Леди ведьма. Рыцарь Ртуть. В отсутствие чародея - Кристофер Сташеф

Да и весь этот дом, по сути говоря.

Они опоздали: Далила, целиком завладев вниманием Алена, увлекала его в сторонку.

Увидев Далилу, Корделия вновь ощутила себя неизящной и безвкусно одетой. Девица облачилась в скромное кремово-розовое платье, значительно свободнее того, в котором она путешествовала. Платье не облегало фигуру, а лишь намекало на скрытые под ним прелести. Оно так удачно гармонировало с ее белокурыми локонами, что Корделия рядом с ней ощутила себя будто поблекшей. Но она тут же вздернула подбородок: мы еще посмотрим, кто кого!

Прямо на глазах у Корделии бесстыдница сделала еще шаг в сторону укромного уголка. Ален, чтобы расслышать ее, вынужден был семенить следом. Он начал что-то отвечать с серьезным видом, однако, насколько могла судить Корделия по цвету его лица, предложения Далилы звучали не вполне пристойно. Похоже, здесь ее домогательства зашли еще дальше, чем в пути.

Корделия склонилась к Джеффри и прошептала:

— Брат, не сможешь ли ты отвлечь леди Далилу от моего неверного воздыхателя?

Джеффри посмотрел на удаляющуюся парочку и улыбнулся:

— Да верный он, Корделия, иначе не покраснел бы как маков цвет. Тем не менее я с глубочайшим удовольствием выполню твою просьбу. — И он сделал решительный шаг.

Но Корделия схватила его за рукав. Джеффри удивленно поднял брови.

— Не забудь, только поухаживать, — сурово напомнила Корделия.

— Не могу ничего обещать, — ухмыльнулся Джеффри и уверенно направился к Алену и Далиле. На лице девицы вспыхнула досада, тут же, впрочем, сменившаяся призывным взглядом, пропавшим еще быстрее, когда она с серебристым смехом вновь обратилась к Алену.

Корделия отвернулась, вполне удовлетворенная: теперь Далила не сможет все внимание уделять Алену. Даже избыточные гормоны брата способны иногда принести пользу.

Что до нее, то не следует уделять этому треугольнику слишком явное внимание…

— Леди Корделия! Как ты прекрасна!

Голос звучал столь искренне, что по телу ее разлилась теплая волна. Корделия подняла глаза, и у нее перехватило дыхание.

Рядом стоял Бор, просто ослепительный, в камзоле того же покроя, что у Джеффри, и рейтузах, наивыгоднейшим образом облегающих его мощные икры и бедра. Корделия обругала себя: ей не следовало уделять столь пристальное внимание этим ногам, как бы замечательно ни были они сложены. Не говоря о чувствах, что охватили ее, когда губы разбойника коснулись ее руки, каким бы мягким и чувственным ни было это прикосновение…

Он посмотрел ей в глаза, и она, собравшись с силами, пролепетала:

— Похоже, ты удивлен, сударь. Я так редко выгляжу… сносно?

— Нет, никоим образом! — он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. — Ты сама — редкая, исключительная женщина! Нет в мире равной тебе!

— Так уж и нет? — Корделия постепенно начала приходить в себя. — И скольким дамам ты говорил это, сударь?

— Никогда, миледи, ни единой другой! — А еще, подумал Бор, никогда ему не давали такого простора для намеков и комплиментов. — Прежде я не видел тебя в таком сочетании цветов. Я и не подозревал, что возможно столь совершенное сочетание с золотом твоих волос, ведь нет на свете большего наслаждения, чем смотреть, как солнечные лучи, льющиеся из окна, играют на твоих распущенных локонах.

Корделия вспыхнула.

— Ты незаслуженно превозносишь мое очарование, сударь.

— Я говорю искренне. — Он еще немного приблизился. — Или ты хочешь, чтобы я покривил душой?

Он стоял так близко, так неотразим был этот пьянящий мужественный запах… И вновь ее охватили непонятные чувства…

— Я бы предпочла, чтобы ты, сударь, говорил, как подобает джентльмену!

— Увы! Так мне следует стать джентльменом?

— Ты обязан им быть по рождению! — услышали они и оба удивленно подняли глаза.

Рядом стоял Ален, и вид его был суров. На нем был красно-коричневый камзол такого же старинного покроя, как у прочих гостей, и бежевые рейтузы. Корделия не могла не обратить внимания на то, что ноги его также выглядят превосходно, возможно, даже лучше, чем у Бора…

— Ах, я должен! — глаза Бора вспыхнули опасным блеском. — А кто ты такой, сударь, чтобы учить меня, что я должен и что не должен делать?

Ален открыл было рот, но в последний момент сдержался.

Бор обратил внимание на эту паузу и поднял бровь.

— Всего лишь рыцарь, а потому мой долг — напомнить и тебе о рыцарской чести, — Ален говорил все так же сурово.

— А разве я все еще рыцарь? — Бор склонил голову набок. — Я, преступивший закон?

— Ты по-прежнему рыцарь! — еще более сурово рявкнул Ален. — Ты рыцарь, а значит, обязан искупить грехи и вновь вести себя по-рыцарски.

Корделия чуть подалась к Алену. Да, иногда он совершенно невыносим и заносчив, а его самодовольство частенько раздражает ее, но все равно, рядом с ним она чувствует себя безопасней. В его присутствии чувства, столь беспокоящие Корделию, как будто бы угасают…

Она взглянула на Бора, и тут же вспыхнула страсть. Если бы он был столь добродетелен, столь порядочен и надежен, как Ален!

Но сохранит ли он при этом свою привлекательность?

Наконец сэр Юлиан предложил ей руку и повел к столу.

— Уверен, что ты позволишь своему хозяину срывать плоды твоей красоты и обаяния, пусть лишь на время обеда.

— Почту за честь, милорд, — ответила Корделия и тут же заподозрила уловку, призванную увести ее от Алена и развязать руки Далиле. Однако мимолетный взгляд тут же успокоил ее: девица оказалась зажата между Джеффри и Аленом, причем Джеффри явно завладел львиной долей ее внимания. Алена, похоже, это не слишком радовало, и он с тоской поглядывал на Корделию.

Она сочла это весьма утешительным знаком и повернулась к сэру Юлиану:

— Премного благодарна, милорд.

— Садись же! Садись! И приступим к трапезе! — Сэр Юлиан занял место во главе стола, и немедленно слуги принялись раскладывать огромные ломти хлеба, заменявшие тарелки. А следом другой заполнял деревянные подносы толстенными кусками мяса.

Сэр Юлиан поднял нож и принялся резать мясо, тем самым возвестив о начале обеда.

Корделию несколько покоробило, что он не благословил трапезу, но пришлось смириться со здешними обычаями.

— Я должен воздать вам должное, о спасители моего чада! — провозгласил сэр Юлиан, поднимая кубок. — Нынче здравицами, а завтра балом!

— Балом? — ужаснулась Корделия.

— Вот именно. Я разослал приглашения моим соседям, дабы они разделили мою радость. — Он накрыл ладонью руку Корделии. — Не отказывай нам, сударыня. Мы здесь, в глубинке, народ простой и пользуемся любой возможностью, чтобы порадоваться жизни, и если одежда наша не столь изысканна, что ж, мы возмещаем это изобилием пиров.