Андреевское братство - Василий Звягинцев

Я, несмотря на полученную подготовку, в реалиях советской жизни разбирался не слишком глубоко, однако собственный жизненный опыт и знание истории подсказывали, что здесь все не так просто.

Вокзалы, конечно, банки, почта и телеграф объекты важные, и владение ими приносит известные выгоды, но при условии, когда и весь город, и прилегающие губернии тоже находятся в твоих руках, а иначе это лишь иллюзия успеха. Признающие главенство Предреввоенсовета войска с периферии вполне могут обойтись и без вокзалов, высадиться из вагонов на окраинах, на любом полустанке и даже прямо в чистом поле и оттуда наступать к центру, блокировав все выходящие из города железные и шоссейные дороги. Телеграф тоже имеет смысл занимать, когда у неприятеля отсутствуют другие способы передачи информации, а самому есть с кем и для чего поддерживать связь. Ну и так далее.

Не проще было бы всеми имеющимися у мятежников силами нанести удар именно по Кремлю и Лубянке, арестовать правительство, а уж тогда заняться чисткой города?

Но я промолчал. Какое мне, и по легенде, да и в действительности, дело до их военно-политических забав?

Пусть Шульгин с Новиковым сами разбираются в беспорядках на подведомственной им территории.

Я же, исходя из исторического опыта, чисто теоретически предполагал, что подобная тактика мятежа оправданна лишь в единственном случае: если достижение решительного результата не планируется, а имеется в виду обозначить успех, взять центральную власть за горло и предъявить ей какие-то условия.

При этом нужно быть заведомо уверенным, что армия сохраняет и, главное, сохранит полный нейтралитет, а полицейские силы неприятеля небоеспособны.

Мои догадки тут же и подтвердились. Кириллов указал карандашом в центр карты города. С моего места не видно было, куда именно, но явно внутри Бульварного кольца.

— Когда вы рассчитываете занять Лубянку? — спросил он.

— С наступлением темноты. Подготовлено восемь штурмовых групп, которые атакуют здание и одновременно блокируют все радиальные улицы. К этому времени будет проведена вся подготовительная работа изнутри. После ареста членов коллегии и, возможно, самого Агранова мы сможем по спецсвязи дать команду о прекращении вооруженного сопротивления «восставшему народу».

А с крыши здания можно будет организовать прямой обстрел внутренней территории Кремля и корректировку артиллерийского огня, если потребуется.

— Благодарю, продолжайте работу. Возможно, я сам поприсутствую при штурме.

Иванов не слишком отчетливо щелкнул каблуками и удалился, зажав карту под мышкой.

Дверь за ним закрылась.

— Все слышали? — неожиданно обратился ко мне Кириллов.

— В основном, но я не особенно прислушивался…

— Хм! Трудно поверить…

— И тем не менее. Не имею привычки вникать в то, что меня не слишком касается.

— А разве происходящее в Москве вас не касается?

— Я сказал — не слишком. Я ведь не генштабист, даже не строевой командир. Задача брать штурмом Кремль или оборонять его передо мной не стоит. Так зачем я буду забивать себе голову? Она мне потребуется, когда придется решать непосредственно ко мне относящиеся вопросы.

— Странный вы человек, — включился в разговор Станислав. — Какие же вопросы вы считаете непосредственно себя касающимися?

— Пока — личное выживание и благополучие. Других передо мной никто не ставил, и цели моего «похищения» по-прежнему остаются для меня загадкой.

— Совершенной загадкой?

— Ну конечно, не совсем так… Используя дарованный мне Богом и природой мыслительный аппарат, я могу предположить, что вы надеетесь меня использовать в целях скорее внешнеполитических, поскольку моя личная боевая ценность практически равна нулю, и ни с Троцким, ни с Аграновым, ни с Мураловым я связей не имею. Те же люди, которых знаю я и которые знают меня, находятся отнюдь не в Москве.

— Так вы себе это представляете?

— Приблизительно так. Поскольку ничего более разумного и логичного в голову не приходит…

— В принципе рассуждаете вы в правильном направлении. Кое-что подобное мы и хотели вам предложить. Но несколько позже. Пока же вас ждет другая, хотя тоже весьма ответственная миссия. После захвата штаб-квартиры ГПУ вы пойдете парламентером лично к Троцкому…

Вот это предложение меня по-настоящему поразило. Прежде всего своей видимой бессмысленностью. Захватить в плен представителя вражеской стороны, тем более простого курьера (откуда они могли знать, что курьером окажется человек, мягко говоря, не совсем обычный?), убедиться, что этот курьер располагает довольно обширной информацией и готов к сотрудничеству, и не придумать ничего лучшего, как посылать его для переговоров с главой государства, против которого поднят мятеж.

Бред, если я хоть что-то понимаю в политике. Или игра, настолько тонкая и сложная, что мне, чужаку, незнакомому с местными традициями, постичь ее правила самостоятельно не под силу.

Примерно так, хотя и в гораздо более сдержанных выражениях, я и ответил.

— Необходимый инструктаж вы получите, — успокоил меня Станислав. — А на досуге можете поупражнять воображение. Я вас заверяю, что смысл здесь кроется глубокий. Догадаетесь — хорошо. Нет — в свое время все разъяснится само собой.

Возможно, так оно и есть, но я пока не видел ни малейших зацепок для дедукции или индукции. Разве что…

— А чтобы вам было не слишком скучно ждать, пока придет время вашей миссии, предлагаю вам нетрудную, но интересную работу… Не против?

— Отчего же мне быть против? А справлюсь ли?

— Вне всяких сомнений. Людей у нас, видите ли, не слишком много, все загружены делами выше головы. Так я вас попрошу — поработайте несколько часов фронтовым разведчиком. На верхнем этаже дома, где мы находимся, оборудовано нечто среднее между запасным командным и наблюдательным пунктом. Будете смотреть в стереотрубу, наносить обстановку на план города и каждый час докладывать ее непосредственно мне по телефону. И все. Чтобы не было скучно, товарищ Бутусова вам составит компанию. Вдвоем вы будете иметь постоянный круговой обзор. Заодно она удержит вас от опрометчивых поступков. А затем, исходя из складывающейся обстановки, мы с вами подробно побеседуем о предстоящей миссии.

…Интересно у них тут все устроено, думал я, обходя помещение, в котором оказался.

Насколько я успел узнать, это десятиэтажное, почти пятидесятиметровой высоты здание, «первый Московский небоскреб», как его гордо тогда величали в газетах, было сооружено незадолго до мировой войны на Тверской, несколько ниже ее пересечения с бульварами, в глубине узкого, изогнутого подковой переулка. Относясь к категории так называемых «доходных домов», здание состояло из нескольких десятков роскошных квартир в шесть, семь и более комнат, а нижние три этажа предназначались для всякого рода частных контор, адвокатских, финансовых и прочих… Сейчас, в частности, там помещалось представительство богатой и влиятельной газеты «Накануне», совместно издаваемой московско-харьковско-берлинскими сторонниками консолидации всех русских людей на платформе «Евразийского союза истинных национал-патриотов». И совершенно непонятно было мне, для каких целей еще в благополучное довоенное время хозяин заказал, а архитектор спроектировал и встроил внутрь дома потайной бетонный ствол, догадаться о существовании которого, из-за сложной внутренней планировки здания, ни жильцам, ни обслуге было практически невозможно.

Ствол этот шел из подвала до крыши, внутри находилась лифтовая шахта и обвивающая ее чугунная лестница. Из-за какой-то давней поломки, устранить которую, по понятным причинам, теперь оказалось некому, лифт не работал, и нам с Людмилой пришлось подниматься пешком четырнадцать маршей, вдыхая затхлый воздух, пахнущий ржавчиной и машинным маслом, которым были некогда смазаны тросы лифта.

Через каждые два этажа в глухую стену были врезаны неизвестно куда ведущие железные двери. Судя по покрывающей их пыли и паутине, они тоже не открывались очень и очень давно.

Над десятым, последним этажом располагался обширный чердак, где размещались огромные, оснащенные трехметровыми чугунными колесами машины, поднимающие и опускающие восемь «легальных» лифтов, водонапорные баки и связанное с ними хозяйство, электрощитовые и трансформаторные залы, многочисленные выводы дымовых и вентиляционных труб — одним словом, все, потребное для автономного жизнеобеспечения громадного дома. В то время в Москве общегородского коммунального хозяйства, можно сказать, и не было, всякий домовладелец полагался на собственные возможности и предусмотрительность.

Вдобавок чердак разделялся на секции несколькими глухими противопожарными перегородками.