Мир Реки: Темные замыслы - Филип Фармер

— В нашей хартии нет положения о временном избрании в Совет, — возразил Лотар.

— Мы внесем поправку, — ответил Сэм.

— Это потребует народного референдума.

Иоанн фыркнул от отвращения. В свое время он и Клеменс жарко спорили по поводу прав и обязанностей граждан.

— Есть еще одна проблема. — Лотар по-прежнему улыбался, но в его голосе чувствовалось раздражение, — Хакинг требует, чтобы мы позволили Фаербрассу посетить Пароландо с ознакомительным визитом. Их интересует наша военная техника и особенно аэроплан.

Иоанн вспылил и забрызгал слюной:

— Он требует, чтобы мы приняли его шпиона?!

— Фаербрасс не шпион, — ответил Сэм. — Он возглавляет штаб Хакинга. Насколько я слышал, этот малый имел докторскую степень в области физики и работал на Земле инженером-конструктором. Что вы о нем узнали, Лотар?

— Я встречался с ним несколько раз, и он произвел на меня хорошее впечатление, — ответил фон Рихтхофен. — Фаербрасс родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году в городе Сиракьюс, штат Нью-Йорк. Отец — черный, мать — наполовину ирландка, наполовину ирокезка. Он участвовал во второй экспедиции на Марс, а также в первом полете на орбиту Юпитера…

Сэм даже открыл рот от восхищения. Человек, который летал в космос, бродил по пескам Луны и Марса! Настоящий герой из книг Жюля Верна и романов о Фрэнке Риде-младшем[68]. Фантастика, но совсем другого рода, чем мир Реки или светский мир 1910 года. Эти два мира не мог понять ни один разумный человек.

— Если вы не возражаете, Иоанн, мы ознакомим Совет с теми требованиями, которые выставил Хакинг, — сказал Клеменс. — Нам надо как можно быстрее провести народный референдум по вопросу о временном советнике. И лично я остановился бы на кандидатуре Узии Каубера.

— Скажите, а он не был рабом в своей земной жизни? — спросил Лотар. — Хакинг сказал, чтобы мы не вздумали посылать к нему кого-нибудь вроде дядюшки Тома.

«Ставший однажды рабом остается им навсегда, — подумал Сэм. — Даже когда раб восстает, убивает или погибает, сражаясь за свои права, он не считает себя свободным человеком. У тех, кто с детских лет дышал зловонием рабства, каждая мысль и каждый поступок несут отпечаток неволи, укрепляя тем самым мир геноцида и дискриминации. Каубер родился в 1841 году в Монтгомери, штат Алабама. Научившись читать и писать, он служил секретарем у своего хозяина, потом убил его сына и бежал на Запад, где в 1863 году стал ковбоем, а позже — рабочим на золотых приисках. В 1876 году его грудь пронзило копье сиу, и бывший раб погиб от руки того, кто не желал уходить в резервации. Каубер восхищался миром Реки, потому что здесь никто не мог бы удержать его на цепи, однако душой и телом он по-прежнему оставался рабом. Да, он высоко держал голову и дерзко отвечал на грубые вопросы. Но если бы кто-то щелкнул кнутом, он склонился бы в рабском поклоне — еще до того, как понял бы, что вновь ведет себя по-рабски».

Зачем же этикам понадобилось возвращать их к жизни? Неужели они думали, что мужчины и женщины, погибшие на Земле, залижут здесь свои душевные раны? Сторонники Церкви Второго Шанса твердили, что людям надо изменить самих себя — измениться полностью и окончательно. Но они были лишь кучкой мечтателей, наглотавшихся мечтательной резинки.

— Если Хакинг назовет Каубера дядюшкой Томом, он об этом горько пожалеет, — сказал Сэм. — Каубер не из тех, кто безропотно сносит оскорбления. Вот почему я предлагаю послать в Душевный Город именно его.

Желтоватые брови Иоанна приподнялись. Клеменс знал, о чем тот сейчас думал. Король уже размышлял над тем, как ему использовать будущего члена Совета.

Взглянув на водяные часы, Сэм покачал головой и тяжело вздохнул:

— Пора начинать инспекторский обход. Прошу извинить меня, Иоанн. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Сэм сел за стол, чтобы сделать несколько записей в дневнике. Таким образом он давал Иоанну возможность выйти первым, как то подобало экс-королю Англии и доброй части Франции. Клеменсу не хотелось заводить нелепый спор о том, кто и кому должен уступать дорогу, но Иоанн опротивел ему настолько, что он не желал дарить отставному монарху даже такую пустяковую победу. Вот почему во избежание новых ссор и истерических воплей Иоанна он сослался на незавершенную работу.

Сэм догнал группу советников почти у стен фабрики, где вырабатывалась азотная кислота. Они торопливо прошли по цехам и лабораториям. Даже желудок гиены не удержал бы еды, глотни она той вони, которая исходила от чанов с серной и азотной кислотой, от продуктов сухой перегонки для создания древесного спирта, от креозота, терпентина и уксусной кислоты и, наконец, от адской смеси формальдегида, человеческих экскрементов и лишайника, которые выделяли нитрат калия. В сталелитейном и кузнечном цехах советников пропекло и оглушило. На фабрике по обработке известняка они покрылись белой пылью. А затем их еще раз пропекло, оглушило и обдало зловонием на огромном алюминиевом заводе.

Оружейная мастерская, расположенная на вершине холма, в данный момент не работала. Если не считать отдаленных шумов, здесь было тихо и спокойно. Правда, вид отсюда открывался невзрачный — перекопанная земля, спиленные деревья и черный дым от заводов, который тянулся вдоль Реки на несколько миль.

У входа их встретил ван Бум — главный инженер Пароландо, выходец из конца двадцатого века, симпатичный парень с темно-бронзовой кожей и курчавыми волосами. Его рост достигал шести футов трех дюймов, а вес — двухсот пятидесяти фунтов. Он родился в Канаде во время Кровавых годов.

Ван Бум радушно приветствовал Сэма и холодно кивнул королю Иоанну, к которому относился с брезгливой неприязнью.

— Все готово, — сказал он. — Но прежде чем приступить к демонстрации, я хотел бы высказать некоторые замечания. Эта детская игрушка выглядит очень впечатляюще. Она создает много шума и действительно может убивать. Тем не менее такое оружие неэффективно и, я бы сказал, расточительно.

— Вы говорите о нем, как настоящий конгрессмен, — с усмешкой произнес Сэм.

Ван Бум провел их в высокие ворота просторного бамбукового строения. Внутри на одном из верстаков лежало нечто похожее на ружье. Инженер поднял громоздкое оружие, которое казалось великоватым даже для его больших рук, и торжественно зашагал к выходу. Остальные потянулись за ним. Клеменс протянул руку к ружью, но инженер словно и не заметил его жеста. Сэм даже немного рассердился. И вообще, если демонстрировать ружье следовало снаружи, какого черта ван Бум не сказал им об этом сразу?