувство пустоты.За проржавленной оградой садаМокнут оголённые кусты,

Пусть с беспомощною простотойПервому идущему навстречуЯ сейчас скажу, как в этот вечерМне не хочется идти домой.

5. II.29

«Склоним устало ресницы…»

Склоним устало ресницыВ сумерках синего дня.В комнатах будем томиться,Не зажигая огня.

И за большим самоваромВозле оплывшей свечи,Может быть, вспомним о старом,И, повздыхав, замолчим.

Бросим нескладные фразы,Полные дряхлой тоски.Взглянем в пространство, — и сразу —Вместе — поймём: старики…

9. II.29

«Будут ночи, — сквозь плотные шторы…»

Будут ночи, — сквозь плотные шторыБросят матовый свет фонари.Будут ночи, стихи, разговоры,Разговоры со мной до зари.

Станет солнце роднее и ближе,Станет жизнь напряженно-полна.Над душой, — над судьбой, — над Парижем —Настоящая будет весна.

Будет всё прощено и забыто,Даже дни этой цепкой тоски.По исшарканным уличным плитамВеселей застучат каблуки.

И в надежде святой и лучистой,Наблюдая смертельный испуг,Упадут безнадёжные кистиНепривычно заломленных рук.

17. III.29

«Молчанье ничто не нарушит…»

Молчанье ничто не нарушит —Я сделала жизнь простой.Ввела я и тело, и душуВ давно желанный покой.

Без мысли, без слов и проклятийОгромные дни скользят.И синий, больничный халатикУдобней, чем всякий наряд.

А руки висят, как плети,Я будто совсем не жива.И нечего мне ответить На ласковые слова.

17. IV.29

«Забыть беспомощные голые кусты…»

ЗабытьБеспомощные голые кусты,Припавшие к железному забору,И ощущенье мёртвой пустотыОт неоконченного разговора.

И цепкий, разъедающий недугВ недавно сильном и здоровом теле,И жуткие, безмолвные недели,И взлёты нервных, неспокойных рук.

И страх, и стыд. Листы ненужных книг,Пытливый взгляд, подхваченный украдкой,И старческую, жалобную складкуУ губ, скрывающих жестокий крик —Простить, простить.

17. IV.29

«Шепчет ночь, колдунья и пророчица…»

Шепчет ночь, колдунья и пророчица,Шепчет ночь тревожные слова.Больше думать ни о чём не хочется,Но от дум пылает голова.

Синий сумрак в незнакомой комнате,Смесь теней и шорохов глухих.И всю жизнь, должно быть, буду помнить яЭти ночи, мысли и стихи.

Шепчет ночь слова такие страшные,Припадает к синему окну.Вот оно — хорошее, желанное,Свято окрылившее весну.

Только б это сердце не устало бы,Если б только жизнь не солгала…Вторит ночи тоненький и жалобныйДетский плач из тёмного угла.

27. IV.29 Maternite

«Там завелись осторожные черти…»

Там завелись осторожные черти,Сумрак шуршит и колдует за печкой.Жизнь догорает копеечной свечкой.Белые девушки грезят о смерти.

Шепчутся в окнах: «Мы ждали, мы ждали…»Вторит им улица.: «Верьте, о верьте!»Тихо смеются горбатые черти.Девушкам снятся лиловые дали.

Сомкнуты губы, уронены руки.Дни одиноки и ночи бездонны.Хрупкие девушки с ликом МадонныСлушают нежно вечерние звуки.

— Где это будет? Когда это было?— Где повторяется? Верьте, о, верьте!Жалко ласкаются с миной унылойЗлые, трусливые, липкие черти.

22. V.29