Альманах «Мир приключений». 1969 г. - К. Домбровский

— Так вот, дорогой Франтишек Шмидт! — обратился к нему штурмбанфюрер Козловский, когда адъютант, оставив на столике поднос с уже начатой бутылкой французского коньяка и двумя дымящимися чашечками кофе, скрылся за дверью. — Вы славно поработали. Статс-секретарь протектората Карл Герман Франк просил передать вам свою благодарность, Я уверен, что в скором времени на вашей груди появится Железный крест, но для этого необходимо сделать еще кое-что... Давайте выпьем за ваши успехи, а потом продолжим наш разговор.

Шеф гестапо наполнил коньяком небольшие узкие рюмки.

— За великого фюрера великой Германии!

Оба отпили из рюмок ароматную, крепкую жидкость.

— А теперь о делах, дорогой Франта Великий!

— Сегодня я уже Франц Брин, — робко поправил шефа Франтишек Шмидт.

— Да, да! Я знаю много ваших имен. Франта Веселый, Новак, Покорный. Но для меня вы всегда Франта Великий. Вы великий агент и по росту и по делам. Служба безопасности никогда не забудет ваших услуг. Ведь если бы не вы, нам вряд ли удалось бы раскрыть коммунистическое подполье в городе Брно. И сегодня вы продолжаете преданно служить на благо великой германской империи. Я хочу выпить за ваши прошлые и будущие заслуги.

Штурмбанфюрер Козловский до дна осушил рюмку. Франтишек Шмидт последовал его примеру.

— Так вот, дорогой мой Франтишек Великий. Группенфюрер Карл Герман Франк и я представим вас к награде Железным крестом, если вы доставите нам живым или мертвым Черного генерала. Конечно, лучше живым. Он может нам еще пригодиться.

— А кто это такой? — спросил шефа Франтишек Шмидт. Он задумался, силясь вспомнить, где и когда слышал уже это имя.

— В лесах, на склонах Бескидских гор, обосновались наиболее активные партизанские банды. Ими командует какой-то Черный генерал. Во всяком случае, так информировал статс-секретаря протектората оберштурмфюрер Гельмут Хайнеке. И, хотя за район Бескидских гор отвечает Хайнеке, я хочу, чтобы именно мои люди поймали Черного генерала...

— Но никакого Черного генерала на Моравии не существует, — сказал Франтишек Шмидт. Узкие длинные губы его растянулись в усмешке. — В Бескидах партизанскими бандами командует советский майор Мурзин. Вот его фотография. Она попала ко мне случайно, от одного из моих людей.

Франтишек Шмидт достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, выложил на стол несколько паспортов и извлек из одного из них любительскую фотографию.

Штурмбанфюрер Козловский торопливо взял фото и стал пристально разглядывать изображенного там чернобородого человека.

— Его-то вы и должны доставить ко мне в Брно, — сказал он после паузы. — Если доставите живым, получите миллион марок и Железный крест. Можете верить моему слову. Карл Герман Франк сам обещал мне это.

— Хорошо, господин штурмбанфюрер! Я постараюсь выполнить ваше задание. Имейте в виду, что партизаны, которые действуют в районе Брно и Кромерижа, тоже подчиняются этому человеку. А я уже связался с группой английских парашютистов. Они в полной уверенности, что я представляю центральный штаб Сопротивления и прибыл в Моравию из Праги. Через них мои люди устанавливают контакт с одной из партизанских банд. Постепенно я доберусь и до самого Мурзина. Думаю, он клюнет на мою приманку...

— Желаю успеха! — Шеф гестапо города Брно поднялся с кресла.

Вслед за ним вскочил и Франтишек Шмидт. Разница в их росте была поразительной. Рядом с невысоким штурмбанфюрером Франт Великий выглядел исполином. Он смотрел на шефа гестапо сверху вниз, наклонив голову.

Козловский дружелюбно спросил:

— Дорогой Франтишек! Какой же у вас рост?

— Два метра пять сантиметров, — смущенно ответил тот.

— Великий, поистине великий! — воскликнул Козловский, восхищенно оглядывая своего агента. И вдруг, спохватившись, добавил: — Вам, видимо, потребуются деньги?

— Деньги никогда не бывают лишними.

Шеф гестапо подошел к сейфу. Щелкнул замок.

— Вот, возьмите. — Козловский протянул Шмидту пачку оккупационных марок. — Когда привезете Черного генерала... или как его там... Мурзина... Словом, когда привезете этого человека, получите несравненно больше.

— Господин штурмбанфюрер! Ваши деньги не пропадут даром. К концу февраля майор Мурзин будет доставлен в этот кабинет.

— Ступайте, Франтишек. Да хранит вас бог!

Зима выдалась на редкость теплая и сырая. Не раз снежные бураны со штормовыми ветрами заметали дороги в горах. Но стоило небу очиститься от хмурых туч, как яркие солнечные лучи растапливали снега, образуя множество журчащих ручейков. Хвойные леса, синевшие шапками на вершинах и склонах гор, быстро сбрасывали снежный наряд и сияли изумрудными красками на белом фоне горных лугов.

Партизанские батальоны и отряды бригады имени Яна Жижки обосновались в высокогорных селениях. Местные жители всячески поддерживали партизан, укрывали от полиции и карателей, снабжали продовольствием и медикаментами. Подпольные патриотические организации Моравии провозгласили лозунг: «Ни одного килограмма продовольствия бошам. Все излишки отдавать партизанам!» С каждым днем отряды и батальоны партизан пополнялись всё новыми и новыми бойцами. К началу февраля один только батальон Степанова насчитывал около восьмисот человек.

Теперь партизаны отдельными боевыми группами спускались с гор, выходили на вражеские коммуникации, где почти ежедневно совершали смелые диверсии.

Немцы шли на различные хитрости. Впереди каждого воинского эшелона стали пускать платформы, груженные балластом, усилили охрану железнодорожных перегонов, но все это не спасало гитлеровцев от участившихся взрывов на железных дорогах.

Каратели неистовствовали. Гестапо расстреливало заложников, ввело смертную казнь за малейшую провинность. Появился на улице города после комендантского часа — расстрел. Задержан без соответствующих документов на проезжей дороге — расстрел. А тех, кто попадался в руки карателей в лесу или в поле, убивали на месте без суда и следствия.

Все это происходило внизу, в густо населенных долинах. А в горах властвовали партизаны. На всех горных тропах, берущих начало у шоссейных дорог, пестрели предостерегающие надписи на немецком языке: «Внимание! Остерегайтесь! Партизаны!»

Фашистам было чего остерегаться. В конце января партизаны только второго батальона взорвали несколько металлических опор высоковольтной линии Брно — Моравская Острава. Металлургический комбинат и шахты Остравы три дня стояли без электроэнергии. В селе Кашава, что неподалеку от Злина, партизаны захватили обоз и, разоружив тридцать венгерских солдат, отпустили их по домам. А партизаны отряда «Ольга» вновь отправились в долину, поближе к вражеским коммуникациям.

Взвод Матоушека[17] спустился с гор в окрестностях деревни Кудловицы и уже перед утром совершил нападение на бронемашину с зенитным орудием на прицепе. Сопровождавшие орудие восемь гитлеровцев подняли руки. Захватив одиннадцать винтовок, семь пистолетов и около тридцати ручных гранат, Матоушек повел своих бойцов в направлении Кромерижа, расстреляв предварительно пленных на опушке леса.

На ночь разместились на окраине села Собесуки. Набившись в маленький тесный домик, партизаны отдыхали после утомительного перехода: одни дремали сидя, притулившись к стене и опираясь на оружие, другие разговаривали вполголоса, вспоминали родных и близких. Неожиданно в тишине прогремел выстрел. Мигом погасла керосиновая лампа над столом. Все схватились за оружие, застыли в немом оцепенении. И в этот момент раздался прерывистый возглас на ломаном чешском языке:

— Комрады! Не бойтесь... Это я... Нечаянно сам себя стрелил...

В темноте блеснули лучи фонариков, и все увидели Сергея Жукова, лежавшего в луже крови. Партизаны бросились к нему.

— Как то случилось, Серко? — воскликнул Матоушек.

На полу рядом с Жуковым валялся его пистолет. Сергей всегда носил его во внутреннем кармане пиджака. И сейчас, когда Сергей Жуков задремал, сидя на стуле, пистолет вывалился из его кармана и, ударившись о пол, выстрелил. Пуля пробила Сергею левое легкое и вышла под лопаткой.

Партизаны перевязали ему рану, остановили кровь. Жуков задыхался. Партизаны собрали все подушки, которые были в доме, уложили раненого на них. Но Сергей продолжал задыхаться и просил, чтобы его застрелили.

Никто из партизан не мог на это решиться. Тогда, собрав последние силы, Сергей Жуков обратился к своему второму номеру по пулемету.

— Ягда, друг! Покончи мои мучения! Выстрели мне в висок, — простонал он.

Со слезами на глазах Ягда стал утешать Сергея. Он обещал, что доставит его в больницу, что тот еще будет жить.

Но Сергей не унимался:

— Эх, Ягда!.. Если уж ты, лучший друг, не можешь выполнить... мою последнюю просьбу... то хоть подай мне пистолет... Я сам... Сам разделаюсь...