Альманах «Мир приключений». 1969 г. - К. Домбровский

Попежик растерянно озирался по сторонам.

— Ну, ну, решайся. Где у тебя телефон?

— Телефон там... Во дворе... В другом помещении...

— Значит, пойдешь туда и позвонишь. Журавлев, Арзамасцев, проводите! И смотрите: если что не так, кончайте его на месте. Понял, Попежик?

Когда Журавлев и Арзамасцев увели Попежика из спальни, Мурзин обратился к Степанову:

— А сейчас давай-ка расставляй народ. Надо же с почестями встретить господ жандармов.

Через несколько минут в спальне остался Мурзин с двумя партизанами. Вскоре вернулся Попежик в сопровождении Арзамасцева и Журавлева.

— Пан велитель! — обратился он к Мурзину еще с порога. — Сейчас приедут. Будут здесь через полчаса. Вы спрячьтесь в соседних комнатах, а я пойду их встречать к воротам...

— Нет, Попежик. Не будет по-твоему. Раз нам оказана такая честь, мы сами встретим жандармов. Вы, — обратился Мурзин к Журавлеву и Арзамасцеву, — оставайтесь с ним здесь, а мы пойдем встречать гостей.

Четверых партизан Степанов поставил возле ворот. Несколько человек осталось в темном коридоре. А сам Степанов вместе с Мурзиным и остальными разместились возле окна, чтобы схватить жандармов живыми, когда они войдут в кабинет.

Вскоре на дороге к имению засветились фары легкового автомобиля. Выхватывая из темноты кружащиеся снежинки, лучи света приближались к воротам усадьбы. Наконец машина остановилась возле самых ворот, фары потухли, и вместе с темнотой на землю опустилась напряженная тишина. Четыре темных фигуры направились через двор к флигелю.

Неожиданно у входа в дом раздался чей-то возглас на немецком языке и началась свалка. Мурзин, Степанов, а за ними и остальные партизаны бросились опрометью из кабинета на улицу. Степанов с ходу кинулся на здоровенного фашиста, пытавшегося вытащить из кобуры пистолет. Через мгновение тот лежал на снегу, а Степанов, усевшись на нем верхом, закручивал ему руки за спину. С остальными тремя тоже справились без единого выстрела.

Оторопевших жандармов привели в кабинет помещика. Из соседней комнаты ввели перепуганного хозяина. Жандармский офицер со связанными позади руками стал истошно кричать на трясущегося Попежика. Он ругал его то на немецком, то на чешском языке и все норовил высвободить руки.

— Ну ладно! Хватит! — прервал его Мурзин и стукнул рукояткой пистолета по письменному столу.

Офицер умолк, презрительно оглядел партизан. Фуражку он потерял во время борьбы, белесые волосы его были взлохмачены. Из-под густых нависших бровей сверкали ненавистью голубые глаза.

— Настоящий ариец! — спокойно проговорил Мурзин.

— Партизан! Бандит! Капут!! — выкрикнул тот. Слезы бессильной ярости стремительно покатились по его гладко выбритым щекам к подбородку.

— Юра! С этим все ясно, — сказал Степанов и, подняв пистолет, выстрелил в грудь фашиста.

Трое других жандармов, молча наблюдавшие эту сцену, словно по команде, упали на колени и стали молить о пощаде.

— Я есть только шофер машина! — неустанно твердил один из них.

А жандарм со знаками сержанта на погонах так рьяно плюхнулся на колени, что не удержал равновесия и, ткнувшись лицом в дощатый пол, в кровь разбил себе нос. Руки его были связаны за спиной, и партизанам пришлось поднимать его с пола.

У Мурзина вдруг зародился дерзкий план.

— Слушай, Иван, подойди-ка сюда, — позвал он Степанова. — А что, если нам с их помощью прорваться в здание жандармерии? Сейчас ночь. Там могут быть только дежурные, остальные спят.

— Что ж, дело говоришь, — согласился Степанов.

Он повернулся к сержанту немецкой жандармерии, из нога которого все еще капала кровь, и приказал ему следовать в соседнюю комнату. Тот испуганно втянул голову в плечи, покорно побрел к двери.

Мурзин пошел за ними.

Оказавшись в спальне помещика, немец начал молить Степанова сохранить ему жизнь. Степанов молча развязал ему руки и лишь потом объяснил, что партизаны оставят его в живых, если он проведет их в помещение жандармского участка.

Сержант согласно кивнул головой. Достав из кармана платок, он приложил его к носу.

...А через двадцать минут от ворот помещичьего имения отъехал легковой автомобиль немецкой жандармерии города Фриштак. За рулем, переодетый в форму жандарма, сидел Костя Арзамасцев. Рядом с ним ерзал на сиденье пленный жандармский сержант. Позади восседали Мурзин и Степанов, причем Степанов напялил на себя шинель и фуражку расстрелянного жандармского офицера. Вслед за ними со двора имения выехал небольшой автобус, реквизированный у помещика, в котором разместились остальные партизаны.

Около двух часов ночи оба автомобиля въехали в спящий город, миновали несколько пустынных улиц и остановились неподалеку от жандармского участка. Выбравшись из машин, партизаны построились в колонну по три. Под руководством Степанова и пленного сержанта подошли они к будке караульного.

Завидев жандармского офицера и сержанта, караульный собрался было докладывать, но тут же выскочивший из строя Журавлев сбил его с ног, а чех Карел проворно засунул в рот фашиста кляп. Теперь путь был свободен. Партизаны ворвались в помещение, где жили жандармы. Разбуженные шумом, жандармы вскакивали с постелей, растерянно метались по комнатам, кричали, ругались, некоторые становились на колени и плакали, глядя на черные дула направленных на них автоматов.

Неожиданно пленный сержант, находившийся возле Мурзина, закричал: «К бою!» — и вцепился Мурзину в горло. В тот же момент Михаил Журавлев стукнул сержанта прикладом по голове. Разжав пальцы, фашист плюхнулся на пол. Несколько жандармов, попытавшихся броситься к пирамиде с оружием, упали, сраженные автоматной очередью, выпущенной Степановым. Остальные партизаны тоже открыли уничтожающий огонь по жандармам.

За одну-две минуты с гитлеровцами было покончено. Забрав около тридцати винтовок, десяток автоматов и несколько ящиков патронов, прихватив с собой секретные документы жандармерии, партизаны покинули участок и на тех же машинах благополучно выбрались из города.

К рассвету, пустив автомашины под откос, Мурзин со своими друзьями уже входил в лес. После удачной ночной операции было решено отдохнуть в доме лесничего. Не успели еще расположиться на отдых, услышали передачу пражского радио. Скорбным голосом диктор сообщил, что этой ночью в городе Фриштак партизаны злодейски напали на жандармский участок.

«Весь личный состав жандармерии, — продолжал диктор, — во главе с начальником участка героически, до последнего патрона, сражались с превосходившими силами бандитов. Они погибли смертью храбрых, как и подобает солдатам великой Германии».

На этом передача закончилась, но, несмотря на усталость, партизаны еще долго не могли уснуть, обсуждая итоги ночной диверсии.

«Это вам за Ушияка», — думал Мурзин, укладываясь поудобнее на полу возле Степанова.

Карл Герман Франк нервно теребил клочок бумаги с донесением службы безопасности. Перед разгневанным статс-секретарем протектората стоял навытяжку оберштурмфюрер СС Гельмут Хайнеке. Он, не моргая, глядел в холодный стеклянный глаз своего всемогущего шефа и молил бога, чтобы Франк не отправил его на Восточный фронт.

— Еще два месяца назад вы лгали мне, что эти бандиты Ушияк и Мурзин уничтожены вашими людьми. А сегодня вы имеете наглость утверждать, что не в состоянии с ними справиться.

— Смею доложить, господин группенфюрер, Ушияк и Мурзин действительно уничтожены. Их банда разбита и больше не существует.

— Кто же тогда, по-вашему, действует в нашем тылу? Вы хоть отдаете себе отчет в том, что происходит? Наступление советских армий с рубежа Вислы уже сказалось на положении наших войск в Арденнах. Заботясь о дальнейшем ходе событий на фронте, германское командование срочно перебрасывает войска с запада на восток. И в это критическое для нас время на наших коммуникациях свободно, да, да, свободно действуют партизанские банды. Вы только взгляните, что они сделали! — Франк потряс в воздухе листком с донесением. — Вот, полюбуйтесь! Возле деревни Штечки уничтожено двадцать грузовых автомобилей и шесть бронемашин! Это восьмого января. А десятого взорван воинский эшелон под городом Липник. Еще через день, двенадцатого января, под откос полетел эшелон с танками в окрестностях Моравской Остравы! Взорваны мосты на железнодорожных линиях Всетин — Злин — Граница — Рожнов! Партизанские банды обнаглели настолько, что безнаказанно спускаются с гор и врываются в крупные населенные пункты с нашими гарнизонами. В городе Фриштак бандиты уничтожили в ночном бою целое подразделение полевой жандармерии. Где-то там же разоружили целую роту венгерских солдат... Москва и Лондон трубят на все голоса об этих событиях... Не кажется ли вам странным, что все это происходит в вашем районе?..