Ленин и Сталин против Троцкого и Свердлова - Сергей Сергеевич Войтиков

Однако Землячка была далека от того, чтобы разделять пессимизм отдельных, менее сознательных товарищей: «Мы очень не внимательны по отношению к Красной армии: мы стараемся отделаться словом «банда» и не хотим вникнуть глубже, подумать об изменении системы. Коммунисты в Красной армии расстреливаются в 24 минуты, а когда вопрос идет о командующих офицерах, думают 24 недели и в конце концов оставляют без наказания (курсив наш. – С.В.). По приезде в Козлов (место дислокации Реввоенсовета и штаба Южного фронта. – С.В.) я нашла много канцелярщины в политическом отделе Южного фронта, но не было работы ни по инструктированию приехавших коммунистов, ни по распространению литературы. В политическом отделе из 80 человек сотрудников только девять партийных товарищей. В военных контролях (органах военной контрразведки. – С.В.) сидят люди беспартийные, контрреволюционеры, в лучшем случае – бездельники. В одной контрразведке заведующим был заведомый контрреволюционер. Все остальные сотрудники военного контроля (например, в г. Воронеже) подобны указанным. Вполне понятно, что такой военный контроль выдавал не раз части Красной армии. На фронте нет порядка ни в снабжении, ни в учете сил, ни в политической работе. В нашу новую разведку нельзя ставить старых работников-офицеров, нужно ставить наших товарищей, приезжающих туда. Надо в корне изменить всю систему организации Красной армии»[1510].

21 декабря 1918 г. на собрании комиссии ВВИ по обследованию деятельности центральных военных учреждений имело место обсуждение проблемы «дореволюционных» понятий о субординации. Состоялась дискуссия, в которой председатель ВВИ по образу главы рабоче-крестьянского правительства настаивал на внушении чиновникам необходимости апелляции к высшим органам и жесткого настояния на исполнении принятых решений. По образу, но не по духу: Подвойский развращал и без того не всегда нацеленные на плановую и тем более оперативную работу кадры Наркомвоена.

Члены совещания не сошлись в вопросе о мерах, которые следует принять для устранения волокиты. Н.И. Подвойский периодически давал лирические отступления о прелестях Советской Конституции. Фактически все обсуждение было сведено к говорильне – ничего конкретного сказано не было:

«Подвойский: Установлено ли наличие войск по округам ГВИУ (Главного военно-инженерного управления. – С.В.). Если установлено и если дошли до ступени командира фронта, то почему не пошли дальше? По штатам у нас сплошь и рядом бывают штабы, а если потребность указывается на дивизию, то это имущество будет зря валяться. Мне интересно, что предпринимает ГВИУ для установления действительного наличия потребности на фронте?

…[1511]: Чтобы предпринять такие меры, то, с вашей точки зрения, очевидно, нужно, чтобы ГВИУ обращался дальше и выше. Он, конечно, этого не делал. По старому порядку он может обращаться только к тому учреждению, которому он подчинен, и считает, что раз он обратился к этому учреждению, то он выполнил свою обязанность, а обращаться дальше и выше – этого не было.

Подвойский: Запишите, что здесь, значит, было бездействие власти. У нас не может быть безответственности, а ответственность, значит, подкрепит свое обращение, обращением вплоть до верховных органов нужно проверить эти учреждения, обращались ли к высшим органам, что сделано теми, чтобы призвать эти учреждения к порядку.

… [1512]:Существует ли закон, разрешающий обращаться в высшее учреждение?

Подвойский: Вы, очевидно, не читали Конституции, которая указывает, что каждый гражданин может это сделать.

Борисов: Да, но это о гражданах, а мы говорим о военном ведомстве и к армии не применимо многое, что применимо к гражданам.

[…] Подвойский: По настоящей Конституции, а если бы не было Конституции, то по духу Советской республики мы отвечаем за […] исполнение своих обязанностей […]

[Н.А.] Сулейман: В пределах законов мы должны выполнять те или другие требования. Если обратиться к законам, то мы увидим такую картину: я возьму частный случай, который является показателем – Дисциплинарный устав. Когда вы обращаетесь с жалобой, то вам закон устанавливает право обращаться в следующую инстанцию. Это будет частный случай, по отношению взаимоотношений военных служащих (так в документе. – С.В.) Если вы ставите вопрос так, что начальник управления должен обращаться к определенному учреждению, чтобы его [требование] удовлетворили, а если не удовлетворят, он должен идти дальше в пределах закона, но когда мы обращаемся к законам, мы видим, что старый закон существует. И вы увидите, что известный круг лиц имеет право доходить только до определенной ступени, а дальше не смей. Главный начальник военного управления входит в такую-то инстанцию, и роль его закончена, а если его требования не удовлетворяют, то не он виноват. Он не смеет идти в ЦИК. И остается только постановить, чтобы каждый начальник управления в пределах закона должен дойти до такого-то учреждения, и нужно сделать, чтобы каждое это учреждение принимало меры к исполнению его требований.

Подвойский: […] По Конституции все инспекционные комиссии обязаны, следовательно, подавать рапорт о привлечении к ответственности тех, кто не дошел до последней инстанции […]

[Председатель Комиссии ВВИ по инспектированию Всероссийского главного штаба В.] Борисов: О том, что устанавливается такой порядок обращения, необходимо поставить в известность начальников всех управлений, тогда они сами дадут тот материал, который нам необходим для составления жалоб.

Подвойский: Суд должен охватить все эти материалы […] Комиссия наша – орган контролирующий и исправляющий […] если мы наталкиваемся на возмутительные явления – как начальник снабжения фронта, который говорит, что «я тебя не признаю, что у меня секретные сведения», то мы должны сделать все, чтобы узнать, кто кладет наши распоряжения под сукно, кто нормально относится к делу, а кто своей кровью выкручивается, чтобы добиться. […]

…[1513]: Любой комиссар может обращаться и в ЦИК, и куда угодно, и мне кажется, что предложение издать особый закон не может составить сделать живое дело […]

Подвойский: Предлагаю всем абсолютно комиссиям подать рапорты о тех, кто не воспользовался всеми правами, которые им предоставлены на основании Конституции, во всех тех вопросах, которые стояли перед комиссией и которые требовали особого чрезвычайного вмешательства высших учреждений и органов Республики.

[С.М.] Шейдеман: Наперед можно сказать – никто.

Подвойский: Это будет очень желательно. Это вскроет раз – навсегда именно тех, кто говорит: «мы послали телеграмму», но это формальное отношение. Пошли телеграмму сто раз, пошли человека, который добился бы, а если нельзя добиться, то пошли в Чрезвычайку […] По духу всей Республики, мы должны дойти до последней стадии, и т. Сулейман хорошо знает, что и он, и Бонч-Бруевич не раз доходили до Ленина, и т. Шейдеман тоже хорошо это знает. Значит, эта отговорка законами – это нерадение улитки. Пусть бы попробовал вам начальник фронта сказать, что «я вам не дам сведений», да вы в тот же день были бы у т. Ленина, как это делал Раттэль, который шпигует Бонч-Бруевича и тот тридцать раз ночью звонит по пустому делу. Вы